Многие,
возможно, не знают, что за сражение во время одной из русско‑литовских войн
произошло под белорусским городом Орша 8 сентября 1514 года. События,
происходившие несколько веков тому назад, при желании всегда легко обелить или
очернить. Однако попытаемся взглянуть непредвзято.
Укрепление
Московского государства в XV–XVI веках привело к тому, что великий князь Иван
III, продолжая политику объединения русских земель, отказался признавать власть
Золотой Орды, присоединил Новгородскую землю, Псков, Тверское и Рязанское
княжества. Территория Московского государства увеличилась в три раза.
Естественной была попытка присоединить к Московскому государству русские земли,
отошедшие к польско‑литовской державе, на которых население исповедовало
православие. Во многом это было обусловлено культурной изоляцией Московии,
окруженной с востока и юга мусульманами, а с запада – католической Польшей и
Ливонией.
В это время в
Польско‑Литовском государстве усилилась роль польских панов, возросло
национальное и религиозное преследование украинского и белорусского населения.
В связи с выходом Московии из‑под власти Золотой Орды появляется тенденция
перехода литовских князей вместе с землями в подданство московского государя.
Обостряются противоречия между польской и литовской знатью.
Воспользовавшись
ситуацией, московские войска в союзе с молдавским господарем и крымским ханом
вступили в военные действия против Литвы и Ливонии. Первая война закончилась в
1503 года перемирием. В 1508 году стороны заключили «вечный мир», по которому к
Москве отходили 19 русских городов, ранее попавших под власть Литвы.
В 1512 году
война возобновилась. Многочисленное русское войско избрало объектом своего
наступления Смоленщину – ключевой пункт на пути из Литвы на Москву. В 1514 году
Смоленск был взят в осаду и через месяц капитулировал. Русские войска двинулись
дальше на Оршу и в 100 километрах западнее Смоленска, на берегу Днепра,
встретили литовское войско под командованием князя Острожского.
Армия,
возглавляемая Константином Острожским, в отличие от московского войска, делала
ставку на взаимодействие всех родов войск на поле боя. Предполагалось
совместное действие тяжелой и легкой конницы, пехоты и полевой артиллерии. Под
командованием гетмана князя Острожского было 30–35 тысяч человек (вероятно,
несколько завышенные данные), и он смело стал напирать на противостоявшие ему московские
войска, надеясь не на количество, а на выучку своей армии.
Русские войска
под предводительством воевод Голицы и Челяднина состояли из 80 000 человек
(абсолютно завышенная цифра). Старшим в войске был конюший Иван Андреевич
Челяднин. После ряда стычек с литовским войском он велел отойти на левый берег
Днепра и не мешать литовской армии переправляться. Видимо, он хотел заманить
противника за Днепр, прижать к реке и раздавить массой, либо ударом с флангов
отрезать от переправы, то есть Челяднин хотел повторить победу 1500 года не
речке Ведроши, которая, в свою очередь, напоминала атаку засадного полка,
решившего исход Куликовской битвы в 1380 году.
Ночью 8
сентября литовская конница переправилась через Днепр и прикрыла наводку мостов
для пехоты и полевой артиллерии. Московские войска не препятствовали переправе.
Утром все литовское войско было на левом берегу Днепра. С тыла у Острожского
была река, правый фланг упирался в болотистую речку Крапивну. Свое войско он
построил в две линии. В первой линии стояла конница. Польские латники
составляли всего лишь четвертую часть ее и располагались в центре, являя собой
его правую половину. Вторую половину центра и оба фланга составляла литовская
конница. Во второй линии для устойчивости боевого порядка встала пехота, по
флангам – полевая артиллерия.
Русское войско
построилось в три линии для фронтального удара. Два больших конных отряда
встали по флангам несколько в отдалении, чтобы охватить противника, прорваться
ему в тыл и окружить.
