В романе «С Земли на Луну» (1865) Жюль Верн не устает восхвалять энергию, деловитость, «технический гений» своих героев-янки. Барбикен и его друзья не задумываясь рискуют жизнью ради смелого научного опыта и не помышляют при этом ни о какой материальной выгоде. Они хотят достигнуть Луны, чтобы доказать, что для науки нет ничего невозможного.
И тем не менее в этом романе все же чувствуется известная настороженность писателя, его критическое отношение < некоторым тенденциям, которые стали обнаруживаться в Соединенных Штатах в годы гражданской войны. Правда, эти критические нотки облечены еще в форму веселой буффонады и не могут нарушить ликующе-мажорного тона повествования. Весь этот роман звучит как восторженный гимн науке. Социальная тема, намеченная только в экспозиции, вскоре же затухает.
Герои романа — члены балтиморского «Пушечного клуба». Негоцианты и промышленники из северных штатов, они лзрядно нажились в годы гражданской войны и не желают примириться с наступлением «мертвого сезона». Азартные артиллеристы мечтают под любым предлогов возобновить военные действия,
«— К^к! — воскликнул Мастон громовым голосом. — Неужели мы состаримся и умрем, не посвятив последние годы жиз-ш усовершенствованию огнестрельных орудий? Нам не представится случая испытать дальнобойность наших пушек? Небо не озарится огнем наших залпов? Неужели никогда не возникнут международные осложнения, которые позволят нам объявить войну какой-нибудь заморской державе! Неужели французы так-таки не потопят ни одного нашего корабля? Неужели англичане не нарушат ни разу международного права, — ну, например, не вздернут трех — четырех наших земляков?»
Но сидеть сложа руки, пока какой-нибудь державе вздумается нарушить международное право, не улыбается героям романа. Зачем им дожидаться повода к войне, когда его можно вызвать самим?
«— Истинная правда! — подхватил с новою силою Мастон. — В воздухе носятся тысячи поводов к войле_, а войны всё нет как нет! .. А зачем далеко искать повода к войне: разве Северная Америка раньше не принадлежала англичанам?
— Без сомнения! — воскликнул Том Гантер, яростно размешивая своим костылем угли в камине.
— Если так, — продолжал Мастон, — то почему бы Англии в свою очередь не принадлежать американцам?»
Но поскольку это пожелание не могло возыметь практического действия, членам «Пушечного клуба» ничего иного не оставалось, как заняться поисками нового поприща для приложения своего артиллерийского азарта. И тогда, по предложению председателя клуба, лесопромышленника Импи Барбикена, было решено соорудить гигантскую «Колумбиаду> и отправить на Луну цилнн-дро-конический снаряд с пассажирами. ..
Роман «С Земли на Луну» Жюль Верн отдал в печать еще до окончания гражданской войны в США. В нем отразилось возмущение прогрессивных кругов Франции и всего мира искусственным затягиванием войны в интересах североамериканских промышленников и дельцов. Если бы военные действия против плантаторского Юга развертывались более решительно, северяне могли бы одержать победу значительно быстрее и с меньшими потерями.
Грандиозное мошенничество Гопкинса, которому удалось взбудоражить своим «открытием» всю страну, создает проходимцу такую популярность, что теперь он может приняться за любое дело и стать «настоящим бизнесменом». Как дает почувствовать автор, подобная проделка оказалась возможной благодаря безраздельному господству чистогана и грубой рекламе, рассчитанной на невежество И’ доверчивость обывателей. Отсюда и тот сенсационный успех, который заранее обеспечен в таких условиях всяким ловкачам и выскочкам. «Я пришел к убеждению, — заключает рассказчик, — что судьба разного рода бездарностей и шарлатанов — бесталанных актеров, безголосых певцов, танцоров с негнущимися коленями и канатоходцев, умеющих переступать только по земле, — была бы поистине плачевной, если бы Христофор Колумб не открыл Америку».
Образ наглого обманщика Гопкинса, а отчасти и самый сюжет рассказа, возможно, были навеяны Жюлю Верну шумными затеями известного американского антрепренера Ф. Т. Барнума, который нажил огромное состояние демонстрацией всевозможных «диковин», вроде «морской женщины-сирены» или карлика Тома Пуса, устройством выставок красивых детей и породистых собак, ангажементом знаменитой певицы Женнн Линд, организацией цирковых и театральных представлений и т. п. Историю своей «деятельности» Барнум изложил в хвастливой «Автобиографии», которая и могла навести Жюля Верна на мысль об этом рассказе.
После франко-прусской воины, окончившейся отторжением от Франции Эльзаса и Лотарингии, внимание писателя привлекают самые острые политические вопросы, связанные с переходом отдельных буржуазных государств к открытой империалистической агрессии.
События франко-прусской войны внушила ему уверенность, что германский империализм принесет народам новые ужасные войны и неисчислимые бедствия, еслч не обуздать раз и навсегда захватнического рвения германских промышленников и финансистов.
Этой, острой политической теме посвящен» один из лучших романов Жюля Верна — «Пятьсот миллионов бегумы». Памфлетно-сатирический образ убежденного человеконенавистника и расиста профессора Шульце, которому удалось отнять у Саразена половику наследства индийской княгини и превратиться в крупнейшего заводчика, нарисован с изумительной прозорливостью. Писатель, решительно осуждая милитаризм, вскрывает и главный источник зла: подчинение экономики целям войны, использование достижений науки во вред людям.
Излагая изуверские идеи этого мракобеса, Жюль Верн великолепно улавливает общий дух и содержание националистической пропаганды прусской военщины. Подобные «теории» всегда использовались германскими милитаристами для идеологической подготовки захватнических войн и получили дальнейшее «развитие» у идеологов германского фашизма.
С точки зрения Шульце, затея доктора Саразена построить идеальный город Франсевилль «противоречила самому закону эволюции, который обрекал латинскую расу на вырождение, на полное подчинение саксонской расе, а в дальнейшем на полное исчезновение с лица земли… Поэтому долг каждого истинного саксонца, признающего этот незыблемый закон и приверженного идее мирового порядка, — стараться всеми силами помешать безумной затее.