Комедия (423 до н. э.)
В Афинах самым знаменитым философом был Сократ. За
свою философию он потом поплатился жизнью: его привлекли к суду и
казнили именно за то, что он слишком многое ставил под сомнение,
разлагал (будто бы) нравы и этим ослаблял государство. Но до этого было
пока еще далеко: сперва его только вывели в комедии. При этом приписали
ему и такое, чего он никогда не говорил и не думал и против чего сам
спорил: на то и комедия.
Комедия называлась «Облака», и хор ее состоял из
Облаков — развевающиеся покрывала и почему-то длинные носы. Почему
«Облака»? Потому что философы раньше всего стали задумываться, из чего
состоит все разнообразное множество предметов вокруг нас. Может быть, из
воды, которая бывает и жидкой, и твердой, и газообразной? или из огня,
который все время движется и меняется? или из какой-то
«неопределенности» ? Тогда почему бы не из облаков, которые каждую
минуту меняют очертания? Стало быть, Облака — это и есть новые боги
новых философов. К Сократу это отношения не имело: он как раз мало
интересовался происхождением мироздания, а больше — человеческими
поступками, хорошими и дурными. Но комедии это было все равно.
Человеческие поступки — тоже дело опасное. Отцы и
деды не задумывались и не рассуждали, а смолоду твердо знали, что такое
хорошо и что такое плохо. Новые философы стали рассуждать, и у них
вроде бы получалось, будто логикой можно доказать, что хорошее не так уж
хорошо, а плохое совсем не плохо. Вот это и беспокоило афинских
граждан; вот об этом и написал Аристофан комедию «Облака».
Живет в Афинах крепкий мужик по имени Стрепсиад, а у
него есть сын, молодой щеголь: тянется за знатью, увлекается скачками и
разоряет отца долгами. Отцу и спать невмоготу: мысли о кредиторах
грызут его, как блохи. Но дошло до него, что завелись в Афинах какие-то
новые мудрецы, которые умеют доказательствами неправду сделать правдой, а
правду — неправдой. Если поучиться у них, то, может быть, и удастся на
суде отбиться от кредиторов? И вот на старости лет Стрепсиад
отправляется учиться.
Вот дом Сократа, на нем вывеска: «Мыслильня».
Ученик Сократа объясняет, какими здесь занимаются тонкими предметами.
Вот, например, разговаривал ученик с Сократом, куснула его блоха, а
потом перепрыгнула и куснула Сократа. Далеко ли она прыгнула? Это как
считать: человеческие прыжки мы мерим человеческими шагами, а блошиные
прыжки надо мерить блошиными. Пришлось взять блоху, отпечатать ее ножки
на воске, измерить ее шажок, а потом этими шажками вымерить прыжок. Или
вот еще: жужжит комар гортанью или задницей? Тело его трубчатое, летает
он быстро, воздух влетает в рот, а вылетает через зад, вот и получается,
что задницей. А это что такое? Географическая карта: вон посмотри, этот
кружок — Афины. «Нипочем не поверю: в Афинах что ни шаг, то спорщики и
крючкотворы, а в кружке этом ни одного не видно».
Вот и сам Сократ: висит в гамаке над самой крышею.
Зачем? Чтоб понять мироздание, нужно быть поближе к звездам. «Сократ,
Сократ, заклинаю тебя богами: научи меня таким речам, чтоб долгов не
платить!» — «Какими богами? у нас боги новые — Облака». — «А Зевс?» —
«Зачем Зевс? В них и гром, в них и молния, а вместо Зевса их гонит
Вихрь». — «Как это — гром?» — «А вот как у тебя дурной воздух в животе
бурчит, так и в облаках бурчит, это и есть гром». — «А кто же наказывает
грешников?» — «Да разве Зевс их наказывает? Если бы он их наказывал,
несдобровать бы и такому-то, и такому-то, и такому-то, — а они ходят
себе живехоньки!» — «Как же с ними быть?» — «А язык на что? Научись
переспоривать — вот и сам их накажешь. Вихрь, Облака и Язык — вот наша
священная троица!» Тем временем хор Облаков слетается на сцену, славит
Небо, славит Афины и, как водится, рекомендует публике поэта
Аристофана.
Так как же отделаться от кредиторов? «Проще
простого: они тебя в суд, а ты клянись Зевсом, что ничего у них не брал;
Зевса-то давно уже нету, вот тебе ничего и не будет за ложную клятву».
Так что же, и впрямь с правдой можно уже не считаться? «А вот
посмотри». Начинается главный спор, На сцену вносят большие корзины, в
них, как боевые петухи, сидят Правда и Кривда. Вылезают и налетают друг
на друга, а хор подзуживает. «Где на свете ты видел правду?» — «у
всевышних богов!» — «Это у них-то, где Зевс родного отца сверг и заковал
в цепи?» — «И у наших предков, которые жили чинно, смиренно, послушно,
уважали стариков, побеждали врагов и вели ученые беседы». — «Мало ли
что было у предков, а сейчас смирением ничего не добьешься, будь нахалом
— и победишь! Иное у людей — по природе, иное — по уговору; что по
природе — то выше! Пей, гуляй, блуди, природе следуй! А поймают тебя с
чужой женой — говори: я — как Зевс, сплю со всеми, кто понравится!»
Слово за слово, оплеуха за оплеуху, глядь — Кривда и впрямь сильнее
Правды.
Стрепсиад с сыном радехоньки. Приходит кредитор:
«Плати долг!» Стрепсиад ему клянется: «Видит Зевс, ни гроша я у тебя не
брал!» — «ужо разразит тебя Зевс!» — «ужо защитят Облака!» Приходит
второй кредитор. «Плати проценты!» — «А что такое проценты?» — «Долг
лежит и прирастает с каждым месяцем: вот и плати с приростом!» — «Скажи,
вот в море текут и текут реки; а оно прирастает?» — «Нет, куда же ему
прирастать!» — «Тогда с какой же стати и деньгам прирастать? Ни гроша с
меня не получишь!» Кредиторы с проклятиями убегают, Стрепсиад
торжествует, но хор Облаков предупреждает: «Берегись, близка расплата!»
Расплата приходит с неожиданной стороны, Стрепсиад
побранился с сыном: не сошлись во взглядах на стихи Еврипида. Сын,
недолго думая, хватает палку и колотит отца. Отец в ужасе: «Нет такого
закона — отцов колотить!» А сын приговаривает: «Захотим — возьмем и
заведем! Это по уговору бить отцов нельзя, а по природе — почему нет?»
Тут только старик понимает, в какую попал беду. Он взывает к Облакам:
«Куда вы завлекли меня?» Облака отвечают: «А помнишь Эсхилово слово: на
страданьях учимся!» Наученный горьким опытом, Стрепсиад хватает факел и
бежит расправляться с Сократом — поджигать его «мыслильню». Вопли,
огонь, дым, и комедии конец. |