Как
свидетельствуют очевидцы, хитроумный Острожский сначала отвлекал Челяднина
мирными переговорами, а затем внезапно напал. Однако первым начал сражение
правофланговый русский отряд под командованием князя Михаила Ивановича Голицы‑Булгакова‑Патрикеева.
Он атаковал левофланговую литовскую конницу. В случае успеха атаки и прорыва к
переправам литовцы были бы зажаты в угол между Днепром и Крапивной и там
перебиты в болоте. Но литовская конница оказала Голице серьезное сопротивление,
а польская пехота выдвинулась из второй линии вперед и открыла огонь по русской
коннице с фланга.
Русский
летописец утверждает, что Челяднин из зависти не помог Голице. Поэтому русская
конница была сбита, а Острожский сам с литовцами преследовал ее и даже врубился
в основные русские силы. Далее, опять же по утверждениям летописи, Голица не
помог Челяднину. Тем не менее основные силы московского войска устояли.
Левофланговый
отряд московской конницы пошел в атаку и столкнулся с правым флангом литовской
первой линии. Одни историки утверждают, что русские успешно опрокинули
литовскую конницу и преследовали ее. Например, многие считают, что литовцы
после упорного сопротивления намеренно обратились в бегство и подвели русских
под свои пушки. Как бы то ни было, но залп литовской артиллерии смял
преследующих, привел их в расстройство. То ли русская конница, уклоняясь от
огня, взяла левее, то ли сыграл свою роль контрудар польских латников, но весь
левофланговый конный отряд московского войска был прижат к болотам у Крапивны и
там уничтожен. Река Крапивна была буквально запружена телами москвитян, которые
в бегстве бросались в нее с крутых берегов.
Согласно
летописи, Голица вновь подвергся нападению, и «Челяднин опять выдал
последнего». Скорее всего, Голица продолжал сопротивляться со своим отрядом, а
Челяднин тянул время, готовясь к общей атаке всеми своими тремя линиями. Может
быть, он решал, куда ударить: прямо перед собой – а польские латники как раз
подставили ему фланг, загнав русских в Крапивну, – или идти на помощь
Голице.
В итоге
польские латники повторили свою атаку, но теперь ударили по главным русским
силам. Московское войско дрогнуло и побежало.
Король
Сигизмунд, с радостью извещая магистра Ливонского ордена об Оршинской победе,
писал, что в плен взяты 8 верховных воевод, 37 второстепенных начальников и
1500 дворян. Всего убито было якобы 30 000 из 80‑тысячного войска. Более
точные польские источники сообщают, что всего в войне было захвачено 611
пленных. Что касается убитых, то гибель левофлангового конного отряда русских
сомнений не вызывает, но вряд ли он состоял из 30 000 человек. А остальное
московское войско, преимущественно конное, после удара польских латников,
скорее всего, рассеялось, понеся минимальные потери. Впрочем, последствия
сражения признавали страшными и московские источники.
Естественно,
про победу Острожского над Москвой узнала вся Европа. Ее праздновал папа
римский, а император Максимилиан стал защитником интересов Великого Княжества
Литовского на Западе. В 1518 году, убеждая магистра немецкого Ордена не
помогать Москве вести захватнические войны, он написал: «Цельность Литвы…
полезна для всей Европы, могущество Московии – опасно». В европейские
хрестоматии по военной истории Оршинская битва вошла как образец победы
малочисленного войска над численно превосходящим врагом. А в Беларуси, которая
тогда входила в состав Великого Княжества Литовского, Оршинскую битву воспевала
историческая народная песня, прославляли летописцы…
И все‑таки надо
попытаться разобраться.
Отвоевав у
Литвы Смоленск, Василий III для развития успеха двинул войска на запад. Сражение
8 сентября – одно из немногих в той войне, где одержало верх Великое Княжество
Литовское. Письменные свидетельства современников о битве противоречивы, но
позволяют все же представить ее ход.
