Философская сатира

Менипп рассказывает Другу о своем необычайном путешествии, пора­жая собеседника точными данными о расстоянии от Земли до Луны, до Солнца и, наконец, до самого неба — обиталища богов Олимпий­цев. Оказывается, Менипп лишь сегодня вернулся на Землю; он гос­тил у Зевса.

Друг сомневается: неужели Менипп превзошел Дедала, превратившись в ястреба или в галку?! Он иронизирует: «Как же, о величай­ший храбрец, ты не побоялся упасть в море и дать ему от своего имени название Мениппейского, как тот его сын — Икарийскому?»

Менипп давно интересовался всем, что касается природы миро­здания: происхождением громов и молний, снега и града, сменой времен года, многообразием форм Луны и многим другим. Сперва он обратился к длиннобородым и бледным философам. Но каждый из них лишь оспаривал мнение других, утверждая противоположное, и требовал, чтобы верили только ему. Взяв с Мениппа немалые деньги за науку, они окатили его дождем первопричин, целей, атомов, пус­тот, материй, идей и прочего. Ступая лишь по земле, часто будучи немощными и даже близорукими, они хвастливо рассуждали о точ­ных размерах Солнца, звезд и особенностях надлунного пространства. Сколько стадиев от Мегар до Афин, они не знают. Зато расстояния между светилами им якобы известны, измеряют толщину воздуха и глубину океана, окружность Земли и многое другое. Говоря о предме­тах далеко не ясных, они не довольствуются предположениями, но упорно настаивают на своей правоте, утверждая, например, что Луна обитаема, что звезды пьют воду, которую Солнце, словно на колодез­ной веревке, черпает из моря и поровну распределяет между ними.

Мениппа возмущает и противоречивость суждений философов, их «полное разномыслие» по вопросу о мире: одни утверждают, что он не создан и никогда не погибнет, другие признают Творца, но при этом не могут объяснить, откуда он явился. Нет согласия среди этих ученых по поводу конечности и бесконечности бытия, одни считают, что существует большое число миров, а другие — что этот мир един­ственный. Наконец один из них, далеко не миролюбивый человек, считает раздор отцом всего миропорядка. Так же одни полагают, что богов много, а другие — что бог един. А иные вообще отрицают су­ществование богов, бросая мир на произвол судьбы, лишая его влады­ки и вождя.

Вконец потеряв терпение от этой сумятицы суждений, Менипп решает все выяснить самолично, поднявшись на небо. Поймав боль­шого орла и ястреба, он отрезает у них по крылу и, учтя трагический опыт Дедала с непрочным воском, ремнями крепко привязывает крылья к плечам. После пробных полетов с акрополя смельчак обле­тел немалую часть Эллады и достиг Тайгета. С этой знаменитой горы Менипп летит на Олимп и, запасшись там самой легкой едой, взмывает в небо. Прорвавшись сквозь облака, он подлетел к Луне и при­сел на ней передохнуть и, подобно Зевсу, обозрел все известные ему земли от Эллады до Индии.

Земля показалась Мениппу очень маленькой — меньше Луны. И лишь пристально приглядевшись, он различил Колосса Родосского и башни на Форосе. Воспользовавшись советом неизвестно откуда взяв­шегося на Луне философа Эмпедокла, он вспомнил, что одно крыло у него — орлиное! А ведь никто из живых существ не видит лучше орла! В тот же миг Менипп стал различать даже отдельных людей (так удивительно обострилось его зрение). Одни плыли по морю, вторые сражались, третьи обрабатывали землю, четвертые судились; видел женщин, животных и вообще все то, что «питает плодородная почва».

Увидел Менипп и то, как люди непрерывно грешат. Разврат, убийства, казни, грабежи происходили во дворцах ливийских, фра­кийских, скифских и прочих царей. «А жизнь частных лиц казалась еще смешней. Здесь я увидел Гермодора-эпикурейца, приносящего ложную клятву из-за тысячи драхм; стоика Агафокла, который обви­нял перед судом одного из своих учеников за неуплату денег; оратора Клиния, крадущего чашу из храма Асклепия…» Словом, в разнообраз­ной жизни землян смешалось и смешное, и трагическое, и хорошее, и плохое. Больше всего смеялся Менипп над теми, кто спорит о гра­ницах своих владений, ибо сверху вся Эллада представлялась ему «ве­личиною пальца в четыре». С такой высоты люди казались Мениппу сродни муравьям — ведь и у муравьев, по-видимому, есть свои стро­ители, солдаты, музыканты и философы. Тем более что по преданию, например, воинственных мирмидонян Зевс сотворил именно из му­равьев.

