Но сначала остановимся на описании двух старших Болконских. Князь Николай Андре­евич — человек, безусловно, незаурядный, один- из тех, кто в XVIII веке строил мощную российскую государственность, приближен­ный Екатерины II, генерал-аншеф, занимав­ший видное положение именно благодаря та­лантам, а не стремлению сделать карьеру. Он один из тех, кто служил Отечеству и ни­когда не прислуживался, о чем говорит его отставка и даже ссылка при Павле. В его об­лике отразились черты знатного и богатого деда Толстого по матери, генерала Н. С. Вол­конского, гордеца, атеиста, о котором суще­ствует легенда, что он попал в немилость, от­казавшись жениться на любовнице Павла, за что и был сослан сначала в далекий север­ный Грумант, а затем в свое имение под Тулой, Болконский — старинный княжеский род, Рюриковичи, аристократы, которым и цар­ская фамилия — не указ, они по праву гор­дятся своим более древним родом и заслуга­ми перед Отечеством.

Высокое понятие о чести, гордость, неза­висимость, благородство и остроту ума ста­рый князь передал по наследству и своему сыну. Оба презирают выскочек, карьеристов типа Курагина, хотя единственное исключе­ние Болконский, видимо, делал для старого графа принадлежащего, по всей видимости, к новой знати, к фаворитам Ека­терины (прототипом его до некоторой степе­ни был граф Безбородько). Титулы этих «но­вых людей» были, как и их богатство, не ро­довыми, а пожалованными. Дружба с Пьером, сыном старого Безухова, досталась князю Ан­дрею, видимо, тоже по наследству от дружбы его отца с отцом Пьера.

Надо еще отметить, что оба Болконских — разносторонне образованные, одаренные лю­ди, которым близки идеи гуманизма и про­светительства, гуманно относятся они и к своим крепостным, несмотря на внешнюю строгость и требовательность к себе и окру­жающим. Княжна Марья знала, что кресть­яне ее отца были зажиточными, что нужды мужиков  в  первую  очередь  учитывались

отцом, и это побуждает ее заботиться о крестьянах при отъезде из имения ввиду нашествия неприятеля.

При сравнении князя Андрея и его отца, однако, забывают, что характеры и того и другого даны в развитии. Князь Андрей, ко­нечно, шагнул гораздо дальше Николая Анд­реевича, к которому питает неизменно ува­жение и которым восхищается (недаром он просит отца при своем отъезде на войну не оставлять внука). Отец Болконский верил в прогресс и будущее величие Родины, которо­му служил всеми силами. Болконский-сын —главный идеологический герой Толстого — скептически относится к государству и влас­ти вообще. Высокая идея служения Отечеству, воодушевлявшая его отца, трансформирует­ся у князя Андрея в идею служения миру, единения всех людей, идею всеобщей люб­ви и объединения человечества с природой.

Старый князь живет в России, а его сын ощущает себя гражданином, даже лучше сказать — частью Вселенной. Он совершает подвиг, но не подвиг патриота. Это подвиж­ничество апостола, и недаром Толстой наде­ляет его апостольским именем — Андрей, но имя это — синоним слова Россия, ведь апос­тол Андрей — покровитель России, предска­завший населявшим эти земли славянам ве­ликое будущее.

Россия должна дать миру пример любви и непротивления, открыть новую эпоху еди­нения всех людей, продолжая завет Христа: «Несть ни эллина, ни иудея...». Христианство было шагом вперед в духовном развитии че­ловечества, потому что признавало всех лю­дей братьями во Христе, сыновьями единого Бога, не выделяло какой-то избранный на­род. В этом смысле толстовский апостол Ан­дрей проклинает войну, не разделяя войны на справедливые и завоевательные. Вой­на — это убийство, по мнению героя Толсто­го, а убийство всегда (на любой войне) про­тивно Богу и закону любви. Во имя этих идей и принимает мученическую смерть толсто­вский апостол Андрей со своим полком, не сделавшим ни единого выстрела, но вы­стоявшим.

Надо сказать, что старый князь, сначала несколько скептически относившийся к этим апостольским, подвижническим устремлени­ям своих детей — сына, в котором он с тре­вогой находит что-то большее, чем беззавет­ное служение Отечеству, и христианки-доче­ри, — под конец жизни, пожалуй, склонен признать их правоту. Сначала отец весьма суров к князю Андрею и княжне Марье, в ко­торых, при всей их преданности отцу, чувст­вуется какая-то духовная самостоятельность.

Отец издевается над религиозностью княж­ны, в сыне же он вообще с тревогой и внут­ренним неприятием находит какие-то непо­нятные для себя духовные ресурсы и стрем­ления. Отец, например, одобряет стремление князя Андрея к славе, его отъезд на войну в 1805 году, но объясняет это желанием «Бо­напарта завоевать».

Привив своему сыну нравственную чис­тоту и серьезное отношение к семье, старик Болконский, однако, вовсе не принимает в расчет его чувство к Наташе, всячески ста­раясь воспрепятствовать новому браку сына. Да и переживания князя Андрея по поводу непонимания со стороны Лизы отец проница­тельно замечает, и тут же утешает сына тем, что «они все такие». Одним словом, с точки зрения старого князя, любви нет, есть толь­ко строгое исполнение долга.

 Для старого Болконского в князе Андрее слишком много живой жизни, духовной утонченности, стрем­ления к идеалу. Дочь же Болконский-отец и вовсе не хочет выдавать замуж, не веря в возможность счастья в браке, считая также, что для продолжения фамилии достаточно одного внука — ребенка князя Андрея и Ли­зы. Однако перед смертью обычная жест­кость старого князя по отношению к детям исчезает. Он просит прощения за искалечен­ную жизнь у дочери и заочно — у сына. Княжна Марья еще будет счастлива, а о сы­не старый князь говорит перед смертью про­роческие слова: «Погибла Россия!». Может быть, он только сейчас понял, что сын его принес в мир идею более великую, чем пат­риотизм и служение отечеству.

Продолжать идеи своего отца будет дру­гой Николай Болконский — Николенька.

В «Эпилоге» ему 15 лет. Шести лет он остал­ся без отца. Да и до шести лет мальчик не много провел времени с ним. В первое семи­летие жизни Николеньки его отец участво­вал в двух войнах, надолго задержался за границей из-за болезни, много сил отдал пре­образовательной деятельности в комиссии Сперанского (чем был горд старый князь, на­верняка огорчившийся бы, узнай он о разо­чаровании князя Андрея в государственной деятельности).

Умирающий Болконский оставляет свое­му сыну что-то вроде старинного зашифро­ванного завещания о «птицах небесных». Он не произносит этих евангельских слов вслух, но Толстой говорит, что сын князя все понял, даже больше, чем мог бы понять взрослый, умудренный жизненным опытом человек. В качестве «птицы небесной», которая в Евангелии есть символ души, не имея «обра­за и формы», но составляя одну сущность — любовь, которая приходит, как и обещал князь Андрей, к Николеньке уже после сво­ей смерти. Мальчику снится Отец — любовь к людям, и Николенька дает клятву принес­ти себя в жертву (недаром вспоминается Му-ций Сцевола) по повелению Отца (Отец — слово, написанное, разумеется, не случайно с большой буквы).

Так «Война и мир» завершается темой Отца и Сына, темой апостольского служения Богу, темой единения людей. Толстой не дает отчетливых контуров христианской идеи, потому что Андрей у него — апостол новой, толстовской религии. Это очень по­дробно показано в книге Б. Бермана «Сокро­венный Толстой». Но главное — тема Отца и Сына, очень важная для русской литературы («Отцы и дети»), в «Войне и мире» раз­вернута не как тема блудного сына, а как тема божественного служения Бога Сына Бо­гу Отцу.