Первоначально слово было прикреплено не к листу бумаги, а к мелодии, к танцевальному ритму.

Среди самых ранних текстов есть заклинания, заговоры и гимны, предполагающие не уединённое чтение, вслух или про себя, а обрядовое действо.

Каждый народ славил своих богов и молил их, чтобы не пресёкся род, чтобы голод не истребил живущих. Египтяне приносили жертвы Амону, а также Осирису и Исиде. Жители ещё более древней цивилизации — Древнего Шумера воспевали Инанну, любящую пастуха Думузи. Инанна — богиня плодородия. Думузи — бог умирающий и воскресающий. Такое божество есть у всех народов.

Подобно человеку, бог умирает, но, подобно природе, восстающей из зимней смерти, он способен возвращаться к жизни, хотя бы временно покидать пределы подземного царства мёртвых. При совершении обряда, славящего Инанну, в роли Думузи выступает жрец, а обряд может быть приурочен и к свадьбе, и к празднику земледелия. Ведь у Инанны испрашивают плодородия как для земли, так и для женщины.

Ясно, что не четыре тысячи лет назад прозвучал первый гимн любви. Это время, от которого до нас дошли тексты. А всё начиналось много раньше. Совершался обряд, славили богиню и приходили в неистовый восторг от самой возможности продолжения жизни.

Любовь ради продолжения рода не отличает человека, а уравнивает его со всем живущим. Человек отличается от других существ тем, что он научился одухотворять свою природу. И, как считают поэты, его наставницей в этом была любовь, облагородившая его душу. Своим происхождением любви обязан не только каждый человек, но Человек как род, как человечество.

Осознавая ценность любви, Человек совершил переворот в культуре. Впрочем, это произошло не раз и навсегда. Люди должны напоминать себе о том, чем они обладают, и приспосабливать вечные ценности к меняющемуся строю жизни. Вновь и вновь происходит то, что называют "открытием любви”, и тогда творится великая поэзия.

Одним из центров зарождения мировой культуры был район Средиземноморья — Малая Азия. С незапамятных времён она была местом встречи разных народов. К юго-востоку от неё лежит Двуречье, где на берегах Тигра и Евфрата возникли Шумер и Вавилон, соперничавшие с Древним Египтом. Туда, в долину Двуречья, с нагорий некогда спустились древние евреи, чьё родовое имя, вероятно, значит "пришедшие из-за Евфрата”. Огибавшие эти нагорья, с юга через Индию и с севера через Ферганскую долину ещё до рождения Христа были проложены два рукава Великого шёлкового пути, уводящего в Китай. В контакте с этим миром возникла и первая европейская цивилизация — Древняя Греция.

Мир только кажется разрозненным. Великие культуры умели находить путь друг к другу, чтобы торговать, обмениваться идеями и слышать голоса народов в песнях.

Общей родиной для европейской культуры была античность — Древние Греция и Рим.

Гомер создал эпос. Те, кого мы считаем родоначальниками лирической поэзии, младше Гомера лишь на несколько десятилетий.

Ранняя греческая поэзия восходит к хоровому обряду. Постепенно обрядовый хор распадался. Обособились два полухория, обменивавшиеся репликами. Появился запевала, тот, кто вёл основную текстовую партию. Со временем запевала хора превратился из певца в поэта. Такой путь проделала лирика, которую называют мелической.

Понятие на поля:

Имена первых поэтов связаны с островом Лесбос, расположенным вблизи побережья Малой Азии. Там во второй половине VII века до н.э. родились Алкей и Сапфо (Сафо), которая, согласно легенде, отвергла его любовь. Подобно обрядовым полухориям, они обменялись репликами, составившими любовный диалог:

Сапфо отозвалась упрёком:

Многие стихи Сапфо посвящены её молодым подругам — ученицам созданного ею в Метиленах, столице Лесбоса, Дома Муз. Они съезжались туда со всей Греции, чтобы постичь искусство музыки и поэзии.

Для мелической поэзии характерны богатство и сложность поэтических размеров. Искусство состояло в овладении ими и в виртуозном варьировании нескольких основных тем. Одной из них была любовь, неотделимая от других радостей. Имя Анакреонта (570–478 до н.э.) станет нарицательным для певца земных наслаждений. Ему будут бесконечно подражать, перепевая его темы, поэты последующих веков.

Понятие на поля:

Среди русских поэтов, отдавших дань анакреонтике, был Пушкин. Ещё в юные годы он сочинил стихи «На гроб Анакреона» (так тоже пишут его имя по-русски), позже переводил его песни. Ощущение приближающейся старости и неизбежной смерти — один из анакреонтических мотивов. Он не убивает чувство земной радости, но лишь добавляет ей остроты напоминанием, сколь быстротечна жизнь. Значит, нужно спешить, не упустить юности, поймать мгновение.