Наглядевшись на все это и от всей души посмеявшись, Менипп полетел еще выше. На прощанье Луна просила заступиться за нее перед Зевсом. Земные философы-болтуны распространяют о Луне всякие небылицы, и это ей, признаться, надоело. Луне уже невоз­можно будет оставаться в этих местах, если он не сотрет в порошок философов и не заткнет рот этим болтунам. Пусть Зевс разрушит Стою, поразит громом Академию и прекратит бесконечные разгла­гольствования перипатетиков.

Поднявшись на крайнее небо, Менипп был встречен Гермесом, который незамедлительно доложил Зевсу о прибытии земного гостя. Царь богов милостиво принял его и терпеливо выслушал. А затем он направился к той части неба, откуда были лучше всего слышны мо­литвы и просьбы людей.

По дороге Зевс расспрашивал Мениппа о земных делах: почем те­перь пшеница в Элладе, нужны ли обильные дожди, жив ли хоть кто-то из рода Фидия и задержаны ли ограбившие храм в Додоне. Наконец последовал вопрос; «А что обо мне думают люди?» «О тебе, владыка, их мнение самое благочестивое. Люди считают тебя царем богов».

Зевс, однако, сомневается: прошли времена, когда люди почитали его и как верховного бога, и как пророка, и как целителя. А когда Аполлон основал в Дельфах прорицалище, Асклепий в Пергаме — ле­чебницу, во Фракии появился храм Бендиды, а в Эфесе — Артемиды, люди перебежали к новым богам, Зевсу же теперь лишь раз в пять лет приносят жертвы в Олимпии. И Менипп не решается ему возра­жать…

Сев на троне там, где он обычно выслушивал молитвы, Зевс стал поочередно снимать крышки с отверстий, напоминающих колодцы. Оттуда и доносились людские просьбы: «О Зевс, дай мне достигнуть царской власти!», «О Зевс, пусть произрастают лук и чеснок!», «О боги, да умрет мой отец как можно скорее!», «О Зевс, пусть я буду увенчан на Олимпийских состязаниях!»…

Мореплаватели просили о попутном ветре, земледельцы — о нис­послании дождя, сукновалы — о солнечной погоде. Зевс всех выслу­шивал и поступал по своему усмотрению.

Затем он снял крышку с другого колодца и стал слушать произно­сящих клятвы, а потом занялся предсказаниями и оракулами. После всего он дал указания ветрам и погодам: «Сегодня пусть будет дождь в Скифии, в Ливии пусть гремит гром, а в Элладе пусть идет снег. Ты, Борей, дуй в Лидии, а ты, Нот, оставайся спокоен».

После этого Менипп был приглашен на пир богов, где возлежал подле Пана и Карибантов — богов, так сказать, второразрядных. Деметра раздала им хлеб, Дионис вино, а Посейдон — рыбу. По на­блюдениям Мениппа, сами высшие боги угощались лишь нектаром и амвросией. Наибольшую же радость им доставлял чад, поднимаю­щийся от жертв.

Во время обеда Аполлон играл на кифаре, Силен плясал кордак, а музы пели из «Теогонии» Гесиода и одну из победных од Пиндара.

На следующее утро Зевс повелел всем богам прийти на собрание. Повод — прибытие на небо Мениппа. А раньше Зевс с неодобрени­ем наблюдал за деятельностью некоторых философских школ (стои­ки, академики, эпикурейцы, перипатетики и другие): «Прикрываясь славным именем Добродетели, наморща лбы, длиннобородые, они гу­ляют по свету, скрывая свой гнусный образ жизни под пристойной внешностью».

Эти философы, развращая молодежь, способствуют падению нра­вов. Не заботясь о пользе государства и частных лиц, они осуждают поведение других, наиболее уважая тех, кто громче всех кричит и ру­гается. Презирая трудолюбивых ремесленников и земледельцев, они никогда не помогут бедному или больному. «Но всех их своей наглос­тью превосходят так называемые эпикурейцы. Понося нас, богов, безо всякого стеснения, они доходят до того, что осмеливаются ут­верждать, будто боги нисколько не заботятся о человеческих делах…»

Все боги возмущены и просят немедленно покарать негодников-философов. Зевс согласен. Но вынужден отложить исполнение приго­вора: ближайшие четыре месяца священны — объявлен божий мир. Но уже в будущем году все философы будут безжалостно истреблены Зевесовой молнией. Что же касается Мениппа, то, хоть и встретили его тут благосклонно, решено крылья у него отнять, «…чтобы впредь он к нам больше не являлся и пусть Гермес сегодня же спустит его на Землю».

Так завершилось собрание богов. Менипп вернулся на Землю и поспешил в Керамик сообщить прогуливающимся там философам последние новости.