«Война и мир» — не просто роман истори­ческий, но также роман об Истории. Она — действует, и ее действия имеют непосредст­венное влияние на судьбы всех без исключения героев. Она — не фон или атрибут сюжета. Ис­тория — то главное, что определяет плавность или стремительность его движения.

Вспомним заключительную фразу рома­на: «...В настоящее время... необходимо отка­заться от сознаваемой свободы и признать не ощущаемую нами зависимость», — и здесь Толстой ставит точку.

Толстой отказывает всякой личности в свободе. Всякое существование есть сущест­вование по необходимости. Всякое историче­ское событие есть результат бессознательно­го, «роевого» действия природных историче­ских сил. Человеку отказано в роли субъекта общественного движения. «Предмет исто­рии — есть жизнь народов и человечест­ва», — пишет Толстой, отводя ей, истории, место действующего субъекта и персонажа.

Ее законы объективны и независимы от воли и поступков людей. Толстой считает: «Если существует один свободный поступок чело­века, то не существует ни одного историчес­кого закона и никакого представления об ис­торических событиях».

Личность может мало. Мудрость Кутузо­ва, как и мудрость Платона Каратаева, состо­ит в бессознательной покорности влекущей их жизненной стихии. История, по мнению писателя, действует в мире как естественная природная сила. Ее законы, подобно законам физическим или химическим, существуют независимо от желаний, воли и сознания ты­сяч и миллионов людей. Именно поэтому, считает Толстой, невозможно объяснить что-либо в истории, исходя из этих желаний и во­ли. Всякий общественный катаклизм, всякое историческое событие есть результат дейст­вия безличного недуховного персонажа, чем-то, впрочем, напоминающего щедринское «Оно» из «Истории одного города».

Вот как Толстой оценивает роль личности в истории: «Историческая личность суть яр­лык, который история вешает на то или иное событие». И логика этих рассуждений тако­ва, что в конечном счете из истории исчеза­ет не только понятие свободы воли, но и Бог в качестве нравственного ее начала. На стра­ницах романа она выступает как абсолютная, безличная, равнодушная сила, смалывающая в порошок человеческие жизни. Всякая лич­ная активность нерезультативна и драматич­на. Словно в древней пословице о судьбе, ко­торая влечет покорных, а непокорных тащит, она распоряжается человеческим миром. Вот что происходит с человеком-, по мнению пи­сателя: «Человек сознательно живет для се­бя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических общечеловеческих целей». Поэтому в истории неизбежен фата­лизм при объяснении «нелогичных», «нера­зумных» явлений. Чем больше мы, по мне­нию Толстого, стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.

Человек должен познать законы истори­ческого развития, но в силу немощности ра­зума и неверного, а точнее, по мысли писате­ля, ненаучного подхода к истории осознание этих законов еще не пришло, но обязательно должно прийти. В этом состоит своеобразный философский и исторический оптимизм пи­сателя. Для этого необходимо изменить точ­ку зрения, «отказаться от сознания неподвиж­ности в пространстве и признать неощущаемое нами движение», отказаться от концепции свободно действующей в истории личности, не узнав абсолютную и жесткую необходимость исторических закономерностей.