Трудным, долгим и очень сложным был путь Анны Ахма­товой. Он не мог быть легким для великой трагической по­этессы, родившейся на рубеже, на изломе эпох, двух веков, жившей в период тяжелейших общественных потрясений: революций, мировых войн, репрессий.

Ахматова гордилась тем, что застала краешек столетия, в котором жил Пушкин, ее поэзия возникла в лоне талантли­вого "серебряного века", поэтому неудивительно, что ранняя лирика Ахматовой — почти исключительно лирика о любви. Но постепенно в ее стихах появляется ощущение конца эпо­хи. "Здесь все мертво и немо, как будто мира наступил ко­нец", - напишет она в "Первом возращении" после посеще­ния Царского Села. Все чаще в стихах звучит предчувствие катастрофы, которую несет "не календарный - настоящий Двадцатый Век". Для Ахматовой он начался осенью 1914 года.

Тема Родины все более властно звучит в поэзии в годы первой мировой войны. Поэтесса, понимая, что война — величайшее зло, потому что она убивает, пишет стихи-плач:

Можжевельника запах сладкий

От горящих лесов летит.

Над рябинами стонут солдатки,

Вдовий плач по деревне звенит.

Родина корчится от боли, и Ахматова молит судьбу, "что­бы туча над темной Россией стала облаком в славе лучей". Но тучи сгущались, и не славу, а страдание, боль и муку при­нес России 1917 год. И все это разделит со своей страной Ахматова, решив остаться навсегда именно здесь. Наверное, были минуты сомнения:

Мне голос был.

Он звал утешно,

Он говорил: "Иди сюда,

Оставь свой край, глухой, и грешный,

Оставь Россию навсегда..."

Но любовь к Родине была сильнее, ощущение нераздели­мости своей судьбы с судьбой народа окажется той силой, которая поможет принять существенное для нее решение:

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

Пройдя пять лет скорбного пути с окровавленной, разо­ренной гражданской войной Россией, пережив личную траге­дию (в 1921 году расстрелян муж - поэт Николай Гумилев), Ахматова уверенно скажет:

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

И постепенно "я" превращается в "мы":

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

Это "мы", выросшее из ощущения родства со страной, с горькой ее судьбой, особенно часто будет звучать в годы Вели­кой Отечественной войны.

Ахматова, обладая пророческим даром, предчувствовала приближение новой войны, которая станет трагедией для многих народов, и эту "двадцать четвертую драму Шекспи­ра", которую пишет страшное время, "уже мы не в силах читать!" Не в силах потому, что позади тридцатые годы: изломанные судьбы, миллионы безвинных жертв, звон тю­ремных ключей, отступничество от общечеловеческих норм, личное горе (арест сына). Ахматова сама удивлялась, почему стих не замолчал, ведь "перед этим горем гнутся горы, не течет великая река".

К началу новых испытаний, ждавших народ в годы войны, она подошла с выстраданным опытом гражданской поэзии.

Война застала Ахматову в Ленинграде, городе, который стал ее духовной родиной. Опять трагедия народа совпадает с лич­ной трагедией (арест сына во второй раз). И опять звучит "мы" в военной лирике:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне,

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Война расширяет Родину до просторов Азии, где поэтесса находится в эвакуации. Ахматова не описывает войну — она ее не видела, но считает себя обязанной оплакать великие жертвы своего народа:

А вы, мои друзья последнего призыва!

Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.

Во всех военных стихах звучит мужественная скорбь, ве­личайшее чувство сострадания, безмерная любовь к своему многострадальному народу. И победа в стихах Ахматовой — это образ Победы-вдовы. Всю боль своей Родины поэтесса вобрала в себя, и только будучи гражданином и патриотом, можно сказать:

Как в первый раз я на нее,

На Родину, глядела,

Я знала, это все мое —

Душа моя и тело,

Это взгляд с высоты самолета, но это взгляд Поэта, поднявшегося на эту высоту любовью к Родине и народу. Ахматова всегда была "там, где мой народ, к несчастью, был". И мы должны быть вечно благодарны великой по­этессе, что она, к счастью, была, есть и будет со своим народом.