Образы Печорина и Онегина похожи не только смысловым сходством. В. Г. Белинский отмечал духовное родство Онегина и Печорина: «Несходство их между собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою... Печорин — это Онегин нашего времени».
Романы «Евгений Онегин» и «Герой нашего времени» написаны в разное время, и время действия этих произведений разное. Евгений жил в эпоху подъема национального и социального самосознания, вольнолюбивых настроений, тайных обществ, надежд на революционные преобразования. Григорий Печорин — герой эпохи безвременья, периода реакции, упадка общественной активности. Но проблематика обоих произведений одна — духовный кризис дворянской интеллигенции, критически воспринимающей действительность, однако не пытающейся изменить, усовершенствовать устройство общества. Интеллигенции, которая ограничивается пассивным протестом против бездуховности окружающего мира. Герои уходили в себя, бесцельно растрачивали свои силы, сознавали бессмысленность своего существования, но не обладали ни общественным темпераментом, ни социальными идеалами, ни способностью к самопожертвованию.
Онегин и Печорин воспитывались в одних условиях, с помощью модных французских гувернеров. Оба получили достаточно хорошее по тем временам образование. Онегин общается с Ленским, беседует на самые разнообразные темы, что говорит о его высокой образованности: ...Племен минувших договоры, Плоды наук, добро и зло, И предрассудки вековые, И гроба тайны роковые, и Печорин свободно обсуждает с доктором Вернером самые сложные проблемы современной науки, что свидетельствует о глубине его представлений о мире и широте интересов.
Однако оба они не имели привычки к самостоятельному систематическому труду — привычка праздности развратила их души. Онегин, «преданный безделью, томясь душевной пустотой... отрядом книг уставил полку, читал, читал, а все без толку: там скука, там обман и бред; в том совести, в том смысла нет». Печорин столь же рьяно взялся за книги и столь же легко оставил их: «Я стал читать, учиться — науки тоже надоели». Неспособность к целеустремленной, сосредоточенной работе над собой, вызванной доступностью, легкостью всего получаемого от жизни, отсутствие ясных представлений об общественных идеалах — все это привело их к отрицанию «света пустого» и глубокой неудовлетворенности своей жизнью. Но до отрицания светских удовольствий оба героя охотно предавались им, нисколько не смущаясь праздному времяпрепровождению.
Оба весьма преуспели в «науке страсти нежной, которую воспел Назон». Онегин был холодно расчетлив в любовной игре:
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым
Приятной лестью забавлять... и признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья...
Также предусмотрительно, в полном соответствии со светскими правилами обольщения, обходился с женщинами и Печорин: «...знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить... Я никогда не делался рабом любимой женщины, напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть... оттого ли я никогда ничем очень не дорожу... »
Однако, на мой взгляд, Онегин гораздо мягче, человечнее Печорина. Осознав суетность светской жизни, он, встретив прекрасную девушку, благородно не воспользовался неопытностью, искренностью неискушенной души. Хоть «язык девических мечтаний в нем думы роем возмутил», Онегин, душевно опустошенный светской жизнью, осознающий, что «мечтам и годам нет возврата» деликатно отвергает любовь Татьяны: «Я вас люблю любовью брата и, может быть, еще нежней». Печорин же беззастенчиво пользуется любовью милой, бесконечно преданной ему Бэлы, провоцирует любовь безразличной ему княжны Мери, чтобы только досадить пустому и самонадеянному Грушницкому и лишний раз убедиться в своей власти над женщинами. Безжалостно растаптывая чужое чувство, Печорин вызывает уже не сострадание, а неприязнь.
Оба героя эгоистичны и неспособны к подлинной дружбе. Онегин «поклялся Ленского взбесить и уж порядком отомстить», поддавшись порыву минутной душевной слабости. Он сожалеет о дуэли, сознает ее бессмысленность, но не может преодолеть ложного представления о дворянской чести. «Убив на поединке друга», Онегин мучительно страдает и, неприкаянный, пытается бежать от самого себя. Печорин же сознательно на вызов, и почти не сожалеет о загубленной жизни пустого, суетного, не очень порядочного, но все же достаточно безвредного человека. Он признается: «Я лгал, но мне хотелось его победить. У меня врожденная страсть противоречить... » Впоследствии Онегин оказывается способным на настоящее чувство. Он казнит себя за что боялся потерять свою «постылую свободу» и отказался от большой любви:
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан...
Евгений страстно и самоотверженно влюблен, и отказ Татьяны воспринимает как жизненную трагедию, крах своих надежд на обыкновенное человеческое счастье. Печорин же непреклонен, заявляя: «...двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы моей не продам».
И Онегин и Печорин, растрачивая себя впустую, терпят жизненную неудачу. Не видя перед собой общественных целей, они так и не находят смысла в жизни. Оба сожалеют о загубленной молодости. Это мыслящие, страдающие, хоть и эгоистичные герои. Онегин безнадежно устал от жизни и восклицает: Зачем не пулей я пронзенный, Зачем не хилый я старик?.. Печорин называет себя «нравственным калекой», осознав, что «лучшие мои качества, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца».
Оба героя, повторим, терпят жизненную неудачу и оба осознают это. И все же Печорин более активный, деятельный, а Онегин более человечный, отзывчивый. Печорин ищет смерти и погибает, Онегин с мятущейся душой безрадостно смотрит в будущее. Недюжинные силы этих „героев не находят себе применения, их страдающий эгоизм не позволяет им открыться другим, посвятить свою жизнь обществу. |
