Алексей Гаврилович Венецианов — академик, образовавший сам себя вне академии и почти самоучкой развивший в себе свои замечательные способности. Об этом же в 1839 году в письме к своему отцу из Италии писал Александр Иванов: «Талант Венецианова заслуживает, чтобы его заметили... Но Венецианов не имел счастья развиться в юности, пройти школу, иметь понятия о благородном и возвышенном, и потому он не может вызвать из прошлых столетий важную сцену на свой холст».
Знай эти слова А. Венецианов, они не были бы для него неожиданностью, сам он так определял свое отношение к единственной своей попытке создать большую историческую композицию: мол, «взялся не за свое дело». Действительно, картины этого художника не потрясали как, например, полотно Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Но А. Г. Венецианов стал первым изображать сцены из народной жизни, и в этом отношении заслуживает всеобщую благодарность. Поколение за поколением испытывают неповторимое чувство радости и восторга от первой встречи с его «Захаркой», «Утром помещицы», «На пашне. Весна» и другими картинами. Да и сама личность Венецианова была глубоко симпатична.
Он пришел в искусство своей дорогой по внутреннему зову, с первых шагов начал делать то, что умел и хотел делать. Ему не пришлось решать субъективно, для себя, проблему «искусство и народ». Он сам был народом, его частичкой, которую прозорливый Н.В. Гоголь определил как «чудо». А. Г. Венецианов вышел из народа и всегда оставался внутри него. И когда получал академические звания; и когда осмеивал в своих сатирических листах вельмож; и когда до последнего дня своей жизни устраивал быт крестьян, лечил и учил их в своем Сафонкове; когда одевал и кормил в своей школе неимущих крепостных парней, способных к художествам... И когда, в отличие от «божественного» Карла Брюллова, оглушившего помещика Энгельгардта высокими фразами, быстро и просто договорился, почем тот отдаст Т. Шевченко...
Картина «На жатве. Лето» принадлежит к тем шедеврам, которые имеют непреходящую ценность и по сей день доставляют зрителям подлинное эстетическое наслаждение. Это истинно русский пейзаж, именно в этой картине природа представляется художнику, по выражению поэта, как «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». Сюжет картины «На жатве» почерпнут из повседневной народной жизни. Однако А. Г. Венецианов менее всего задавался целью изобразить эту жизнь в ее бытовом аспекте, и подтверждает этот вывод полное отсутствие на полотне аксессуаров бытового характера. Картина имеет подзаголовок «Лето», который прекрасно выражает общее настроение всего произведения.
Жаркий июльский полдень. Природа как бы замерла в своем торжественном покое: недвижим горячий воздух, не шелохнется густая темно-золотая рожь. Зритель словно слышит эту звенящую тишину, царящую над полями. Высоко поднялось небо над распластанной землей, и на ней происходит «какая-то тихая игра облаков». При первом взгляде на картину мы видим только фигуру крестьянки и лишь потом замечаем на дальнем плане фигурки других жниц. Окутанные маревом жаркого воздуха, они как бы растворяются в бескрайнем пространстве. Впечатление от воздушной необъятности, от протяженности полей создается благодаря чередованию планов, которые восходят к холмистым линиям горизонта, поднимаясь один за другим. Недаром многие искусствоведы отмечают, что картины А. Г. Венецианова пронизаны единым ритмом наподобие музыкальных произведений.
В полотне «На жатве. Лето» (как и в картине «На пашне. Весна») основной мотив развертывается на первом плане, а затем ритмично повторяется несколько раз, подобно рефрену в песне. Спокойно и непринужденно, выпрямив натруженную спину, сидит женщина, положив возле себя серп. Ее статная, величавая фигура, окутанная плотным знойным воздухом, озарена жаркими лучами полуденного солнца.
Крестьянка, кормящая прильнувшего к ней ребенка, сидит в профиль к зрителю, на возвышении, откуда и открывается вид на безбрежные поля — то щедро залитые солнцем, то чуть затененные медленно проплывающими по высокому небу серебристо-белыми облаками. Несмотря на то, что крестьянка сидит на высоком помосте, как бы главенствуя над всем окружающим, однако она органично связана с пейзажем и происходящим действием узами неразрывного единства.
Но природа в картинах А. Г. Венецианова — это не просто арена человеческого труда, он не выступает как насилие над природой, искажающее ее естественный облик. С точки зрения художника, труд человека — это продолжение жизнедеятельности природы, с той лишь разницей, что из стихийной она превращается в разумную. И человек, таким образом, предстает как разумеющая себя природа, именно в этом смысле он и есть «венец творения».
Превосходно написан задний план — поле со снопами и фигурками жнецов, а над ними — высокое небо с тающими облаками. Солнце находится за спиной крестьянки, и благодаря этому лицо ее и большая часть фигуры затенены, а это дает возможность обобщить формы и выявить чистые и плавные линии в ее силуэте.
А.Г. Венецианов обладал редким поэтическим даром, умел находить поэзию в повседневных заботах и хлопотах человека — в его труде и быте. К нему в полной мере применимы слова, сказанные Гоголем об А. С. Пушкине. Как и сочинения Пушкина, «где дышит у него русская природа», так и картины А.Г. Венецианова «может совершенно понимать только тот, чья душа носит в себе чисто русские элементы, кому Русь — родина, чья душа... нежно организована и развивалась в чувствах». |
