Трагедия (ок. 420 до н. э.)
Имя «Геракл» означает «Слава богини Геры». Звучало
это имя иронически. Богиня Гера была небесной царицей, супругой
верховного Зевса-громовержца. А Геракл был последним из земных сыновей
Зевса: Зевс нисходил ко многим смертным женщинам, но после Алкмены,
матери Геракла, — уже ни к кому. Геракл должен был спасти богов
Олимпийцев в войне за власть над миром против восставших на них
земнородных Гигантов: было пророчество, что боги победят Гигантов,
только если к ним на помощь придет хотя бы один смертный человек. Таким
человеком и стал Геракл. Гера должна была бы, как все боги, быть ему
благодарна. Но она была законной женою Зевса, покровительницей всех
законных браков, и внебрачный сын ее мужа, да еще и самый любимый, был
ей ненавистен. Поэтому все сказания о земной жизни Геракла — это
сказания о том, как преследовала его богиня Гера.
Главных таких сказаний было три. Во-первых, о
двенадцати подвигах Геракла: Гера устроила так, чтобы могучий Геракл
должен был отслужить двенадцать подневольных служб ничтожному царю
Еврисфею. Во-вторых, о безумии Геракла: Гера наслала на него
исступление, и он перебил из лука собственных детей, приняв их за
врагов. В-третьих, о мученической смерти Геракла: Гера сделала так,
чтобы жена Геракла, сама того не зная, подарила ему пропитанный ядом
плащ, который так истерзал героя, что тот сам сжег себя на костре. О
самосожжении Геракла Софокл написал свою трагедию «Трахинянки». А о
безумии Геракла Еврипид написал трагедию «Геракл».
В разных концах Греции, как всегда, эти мифы
рассказывались по-разному. В Средней Греции, в Фивах, где будто бы
родился Геракл, лучше всего помнился рассказ о безумии. На юге, в
Аргосе, где Геракл служил царю Еврисфею, лучше всего помнился рассказ о
двенадцати подвигах. На севере, возле горы Эты, где был Гераклов
погребальный костер, рассказывали о его самосожжении. А в Афинах
говорили иначе: будто Геракл не сжег себя, а нашел последний приют от
гнева Геры здесь, в Афинах, у своего молодого друга, афинского героя
Тесея. Этот малораспространенный миф и взял Еврипид для развязки своей
трагедии. А жену Геракла у него зовут не Деянира (как у Софокла), а
Мегара (как называли ее в Фивах).
Небесным отцом Геракла был Зевс, а земным отцом
Геракла был герой Амфитрион, муж его матери Алкмены. (Про Амфитриона,
Алкмену и Зевса напишет потом комедию римлянин Плавт.) Амфитрион жил в
Фивах; там родился и Геракл, там женился он на фиванской царевне Мегаре,
оттуда ушел он в Аргос служить царю Еврисфею. Двенадцать лет —
двенадцать служб на чужбине; последняя — самая страшная: Геракл должен
был сойти под землю и вывести оттуда чудовищного трехглавого пса,
сторожившего царство мертвых. А из царства мертвых — люди знали —
никогда и никто не возвращался. И Геракла сочли погибшим. Этим
воспользовался соседний злой царь Лик (имя которого значит «волк»). Он
захватил Фивы, убил фиванского царя, отца Мегары, а Мегару, и ее детей, и
старого Амфитриона приговорил к смертной казни.
Здесь и начинается трагедия Еврипида. На сцене —
Амфитрион, Мегара и трое маленьких безмолвных сыновей ее и Геракла. Они
сидят перед дворцом у алтаря богов — пока они за него держатся, их не
тронут, но силы их уже кончаются, а помощи ждать неоткуда. К ним
приходят, опираясь на посохи, фиванские старцы, образуя хор, — но разве
это помощь? Амфитрион в длинном монологе рассказывает зрителям, что
здесь случилось, и кончает словами: «Только в беде познаем мы, кто друг и
кто нет». Мегара в отчаянии, и все же Амфитрион ее ободряет: «Счастье и
несчастье сменяются чередой: а вдруг Геракл возьмет и вернется?» Но
этому не верится.
Появляется злой Лик. «Не цепляйтесь за жизнь!
Геракл не вернется с того света. Геракл вовсе и не герой, а трус; он и
воевал-то всегда не лицом к лицу, мечом и копьем, а издали, стрелами из
лука. И кто же поверит, будто он — сын Зевса, а не твой, старик! Мой
теперь верх, а вам — смерть». Амфитрион принимает вызов: «Зевсов ли он
сын — спроси у павших Гигантов! Лучник в бою бывает опасней, чем латник.