Понятие на поля:

Об этом иносказательно и говорится в замечательном пушкинском переложении из Анакреонта:

Анакреонт был уроженцем Малой Азии, но большую часть жизни провёл странствуя по дворам греческих правителей-тиранов. Сходный образ жизни стал причиной гибели одного из поэтов этой традиции — Ивика (VI век до н.э.), убитого в лесу разбойниками.

В связи с этим событием возникла легенда. Убийцы уже считали себя вне опасности, но, испуганные криками журавлей, единственных свидетелей гибели Ивика, не смогли скрыть страх и выдали себя. Люди враждебны поэту. Птицы — его союзники. Поэт им родственен. Вдохновение так же легко поднимает его над землей, как их — крылья. Поэты полюбили это предание и не раз воспели его. Особенно известна баллада Фридриха Шиллера (переведённая на русский язык В.А. Жуковским) «Ивиковы журавли».

От Ивика почти не осталось текстов, но, кроме легенды о нём, он запомнился как создатель жанра энкомия.

Понятие на поля:

Этот жанр свидетельствовал о том, что хоровая лирика не умерла, что на её языке можно было воспевать не только богов, но и человека. Пир — это тоже обряд, но не публичной, а частной жизни. Греческий пир был подчинён строгим правилам, и каждый его участник приобщался всеобщему веселью.

Хоровая лирика, восхваляющая человека, переживёт ещё свой величайший взлёт в творчестве одного из самых прославленных поэтов античности Пиндара.

Имя на поля:

Поэзию Пиндара будут сравнивать с могучим потоком, который, родившись на вершине горы, мощно устремляется вниз, не зная преград на своём пути. Таково поэтическое вдохновение. Для него есть даже более подходящее слово — восторг.

Цитата на поля:

Во времена Пиндара поэзия в Греции всё ещё неотделима от музыки, от общественного события и нередко — от хорового исполнения. Но уже родился новый жанр, свидетельствующий о том, что меняется склад культуры. Характер происходящих перемен подчёркивает само его название — эпиграмма.

Понятие на поля:

Греческая эпиграмма написана не гекзаметром, как гомеровский эпос, не разностопной строфой, как мелика, а так называемым элегическим дистихом (то есть двустишием), сочетающим строку шестистопного гекзаметра с укороченной на одну стопу строкой пятистопного размера — пентаметра.

Эпиграммы не поют. Их пишут и читают, оставаясь один на один с текстом. Поэзия становится искусством письменного слова. Её автор и её читатель не вовлечены в какое-либо обрядовое действо. Каждый из них вполне ощущает свою обособленность.

Многие эпиграммы посвящены гетерам. Так называли незамужних женщин, ведущих свободный образ жизни. Гетера по-гречески значит спутница. Многие из них были спутницами известных греческих поэтов и государственных деятелей. Гетеры, как правило, были хорошо образованны. Во всё ещё патриархальном греческом городе-государстве (полисе) они свидетельствовали о начавшемся разложении строгого уклада.

Расцвет эпиграммы в III веке до н.э. совпал с началом эпохи эллинизма.

Понятие на поля:

Устаревают монументальные формы эпической поэзии. Им на смену приходят малый эпос и эпиграмма. Одновременно возникает новый тип греческой лирики — буколика (греч. букол — пастух), которому на протяжении последующих двух тысячелетий предстоит быть едва ли не основной формой рассказа о любви. Буколика представляет идиллическую жизнь на фоне прекрасного южного полдня. Жанр буколической поэзии — идиллия (греч. картинка). Этот пастушеский мир, впрочем, тоже знает горе — неразделённую любовь и смерть друга или подруги.

Родоначальником буколической поэзии считается Феокрит (IV — первая половина III века до н.э.). Он вошёл в культурную память как первый певец патриархальных радостей и сельской природы. Человека ещё не отделяет от неё чувство одиночества, но он уже научился ценить природную красоту.

Путь греческой лирики на протяжении нескольких веков пролегает от обрядового действа до всё большей её связанности с жизнью отдельного человека. Этот процесс был продолжен в поэзии Древнего Рима.

Становление римской культуры было стремительным, поскольку его подготовило предшествующее развитие культуры греческой. В римской поэзии герой в полной мере ощутил себя частным человеком.

Вопрос на поля:

Первый великий лирический поэт Рима Гай Валерий Катулл (87 или 84 — после 54 года до н.э.) упорядочил звучание народной песни, ориентируя её на образцы греческой мелики. Автор маленького сборника, состоящего из 116 стихотворений, Катулл оказался самым близким нам и любимым сегодня среди всех античных поэтов.

Катулл учился у греков. Некоторые его образы возникают как переложения из Сапфо. Так, вслед ей Катулл ревниво сравнивает себя с птичкой, которую — но почему не его? — ласкает возлюбленная (стихотворение «Птенчик, радость моей подруги милой...»).

