Кюхельбекер первым, до Пушкина и Лермонтова, назвал поэта «пророком». Положение пророка призывало поэта стоять над толпой в борьбе за идеалы свободы, добра и не обращая внимания на нападки. Пушкин, близкий к декабристским кругам, после разгрома восстания     года написал своего «Пророка», сходного по духу с кюхельбекеровским. Глас Бога взывает к поэту: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей, и, обходя моря и зем­ли, глаголом жги сердца людей».

Пророк М. Ю. Лермонтова уже другой. Он также наделен даром всевидения, но если пушкинский пророк идет к людям, стремит­ся донести до них близкие поэту идеалы, то лермонтовский бежит от людей в пусты­ню. Видя их пороки, он не находит в себе сил для борьбы.

Поэт Некрасова — это пророк, которого к людям «послал бог гнева и печали», его путь тернист, потому что поэт проходит этот путь с «карающей лирой» в руках, негодуя и обли­чая. Поэт понимает, что снискать всеобщую любовь таким образом невозможно: «Его пре­следуют хулы: он ловит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья». Но его позиция: «Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной» — это позиция поэта-гражданина, продолженная потом Л. Н. Толстым: «Не могу молчать!».

Наиболее полно некрасовское кредо изло­жено в стихотворении «Поэт и гражданин». Написанное в форме диалога, оно представ­ляет собой полемику с широко распростра­ненными в то время взглядами на искусство как на нечто возвышенное, чуждое земным страданиям:

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Главная   мысль,   которая   утверждается Некрасовым в этом споре, звучит как лозунг, как призыв: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан».

Эта тема звучит и в стихотворении «Элегия», которое прямо начинается строками:

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая — «страдания народа»

И что поэзия забыть ее должна, —

Не верьте, юноши! -не стареет она.

В  стихотворении   «Сеятелям»   Некрасов призывает молодежь сеять «разумное, доб­рое, вечное», так как семена разума, просве­щения обязательно дадут всходы, за кото­рые «спасибо вам скажет сердечное русский народ».

Идеал поэта, борца за свободу рисует Не­красов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» в образе Гриши Добросклонова, которому «судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь».

Прототипом Гриши Добросклонова явля­ется, безусловно, Добролюбов, о котором Не­красов в стихотворении, посвященном третьей годовщине его смерти, сказал:

Какой светильник разума угас!

Какое сердце биться перестало!

 В произведениях Некрасова очень чаете встречаются размышления о Музе, вдохновляла его творчество и которой служил («Муза», «Вчерашний день, часу в шестом..,», «Угомонись, моя муза задорная...» «О Муза! я у двери гроба!..» и другие). При­чем перед нами возникает не образ прекрас­ной женщины, богини, а образ страдающей  крестьянки:

Вчерашний день, часу в шестом,

Зашел я на Сенную,

Там били женщину кнутом,

Крестьянку молодую.

Ни звука из ее груди,

Лишь бич свистал, играя...

И Музе я сказал: «Гляди!

Сестра твоя родная!»

Эта «кнутом иссеченная Муза», «Муза мести и печали» вдохновляет все творчество поэта.

В заключение хотелось бы сказать еще раз о поэтическом завещании поэта, об «Эле­гии», тема которой сопоставима, пожалуй, с «Памятником» А. С. Пушкина. Это тема по­смертной славы:

Я лиру посвятил народу своему.

может, я умру, неведомый ему,

Но я ему служил — и сердцем я спокоен...

И действительно, имя поэта прочно во­шло в анналы русской поэзии и навсегда ос­танется в сердце и памяти народной.