Феномен «художественного происхождения» пейзажиста Федора Александровича Васильева всегда продолжал и продолжает удивлять всякого, кто так или иначе соприкасается с его творчеством. Искусствовед Л. И. Иовлева отмечает, что на горизонте русского искусства 1860-х годов он возник лет в восемнадцать, почти мальчиком-самоучкой. Но как-то неожиданно, почти внезапно вошел на равных в число ведущих художников того времени. На «равных» участвовал с ними на выставках, на «равных» побеждал в конкурсах и в два-три года достиг таких профессиональных успехов, на завоевание которых у других уходили годы, а порой и целая жизнь.
Веселый, остроумный, темпераментный юноша Ф. Васильев, каким он предстает со страниц воспоминаний И.Е. Репина и И. Крамского, был болен неизлечимой в то время болезнью — чахоткой. Он уехал в Крым и последние два года прожил в Ялте. На ялтинских улочках осыпался миндаль, распускались розы, «иудино дерево» одевалось в пышный густо-розовый наряд, цвели магнолии, крупные кисти глициний свисали с гибких плетей ветвей. Но художником владела неодолимая тяга к родным краям, к неброской прелести русской природы. В Ялте Ф. Васильев долго еще изображал старые, знакомые и до боли сердечной дорогие ему северные мотивы. Среди альбомных рисунков, где он делал карандашные зарисовки новой для него крымской природы, есть зарисованные по воспоминаниям пейзажи средней полосы России.
В Крыму Ф. Васильевым была написана и картина «Мокрый луг», ставшая одним из шедевров русской пейзажной живописи. В ней он хотел выразить свои чувства, всю любовь свою — все, что бережет память сердца. На ней не будет ни могучих гор, ни кипарисов, ни пышных южных цветов, ни лазурного моря — всего лишь омытый дождем мокрый луг под огромным небом, несколько деревьев вдали да бегущие по влажной траве тени гонимых ветром туч.
...Уходит гроза, но небо еще кипит и бурлит. С грозной торопливостью несутся и сталкиваются косматые тучи, еще слышны раскаты грома — все в картине полно движения, все живет и дышит: и гнущиеся под порывами ветра деревья, и подернутая рябью вода, и небо... Даже особенно небо, проникнутое типично васильевским настроением, которое противопоставлено на полотне зловещим тучам, еще низвергающим потоки дождя на виднеющийся вдали лес. Небо в полотнах Ф. Васильева всегда играет значительную роль, а в «Мокром луге» оно является едва ли не главным средством выражения поэтической мысли художника. Сверкающий теплый просвет в облаках, отраженный в воде и поддержанный отсветами на земле, ведет борьбу с огромными темными и холодными тучами и бегущими по земле тенями.
Как бы в противоположность напряженной жизни неба вся остальная часть пейзажа предельно проста и линии рисунка ее мягче, спокойнее. Каждая деталь картины (а их на этом полотне много) — это вариация основной темы, но все детали так растворены в целом, что их познаешь только при очень внимательном рассмотрении.
С первого взгляда «Мокрый луг» располагает к себе зрителя простотой и привычностью мотива. В глубине широкой низины высятся два развесистых дерева. Далеко за ними, в сизой дымке леса, проступает полоска неба. Вдоль низины тянется обрывистый косогор, а впереди — почти в центре — блестит болотистая заводь с топкими берегами. Вот, собственно, и все, что изображено на полотне Ф. Васильева. Но современники его видели в этой картине больше, чем даже обобщенный образ родной художнику северной природы.
Картина захватывает зрителя необычайной глубиной одухотворенного пейзажа, непосредственностью чувств и настроений, вложенных в нее. Природа у Ф. Васильева никогда не представляется «холодной, вечной и равнодушной». Он непрестанно искал в ней гармонию, чистоту, художник согрел и одухотворил ее глубоко поэтическим чувством, и именно в его картинах впервые прозвучала та интимно-лирическая, грустная и тоскующая тема, которая замерла с его смертью. Выраженные в «Мокром луге» настроения борьбы и сопротивления — с одной стороны, а с другой — грусть и меланхолия покоряют и невольно заставляют возвращаться к печальной биографии ее 22-летнего автора.
Композиция «Мокрого луга» проста и непринужденна, и в то же время трудно представить себе более продуманное и монументальное произведение. В картине легко различить композиционный центр, к которому сходятся основные линии пейзажа — очертания косогора, берега заводи, тропинки, границы света и тени на лугу, полоса леса. Зрительным центром, организующим всю картину, является темный силуэт двух могучих деревьев. Ф. Васильев сместил его вправо от геометрического центра, и именно поэтому картина не выглядит статичной.
Удивительно плавно и рельефно разворачивается в «Мокром луге» пространство. Небо с его кипением и бурлением, с его игрой света и с его космической бесконечностью изображено непревзойденным мастером и поэтом неба, каким и считался художник Ф. Васильев. И вместе с тем каждый кустик травы на переднем плане с ботанической точностью воспроизводит растительность средней полосы России.
«Мокрый луг» был представлен на конкурс Общества поощрения художников в Петербурге в 1872 году и получил вторую премию (первая была присуждена картине И. Шишкина «Сосновый бор»), В отношении к природе и к искусству у обоих художников было много общего. Оба они были детьми той земли, которую воспевали; оба были с ней тесно связаны, знали ее со всеми ее тайнами и потому умели видеть и так трепетно передавать ее красоту.
Когда глава передвижников И. Крамской увидел «Мокрый луг» Ф. Васильева, он был потрясен. И весенняя чистая зелень, и летучий свет, и неслышный ветерок, зарябивший воду в зарастающем русле реки, и невидные капли дождя на влажной листве деревьев — все говорило о художнике необыкновенном и чутком к «шуму и музыке природы».
|