В память о поэзии Сапфо и о её родном острове Лесбосе Катулл называет в стихах свою возлюбленную Лесбией. Настоящее её имя — Клодия. Но и под условным именем любовь Катулла — настоящая, невыдуманная. Она не хочет знать границ, отказывается обращать внимание на весь мир, но столь же безграничным бывает отчаяние, когда возникает сомнение в любви и в верности.

После Катулла элегия становится жанром любовной поэзии.

Понятие на поля:

Именно Катулл создал особенное настроение в любовной поэзии, которое и по сей день мы называем элегическим. В нём радость неотделима от муки, но само любовное мучение доставляет радость.

Полноты и совершенства римская поэзия достигает в творчестве Горация (65–8 до н.э.). Это один из тех, кого нередко признают величайшим поэтом во всём мире. Во всяком случае Гораций — безупречный образец классического стиля. Живший в бурное время, когда пал республиканский Рим и наступило время империи, Гораций прожил жизнь поэта. В юности он был солдатом, но, не снискав славы, бежал с поля боя. В зрелости он предпочёл покой и творчество, ставшие возможными благодаря помощи друга — Мецената.

Имя на поля

Гораций принадлежит к тем поэтам, кто заново пересматривает и приводит в порядок всё, что было сделано предшественниками. Основным лирическим жанром для Горация была ода.

Понятие на поля

Различие пиндарической и горацианской оды мы имеем возможность ясно видеть в русской поэзии: Ломоносов и Державин. У обоих ода — это стихотворение, обязательно разбитое на десятистрочные строфы. Таков формальный признак жанра, сложившийся не в античности, но в более позднее время. По стилю и эмоциональному подъёму Ломоносов следует за Пиндаром. Державин — за Горацием, позволяя себе рассуждать о предметах самых важных, государственных и божественных, но так, чтобы всегда был слышен личный голос говорящего.

Гораций умел быть естественным и непринуждённым, но ровно настолько, чтобы не перейти грань, не показаться болтливым. Он знал любовь, но лишь настолько, насколько она не противоречила его жизненному идеалу — разумного покоя. Во всём ему сопутствовало чувство золотой середины — и в жизни, и в творчестве.

Золотая середина — это далеко не то же самое, что идеал "умеренности и аккуратности”. Она потому и золотая, что обладающий ею владеет безусловной ценностью. Ему открывается всё пространство жизни, ему доступно многое, но ровно настолько, чтобы излишек не испортил удовольствия, чтобы вкус жизни не оставил горького послевкусия. Такова нравственная позиция.

Что же касается восприятия, то поэт классического склада смотрит вокруг себя, как будто не замечая случайного и сиюминутного. Его взгляд принадлежит не только ему лично, но каждому человеку, всей культуре, в которой он воспитан.

Сравним Горация с поэтом ему близким и ему следующим, но в другой культурной эпохе — с Державиным. У Державина есть ода на смерть графини М.А. Румянцевой. Её первая строфа представляет собой вольное переложение одной из од Горация.

Державин берётся за перо не с тем, чтобы оплакать умершую, но чтобы утешить живущих напоминанием о её славной жизни. А смерть — это неизбежность, но не конец самой жизни:

Класы — архаический вариант слова "колосья”. Когда Державин пишет оду, он нередко любит щегольнуть архаизмом и тем самым приподнять тон, подчеркнуть важность своего высказывания. Так он понимает одический стиль, но всё равно чувствует себя в нём непринуждённо, свободно, проговариваясь по-пушкински лёгкими в своей звучности строчками: "Падёт на землю жёлтый лист...”

Совсем иначе звучит этот горацианский текст в точном переводе:

Что есть у Горация и что опустил Державин? У Горация взгляд принимает географический размах. В поле зрения попадает не просто осенний пейзаж, а увиденный с птичьего полёта — весь круг Средиземноморья, до берегов Каспия, до гор Армении, до плодородной Гиркании.

География окинута взглядом, исполненным мифологической памяти. Зиму несёт северный ветер — Борей. На небе — в следующей строфе — взойдёт Веспер.

Мифология одухотворяет пространство, укрупняет в своей единственности каждый предмет, создавая в поэзии Горация то впечатление, которое великий немецкий поэт Гёте назвал "жуткой вещественностью”.

Здесь всё вечно, кроме человека. Но и о нём не следует печалиться слишком долго. Он продолжает жить в славе своего народа, в его памяти, в его пространстве.

Римская классика на зависть последующим векам достигла небывалого равновесия — между обществом и природой, между личностью и культурой. В этом мире любовь была одним из искусств, составляющих главное, чем должен был овладеть человек, — искусством жить.

Проверка памяти

Вопросы: