Время, обстоятельства жизни, породившие социальное "дно", побудили
Горького обратиться к новой для него теме. В Казани, в Нижнем Новгороде,
Москве и Петербурге писатель видел обездоленных людей, изгоев общества,
босяков, сброшенных в подвалы и ночлежки. У писателя явилась жгучая
потребность рассказать о них и даже представить на театральных
подмостках. Пусть все увидят изнанку жизни.
Пьеса открывается развернутой ремаркой, воспроизводящей подвал,
похожий на пещеру. Упоминание последней не случайно. Люди обречены здесь
жить какой-то допотопной, доисторической жизнью, вынуждены вести
поистине пещерное существование. Далее в этой ремарке упоминаются
тяжелые каменные своды, которые словно давят на людей, "желая" их
пригнуть, принизить. Я живо представляю себе нары, на которых лежит
Сатин, склонный гордиться своими лохмотьями. Я вижу слева маленькую
каморку, отгороженную ситцевым пологом, за которым лежит больная,
умирающая Анна. Где-то справа другая каморка, принадлежащая вору Ваське
Пеплу, имеющему возможность жить отдельно, независимо. В центре за
наковальней копошится бывший рабочий Клещ и что-то напряженно чинит
своим инструментом. Отчетливо вижу Бубнова, картузника. Перед моим
взором предстает Актер, страдающий от алкоголизма; Барон, вечно
бранящийся с проституткой Настей; Татарин с подвязанной раненой рукой.
Жизнь обездолила всех этих людей. Она лишила их права на работу,
как Клеща; на семью, как Настю; на благополучие, как Барона; на
профессию, как Актера. Этих людей, которые так любят свободу, жизнь по
существу лишила и этого блага. И не случайно ночлежку свою они
воспринимают как тюрьму, распевая в своей песне: "Солнце восходит и
заходит, а в тюрьме моей темно". И далее: "Днем и ночью часовые стерегут
мое окно".
В этих условиях ни о какой свободе не может идти речь. Но что это
за "часовые", о которых поется в этой скорбной песне? Здесь содержится
намек на хозяев жизни, угнетающих этих обездоленных людей и высасывающих
из них последние соки. Таков, например, Михаил Костылев, содержатель
ночлежки. В первом действии пьесы, повстречав Клеща, он произносит:
"Сколько ты у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь? Надо будет
накинуть на тебя полтинничек". И тогда Клещ бросает ему негодующие
слова: "Ты петлю на меня накинь, да и задави".
Горький здесь использует игру слов, опирается на многозначность
слова "накинуть". В этом обмене репликами в Костылеве обнаруживается
характер хищника, спрута. Костылев может много рассуждать на религиозные
темы, говорить о масле в лампаде и набожно вздыхать. Но вся эта
набожность мгновенно улетучивается, когда он оказывается один на один со
своей жертвой. Тогда он может неистово топать ногами и истерически
кричать: "Поганая нищая шкура..." Ценность человека для этого мещанина
определяется наличием у него собственности, капитала. А раз его нет у
его жены, то в ее адрес могут сыпаться подобные оскорбления. Тем более
это относится к обитателям ночлежки, у которых часто пятака нет за
душой. Поэтому их можно топтать, унижать, гнать. Своей елейной речью и
повадками паука-кровопийцы Костылев чем-то напоминает Иудушку Головлева.
Родственна хозяину ночлежки и его жена — жадная, грубая, злобная и
жестокая Василиса. Свою озлобленность на мужа она нередко выливает на
своего любовника Ваську Пепла, увлекшегося ее сестрой Наташей, и на
других ночлежников, которых она люто ненавидит. Достаточно вспомнить,
как набрасывается она на гармониста Алешку: "Я тебе сказала, чтобы духу
твоего здесь не было", а, обращаясь к Насте, она вопрошает: "Ты что тут
торчишь? Что рожа-то вспухла? Чего стоишь пнем? Мети пол!" Не случайно
Буйнов дает ей такую обобщенную характеристику: "Сколько в ней зверства,
в бабе этой". Да, это именно зверства. Об этом же свидетельствуют и
поступки Василисы. Из ревности она обваривает кипятком и калечит робкую
Наташу, свою сестру, а Ваську Пепла, удачно использовав для расправы над
мужем, спроваживает на каторгу. Всех разметала, всем отомстила.
Власть этих хозяев жизни надежно охраняют такие, как полицейский
Медведев, обитающий в ночлежке и считающий, что нужно всех и вся бить
"для порядку". Вот они, те часовые, которые денно и нощно стерегут окно
той "тюрьмы", в которой по многим жизненным обстоятельствам оказались
заключенными обитатели "дна".