Фивы забыли, сколь многим они обязаны Гераклу, — тем хуже для них! А
насильник за насилье поплатится». И тут встает Мегара. «Довольно: смерть
страшна, но против судьбы не пойдешь. Гераклу не ожить, а злодея не
вразумить. Дайте мне одеть сыновей в погребальный наряд — и ведите нас
на казнь!»
Хор поет песнь во славу подвигов Геракла: как он
побил каменного льва и диких кентавров, многоглавую Гидру и трехтелого
великана, поймал священную лань и укротил хищных коней, победил амазонок
и морского царя, поднял на плечи небо и принес на землю золотые райские
яблоки, спустился в край мертвецов, а оттуда выхода нет… Мегара с
Амфитрионом выводят Геракловых сыновей: «Вот они, одному он завещал
Фивы, другому Аргос, третьему Эхалию, одному львиную шкуру, другому
палицу, третьему лук и стрелы, а теперь им конец. Зевс, если хочешь их
спасти, — спаси! Геракл, если можешь нам предстать, — явись!»
И Геракл является. Он только что вышел из царства
мертвых, глаза его не привыкли к солнцу, он видит детей, жену, отца в
погребальных одеждах и не верит сам себе: в чем дело? Мегара и
Амфитрион, взволнованные, торопливо объясняют ему: сейчас Лик придет
вести их на казнь. «Тогда — все во дворец! и когда он войдет, то будет
иметь дело со мной. Я не побоялся адского пса — побоюсь ли жалкого
Лика?» Хор славит молодую силу Геракла. Входит Лик, шагает во дворец,
хор замирает; из-за сцены раздается стон гибнущего Лика, и хор поет
победную, торжественную песню. Он не знает, что самое страшное —
впереди.
Над сценой возникают две богини. Это Ирида,
вестница Геры, и Лисса, дочь Ночи, божество безумия. Пока Геракл вершил
двенадцать подвигов, он был под защитой Зевса, но подвиги кончены, и
теперь Гера возьмет свое. Безумие нападет на Геракла, как охотник на
добычу, как наездник на коня, как хмель на пьяного. Богини исчезают, на
сцене только хор, он в ужасе, из-за сцены — крики, гремит музыка,
дрожит земля, выбегает перепуганный вестник. Он рассказывает: сразив
Лика, Геракл стал приносить очистительную жертву, но вдруг замер, глаза
налились кровью, на губах выступила пена: «Это не он, не Еврисфей, а мне
нужен Еврисфей, мой мучитель! Вот его дети!» И он бросается на
собственных сыновей. Один прячется за колонну — Геракл поражает его
стрелой. Другой бросается к нему на грудь — Геракл крушит его палицей. С
третьим Мегара убегает в дальний покой — Геракл взламывает стену и
разит обоих. Он оборачивается к Амфитриону и готов убить отца — но тут
возникает могучая богиня Афина, покровительница Геракла, ударяет его
огромным камнем, он валится и погружается в сон, и тогда лишь домочадцы
связывают его и прикручивают к обломку колонны.
Внутренние покои дворца: Геракл спит у колонны, над
ним — несчастный Амфитрион, вокруг — тела Мегары и детей. Амфитрион и
хор оплакивают его как мертвого. Геракл медленно пробуждается, он ничего
не помнит и не понимает — может быть, он снова в аду? Но вот он узнает
отца, вот слышит о случившемся, ему развязывают руки, он видит свое
преступление, понимает свою вину и готов казнить себя, бросившись на
меч. И тут появляется Тесей.
Тесей молод, но уже славен: он освободил целый край
от разбойников, он убил на Крите человека-быка Минотавра и спас свои
Афины от дани этому чудовищу, он спускался в царство мертвых, чтоб
добыть для друга подземную владычицу Персефону, и лишь Геракл вызволил
его оттуда и вывел на белый свет. Он услышал, что злой Лик свирепствует в
Фивах, и поспешил на помощь, но появился слишком поздно. «Я должен
умереть, — говорит ему Геракл. — Я навлек на Фивы гнев Геры; я затмил
всю славу моих подвигов ужасом этого преступления; лучше смерть, чем
жизнь под проклятием; пусть торжествует Гера!» «Не надо, — отвечает ему
Тесей. — Никто не безгрешен: даже Олимпийцы в небе грешны против своего
отца-Титана, Все подвластны злой судьбе, но не всякий в силах ей
противостать; ты ли дрогнешь? Покинь Фивы, живи у меня в Афинах, но
живи!» И Геракл уступает. «Только в беде познаем мы, кто друг и кто нет,
— повторяет он. — Никогда Геракл не плакал, а теперь роняет слезу.
Простите, мертвые! А вы, фиванцы, .плачьте и о мертвых, и обо мне,
живом: всех Гера нас в один связала узел».
И, опираясь на друга, Геракл уходит со сцены. |