Толстому драма «На дне» не понравилась: она была неправдой, потому что ее персонажи говорили чистейшим литературным языком, без примеси городского просторечия или крестьянского говора, а сама пьеса не отражала настоящего быта ночлежников.
Но горьковское произведение — не о быте людей дна.
Здесь ставились более серьезные и важные вопросы. Что такое человек? Что такое правда? Что такое жизнь и куда мы уходим потом? Существует ли мир на самом деле или «во что веришь, то и есть»? И каков этот мир?
Бубнов считает, что мир подлый и грязный. Мир, говорит Бубнов, жесток, и если не хочешь убивать или быть убитым, нужно спрятаться на самое дно жизни. Среди людей, считает он, добрых нет, они притворяются добрыми, чтобы обмануть, добиться своего, «раскрасить себя», как Настька. И, если человек умирает, надгробное слово у Бубнова короткое: «Кашлять перестала, значит». Для скорняка (и профессию ему автор подобрал — жестокую) на свете нет ни добра, ни любви, ни жизни. Жесток и страшен мир несчастного Бубнова и на самом деле, и в его видении.
Еще один философ — Сатин. В его «вселенной» много прекрасного: «Славная, брат, была человечинка сестра у меня!..»; «Человек! Это — великолепно! Это звучит... гордо!» Он много читал, ив его речи звучат странные слова из его прошлого — не о еде, не о деньгах... Он и преступник ненастоящий: «убил подлеца в запальчивости и раздражении». Сатину тоже придется произнести надгробное слово: «Эх, испортил песню... дурак!» В его мире нет места для труда: «Работать? Для чего? Чтобы быть сытым?» Значит, нет и самой жизни, а есть только бессмысленное пребывание в бессмысленном скопище людей и водочный дурман.
Третий и самый непонятный исследователь жизни — странник Лука, появившийся неожиданно, неизвестно откуда и пропавший бесследно, оставив после себя толки и споры как героев пьесы, так и зрителей и критиков. И никто не знает, в чем его вера. Умный и наблюдательный, он легко и быстро завоевывает доверие людей и подыгрывает их надеждам и иллюзиям. Это ему принадлежит высказывание: «Во что веришь, то и есть». В таком случае, нет смысла в труде и борьбе: представь себе, что ты сыт и здоров, что счастлив и радостен твой жизненный путь. Но пока — Лука приятен всем и ему, кажется, приятны все: «Ни одна блоха не плоха...» Ему поверили все, а на умнейшего из ночлежников «он подействовал... как кислота на старую и грязную монету». Но именно он, по-моему, дает трезвую оценку происходящему: Лука быстро сориентировался в трагических следствиях драки Пепла с Костылевым и нашел разумный выход.
Но, как бы то ни было, мы получаем ответы на вопросы, которые мучают героев пьесы: «Человек! Это не ты, не я, не они...»; «Правда — бог свободного человека»; «Ложь — религия рабов и хозяев». Значит, правда заключается в том, что не должно быть рабов, а значит, — и хозяев.
Жизнь — это труд и борьба, любовь и забота, и после нее нет ничего, что было бы доступно земному человеку. И человек, если хочет стать Человеком, должен перестраивать мир для добра. Должны появиться лечебницы «для организмов, отравленных алкоголем», женщины должны знать любовь и плакать от счастья, а труд должен стать радостью и удовольствием. «В этом — все начала и все концы... Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга!»