Еще раз о силах
сторон. Источники сходятся в одном – польско‑литовское войско насчитывало 30–35
тысяч человек, хотя, возможно, и эта цифра несколько завышена. Силы московских
воевод польский король и великий князь литовский Сигизмунд I в письме,
извещавшем ливонского магистра об оршинской победе, определяет в 80 тысяч
человек. Эту же цифру он называет в послании папе Льву X, изданном в Риме в том
же 1514 году.
В
действительности 80‑тысячного московского войска быть тогда просто не могло.
Историки справедливо считают такую цифру сильно завышенной в устах монарха‑победителя.
В тот год
русские войска действовали на нескольких направлениях, готовились отразить
вторжение конницы крымского хана на южных границах. Кроме того, часть войск
находилась в ставке Василия III в городе Дорогобуже и стояла гарнизоном в
Смоленске. Польско‑литовским войском командовал князь Константин Острожский,
едва ли не самый прославленный полководец Литвы после Витовта, которого еще в
дореволюционной энциклопедии под редакцией С.Н. Южакова справедливо называли
«защитником православия южнорусской народности». В свое время под его знаменами
крымскому хану были нанесены три поражения. И с московским войском Острожский
также уже встречался в 1500 году на реке Ведрошь, где он проиграл сражение
равному по численности московскому войску. А сам оказался плену и в 1506 году
дал обещание перейти на службу к… Москве. Правда, получив чин боярина и
назначение командовать несколькими пограничными отрядами на юге, через год
бежал.
При Орше
московским войском по традиции командовало двое – Михаил Голица‑Булгаков и Иван
Челяднин. Оба имели немалый военный опыт, но… враждовали между собой. Или, как
говорили в то время, «местничали». Потому у русского войска в этом сражении не
оказалось единого командования и, что самое главное, не было согласованности в
действиях обеих частей. После проигранной битвы по указанию Василия III был
произведен разбор обстоятельств этого поражения. Подробный рассказ о
происшедших событиях был документирован в Устюжском летописном своде. Другие
свидетельства лишь в деталях расходятся с этой летописью.
Как считают
историки, число в 30 000 потерь сомнительно, поскольку в те времена число
погибших простых воинов никто не считал. Тогда как знатных воинов летописи
поминали поименно и самым тщательным образом. А вот действительную цифру
попавших в плен можно выяснить довольно просто по литовским же источникам того
времени.
Из литовского
поименного перечисления, называемого «Кенигсбергскими актами», легко узнается,
что всех пленных, как взятых в Оршинской битве, так и в других местах войны,
шедшей к тому времени уже три года, было только 611 человек. По московским
источникам, под Оршей в плен попало 380 «детей боярских».
После
одержанной победы Острожский двинулся на Смоленск, чтобы возвратить его Литве.
Но подошел туда только с 6‑тысячным войском. Напрашивается естественный вопрос:
куда же делись остальные силы из 30–35‑тысячной армии? Не оказались ли те 24–29
тысяч воинов‑победителей в числе убитых и раненых 8 сентября? Или его войско
еще до Орши было другим?
Естественно,
польско‑литовское войско взять Смоленск штурмом просто не могло, и ему пришлось
отступать. На этом военные действия между Москвой и Литвой надолго
прекращаются. В той войне русская сторона добилась главной цели – возвращения
Смоленска.
Кстати,
Оршинская битва – один из первых успешных примеров применения артиллерии в бою.
А вообще, это наиболее яркий, но, к сожалению, не единственный пример, когда из‑за
спеси, чванства, нежелания уступать друг другу русские полководцы терпели
жестокие поражения.
Оршинская
победа не дала Сигизмунду I каких‑либо заметных результатов, хотя московские
полки прекратили продвижение вглубь Великого Княжества Литовского. И в том же
1514 году установилась граница России с Литвой, которая просуществовала с
небольшими временными изменениями на протяжении всего века.