От «дна» жизни никто не застрахован. Был на этом «дне» и сам Горький. Писатель романтизировал мир «босяков». Они привлекали его тем, что эти «деклассирован¬ные», оторвавшиеся от своего класса, отвергнутые им люди «живут хуже обыкновенных людей, но чувствуют и сознают себя лучше их... они не жадны, не душат друг друга, не копят денег». Дороже всего им воля.
Однако в пьесе «На дне» перед нами другая обстановка. Не «вольная воля», а душный, закопченный, грязный подвал, похожий на пещеру. И живут там люди, потерявшие все: работу, семью, имя. Дальше опуститься уже невозможно. Это и есть последнее «дно» жизни.
Почти все обитатели ночлежки лелеют в своей душе иллюзию спасения. Клещ больше всего боится лишиться своих слесарных инструментов. Даже близкая смерть жены меньше пугает его. Бубнов, когда-то работавший скорняком в собственном заведении, и теперь трудится. Спившийся, огрубевший, опустившийся, он гордится тем, что шьет картузы, то есть работает. Все время трудится Квашня, потому и не утратила человеческой гордости, сострадания к людям. Она жалеет Анну, оставляет ей пельменей, вступается за Наташу. Работают Татарин и Кривой Зоб. «Надо честно жить!» — говорит Татарин.
Всех обитателей ночлежки чрезвычайно жаль. Васька Пепел, хоть и потомственный вор, а без промедления дает деньги, когда у него просят. «Роковую любовь» читает проститутка Настя, плачет над ней, и мы понимаем, что в этой растрепанной книжке заключен для падшей девушки целый мир надежд и мечтаний. «Бывшие люди» — тоже люди.
Пожалуй, наименьшее сочувствие вызывает Барон. Он похваляется «бумагами», доказывающими его барское происхождение, но мы ему верим и без «бумаг»: выдают «знаки» барства в его поведении. Иногда барон бросает такие реплики: «Вот я ей дам в ухо... за дерзости».
Автор ни на минуту не дает нам забыть, что перед нами все-таки люди. Особо выделен приход Луки в ночлежку. Перед этим шел разговор о людях «дна», об уме, о совести. Клещ, почитая себя рабочим человеком, пренебрежительно заявляет, что босяки не люди, а «рвань», на которую стыдно глядеть: «живут без чести, без совести...» Пепел и Бубнов не соглашаются с ним. И в это время слышится веселое приветствие Луки: «Доброго здоровья, парод честной!» Бубнов отвечает ему в лад: «Был честной, да позапрошлой весной...» И тогда Лука поворачивает разговор всерьез: «Мне — все равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха — не плоха: все — черненькие, все — прыгают...» Он и потом будет всячески подчеркивать в них человеческое начало. Наташе, например, посоветует почаще напоминать Пеплу, «что он хороший». То, что говорит Лука, не согласуется с положением босяков, их образом жизни, но отвечает той затаенной их мысли, что они хуже других людей.
Никто из обитателей ночлежки не порвет крепких цепей и не вырвется на волю. Но всех их поддерживает мысль, что вне подвала есть эта самая воля — другой мир, и у них, вопреки их сознанию, возникает надежда. Она вызывает любовь Пепла к Наташе, она порождает мечты о чистой любви у проститутки Насти, она заставляет Клеща работать, а Сатина провозглашать замечательные слова о гордом и прекрасном человеке.