Говорят, что собирались поставить или уже поставили памятник бойцу Василию Теркину. Памятник литературному герою вещь вообще редкая, а в нашей стране в особенности. Но мне кажется, что герой Твардовского заслужил эту честь по праву. Ведь вместе с ним памятник получают и миллионы тех, кто так или иначе походил на Василия, кто любил свою страну и не жалел своей крови, кто находил выход из трудного по ложения и умел шуткой скрасить фронтовые трудности, кто любил поиграть на гармони и послушать музыку на привале. Многие из них не обрели даже своей могилы. Пусть же памятник Василию Теркину будет и им надгробием. Поэма Твардовского была действительно народной, вернее солдатской поэмой. По воспоминаниям Солженицына, солдаты его батареи из многих книг предпочитали больше всего ее да «Войну и мир» Толстого.
В своем сочинении мне хотелось бы остановится на том, что мне больше всего нравится в поэме «Василий Теркин». Больше всего мне нравится в произведении Александра Трифоновича язык, легкий, образный, народный. Стихи его так и запоминаются сами. По душе необычность книги, то, что каждая глава является законченным, отдельным произведением. Сам автор сказал о ней так: «Эта книга про бойца, без начала и конца». И то, что автор предлагает: Словом, книгу с середины
И начнем.
А там пойдет…
Это, думается, делает героя ближе и понятнее. Очень правильно и то, что поэт приписал Теркину не так уж много геройских подвигов. Однако переправы, сбитого самолета да взятого в плен языка вполне достаточно. Если бы меня спросили, почему Василий Теркин стал одним из моих самых любимых литературных героев, я бы сказал: «Мне нравится его жизнелюбие. Смотрите, он на фронте, где каждый день смерть, где никто «не заколдован от осколка дурака, от любой дурацкой пули». Порой мерзнет или голодает, не имеет вести от родных. А он не унывает. Живет и радуется жизни: Ведь он в кухне с места, С места в бой, Курит, ест и пьет со смаком На позиции любой.
Он может переплыть ледяную реку, тащить, надрываясь, языка. Но вот вынужденная стоянка, «а мороз ни стать, ни сесть». И Теркин за играл на гармони: И от той гармошки старой, Что осталась сиротой, Както вдруг теплее стало На дороге фронтовой.
Теркин душа солдатской компании. Недаром товарищи любят слушать его то шутливые, а то и серьезные рассказы. Вот они лежат в болотах, где перемокшая пехота мечтает уже даже о том, «хоть бы смерть, да на сухом». Сыплет дождик. И даже покурить нельзя: размокли спички. Солдаты все клянут, и кажется им, «хуже нет уже беды». А Теркин усмехается и начинает длинное рассуждение. Говорит он о том, что пока солдат чувствует локоть товарища, он силен. За ним батальон, полк, дивизия. А то и фронт. Да что там: вся Россия! Вот в прошлом году, когда немец рвался к Москве и пел «Москва моя», тогда и нужно было кручиниться. А нынче немец совсем не тот, «этой песней прошлогодней нынче немец не певец». А мы про себя думаем, что ведь и в прошлый год, когда совсем тошно было, находил Василий слова, которые помогали товарищам. Такой уж у него талант. Такой талант, что лежа в мокром болоте, засмеялись товарищи: легче стало на душе. Но больше всего мне нравится глава «Смерть и воин», в которой герой, раненый, лежит и замерзает. и чудится ему, что пришла к нему смерть. И стало трудно спорить ему с ней, потому что истекал он кровью и хотел покоя. И чего уж, казалось, держаться за эту жизнь, где вся радостьто в том, что или замерзнуть, или рыть окопы, или бояться, что убьют тебя… Но не таков Василий, чтобы легко сдаться Косой. Буду плакать, выть от боли, Гибнуть в поле без следа, Но тебе по доброй воле Я не сдамся никогда, шепчет он. И воин побеждает смерть. «Книга про бойца» была очень нужной на фронте, она поднимала дух солдат, побуждала сражаться за Родину до последней капли крови. |
