Книг написано очень много и нет ни одного человека в митре, кто прочитал бы их все. Книги — это история и вкусы каждой эпохи. Некоторые из них безнадежно утратили свою прелесть, другие — актуальны и читаются с интересом и сегодня. Каждый писатель мечтал писать на века, а вот получилось у него или нет, выясняется в по­следующих поколениях.

Я не могу сказать, что люблю какую-то одну книгу. У меня их много, они разноплановые, одни художественные, другие познавательные. Например "Игра в бисер" Гессе открыла мне совершенно иной мир, наполненный вкусом к познанию, ра­достью бескорыстного труда, благоговейным отношением к культуре. А повести В. Крапивина навеяли тоску, потому что мне уже не вернуться в детство, не мечтать о бескорыстном друге, потому что мы выросли и стали влюбляться, мы вхо­дим в фазу взрослых отношений. И здесь, на смену Крапиви­ну ко мне приходит М. Булгаков. В романе "Мастер и Марга­рита" я нахожу сарказм и иронию, которыми наполнен сам, любовь, о которой мечтает каждый; и еще - непередаваемую пушкинскую ноту в диалоге Воланда и Левия Матвея:

"Почему же вы не возьмете его к себе, в свет? - Он не заслужил света, он заслужил покой".

Это перекликается со словами:

"На свете счастья нет, но есть покой и воля..."

Если сказать о заветных именах, то это Честертон, Толкиен, Вудхауз. Я люблю не какие-то отдельные произведения этих авторов, а тот взгляд на жизнь, ту глубокую нравствен­ную и радостную философию, на которой выросли их миры.

Добрый сказочник Толкиен, завершающий своих "Храни­телей" трагической истиной: "Я должен погибнуть, чтобы Хоббитания жила."

Честертон, знавший, что настоящий социалий "так же не­способен украсть бриллианты, как и египетские пирамиды", но "это человек, который считает, что ваша собственная сажа вам не принадлежит". Честертон всю жизнь, как чумы, бе­жавший славы и величия, но для истории ставший тем кам­нем, который будучи поначалу отвергнут зодчими, впослед­ствии встал во главу угла.

Вудхауз, каждым словом преданный своей Великобрита­нии и смертельно оскорбленный ею. Он уехал в США, про­жил там всю жизнь, отказавшись приехать даже для того, чтобы принять рыцарский титул. Но в каждой его книге — светлое солнце английской весны, любимые простодушно-лу­кавые герои, сражающиеся... нет, не со злодеями, а с унылым, расчетливым, холодным и бездушным "взрослым миром". Вечные дети, как дядя Фред, который обожает "расточать ра­дость и свет".

Юрий Олеша говорил, что вся история литературы стоит на одной полке. Это значит, что книги — не конкуренты друг другу, они — грани одного мира. Но у каждого есть такой кристалл, через который преломляется все остальное. У меня это Пушкин. Все, к чему стремится развитие человеческой души и разума, уже было сказано либо намечено у него. Пуш­кин - это всеобъемлющая объективность, мудрость, но при этом согретая сердцем. Это острейший ум и тончайшее по­этическое чувство. Больше всего я люблю прозу Пушкина, его публицистику и его письма. Смешно и неловко после него читать некоторых писателей, скрывающих за многосло­вием скудость мысли и бедность чувств.

Я росту сам и растет моя библиотека. Каждая прочитан­ная мною книга занимает положенное место в моих мыслях и душе. Я честно не могу сказать, какая книга мною особенно любима. Все настолько разнообразно, интересно и неинтерес­но, что остается пожелать себе долгой жизни, чтобы узнать и изучить хоть крохотную часть мира.