Но все эти персонажи предстают у Горького не только как жертвы
царящей несправедливости, но и как яркие, неповторимые натуры, как люди,
способные о чем-то думать, мудро размышлять, мечтать. Так, Актер
мечтает о том, чтобы вылечиться от алкоголизма и, может быть, снова
вернуться на сцену, где он когда-то так блистал. У него было особое,
артистическое имя — Сверчков-Заволжский. Теперь вот, правда, не осталось
имени, ныне к нему обращаются только с кличкой Актер, но все равно он
мечтает о сценической славе.
Вот и Настя лелеет свою мечту. Ей грезится французский студент по
имени Рауль, о котором она прочитала в книжке "Роковая любовь" и
которого она страстно любит. Правда, она иногда путает его имя и
называет Гастоном, а тут еще Барон потешается над нею: какая, дескать, у
нее, у проститутки, может быть любовь к студенту? Но все равно она
мечтает.
Клещ смутно надеется вырваться из ночлежки и вновь начать жизнь
рабочего человека. Он люто ненавидит праздных ночлежников, называет их
рванью и золотой ротой, ему глядеть на них стыдно. Правда, в
осуществлении этой мечты серьезной помехой является его больная жена,
которая, словно цепями, приковала его к подвалу. Но все-таки он
надеется...
Сокровенное желание есть и у Анны, на долю которой выпали
бесконечные муки и страдания. С душевной болью она произносит: "Не
помню, когда я сыта была... Над каждым куском хлеба тряслась, всю жизнь
мою дрожала... Мучилась... как бы больше другого не съесть... всю жизнь в
отрепьях ходила... Всю мою несчастную жизнь". Тем не менее, измученная
Анна смутно надеется пожить еще немного, ради чего она готова еще
потерпеть.
Васька Пепел мечтает о свободной и раздольной жизни, когда его не
будут называть презренной кличкой "Вор", когда он сможет жениться на
Наташе и уехать с нею. Он желает так жить, "чтобы самого себя можно мне
было уважать". Однако в самом его прозвище "Пепел" заключен двойной
смысл. С одной стороны, подчеркивается его основательная уже
испепеленность, а с другой — дается намек на какие-то живые искры, а
может быть, и пламя надежды, таящееся под этим пеплом.
Лишь два персонажа, находящиеся в этой ночлежке, явно не склонны о
чем-либо мечтать: это Бубнов, подверженный "злющему запою", и Барон, у
которого все осталось в прошлом. Примечательна фамилия этого Барона,
который, как и Актер, давно утратил свое имя. В момент особого пьяного
возбуждения он неожиданно вспоминает, что дед его звался Густав Дебиль. С
одной стороны, это пышная, аристократическая, французских корней
фамилия, а с другой — слово, происходящее от французского de bille и
рождающее представление о подлинном дебиле, физически и психологически
выродившемся субъекте, ставшим сутенером у проститутки.
В эту трагически печальную ночлежку является Лука, он начинает
старательно поддерживать мечтания людей "дна". Он укрепляет веру Анны в
благополучную загробную жизнь, поддерживает мечтания Насти о возможной
пылкой любви, вселяет в сознание Актера веру в возможность излечения от
алкоголизма в бесплатной лечебнице. Он подхватывает слова Пепла о
вольной жизни, рассказывает ему о Сибири, где, оказывается, нужны такие
люди, как Васька Пепел.
В конце третьего акта Лука незаметно исчезает. И всем
незадачливым мечтателям приходится вновь столкнуться с реальной
действительностью, безнадежной и беспросветной. Снова нищета, болезни,
пьянство, карточные игры, воровство, проституция, безжалостный гнет. И
теперь им, поднявшимся на крыльях мечты и словно ударившимся о глухую
непробиваемую стену жизни, становится еще тяжелее. Разбиваются их
надежды, сердца, трагически завершаются судьбы. Наташе ошпаривают ноги, и
она попадает в больницу. Васька Пепел отправляется в Сибирь, но за
казенный счет, становясь каторжником. Анна умирает. Клещ примиряется с
окружающим его бытом.
Толчок к трагическим развязкам дает пламенная речь Сатина о
Человеке, ибо становится невыносимо сопоставлять то, каким человек
должен быть, с тем, в какое положение он ныне поставлен. И вот кричит,
мечется, бунтует Настя, полная исступленного отчаяния, а Актер
отправляется на пустырь, чтобы там "удавиться".
Горький скорбит о таком униженном существовании человека, о столь
трагической его судьбе, на которую тот обречен в условиях бесчеловечной
действительности. И всем пафосом своей пьесы он протестует против
такого порядка вещей. Он тоже мечтает — вместе со своим Сатиным — о
таком будущем, при котором имя человека будет звучать гордо.
Прекрасно будущее, в котором все будет в человеке и все — для
человека, когда люди забудут о существовании самого "дна". К сожалению,
не довелось еще дожить до этого будущего, но горьковская пьеса укрепляет
нас в надежде, что оно может наступить. |