Эпиграф

«Урал – редчайшее место и по мастерам, и по красоте».

П.П. Бажов

Цель: познакомить учащихся с творчеством П.П. Бажова, воспитывать интерес к уральской литературе.

Оборудование:

Вступительное слово учителя:

Сегодня мы совершим путешествие по прекрасному краю, который так замечательно описал в своих сказах наш земляк – Павел Петрович Бажов. Этот прекрасный край – Урал, который является нашей родиной.

Путешествие:

Учитель: Прекрасен наш Урал, с его темно-зелеными горами, холодными голубыми озерами, рослыми сосновыми борами, с его яркими закатами, ветреным небом, где несутся неспокойные облака. Есть в уральской земле, что-то бесконечно русское, родное. Но не утешавшее душу, как спокойные, чуть грустные пейзажи средней полосы России. А иное – суровое, напористое: устоим, выдержим, все одолеем. А как же раньше было?

Отправимся в прошлое. Как странно, что никто здесь не живет. Как здесь тихо и как уютно. Но если бы можно было собрать всех людей, которые жили здесь раньше, то они не поместились бы на этой территории, даже встав рядом, плечом к плечу.

Дедушка Слышко: Эту байку чей-то досужий язык породил и по свету пустил. Вскорости, как наша земля отвердела, как суша от Морей отделилась, зверями всякими, птицами населилась. Из глубины земли, из степей прикаспийских змей-Полоз выполз, с хрустальной чешуей, самоцветным отливом, огненным нутром, рудяным костяком, медным прожильцем. Задумал собою землю опоясать. Задумал и пополз от каспийских полуденных степей до полуночных холодных морей.
Павел Бажов так Полоза-то описал: «Голова точь-в-точь такая, как была, только большая, глаза ровно по гусиному яйцу стали, а шея змеиная. И вот из-под земли стало выкатываться тулово преогромного змея. Голова поднялась выше леса. Животом тулово выгнулось прямо на костер. Полоз: Я – великий Полоз. Все золото в моей власти. Где я пройду – туда оно и подбежит. А ходить я могу на земле и под землей, как мне надо. Бывает, найдут люди хорошую жилку,и случится у них какой обман либо драка, а, то и смертоубийство, и жилка потеряется. Это значит – побывал я тут и отвел золото.

Дедушка Слышко: Остывать начал Полоз. Огненная кровь в нем нефтью стала. Мясо – рудами. Ребра – камнями. Позвонки, хребты стали склонами, чешуя – самоцветами. А все прочее – всем, что только есть в глубине земли, от солей до алмазов от серого гранита до узорчатых яшм и мраморов. Годы прошли, века минули, порос огромный великан буйным ельником, сосновым раздольем, кедровым весельем, лиственничной красой. И никому не приходит в голову, что горы когда-то живым Змеем-Полозом были. А годы-то шли. Люди осели на склонах гор.

Бабка Синюшка: Нет, не так это было! Жил на Камне – Урале юноша, звали его Ур. На языке племени, в котором он жил, его имя значило «Земля». Девушка, которую он полюбил, была одета в золотые одежды, и у нее были длинные золотые волосы. На языке племени золото называли «ал». С тех пор и зовутся Уральские горы Уралом. До прихода сюда русских жили здесь башкиры, манси (вогулы), ханты (остяки), татары. Башкиры называли горы по-своему «Урал – тау», манси называли «Вершина горы». И живут они тут десятки тысяч лет. Про старинное житье да про земельные дела – это все помню.

Учитель: Каждый народ, имеющий память о прошлом, отмечает начало-начал или время своего возникновения. Чаще всего дата истории облекается в причудливые одежды легенд. На уральских завода сказывали, будто давным-давно «нутром горы» ведали «старые люди», а когда наверху много беспокойства стало, «старые люди поглубже зарылись и приглядывать за всем назначили «Каменну девку» – Хозяйку – «Малахитницу». С теми, кто подземным богатством интересуется, Хозяйка поступает своевольно: «иных губит безжалостно, иных одаривает щедро». Только подарки «Хозяйкины» к добру ли?

Полевской – завод как завод. Такие же люди живут. Только в яме пришелся

Дедушка Слышко: И сказочник у нас на Урале жил, Бажовым звали. Сказы-то его о жизни особенной. Читали сказы-то: «Медной горы хозяйка», «Малахитовая шкатулка», «Синюшкин колодец»? Ни звезды там, ни зари, ни месяца. И солнце упоминается редко.

Отправимся-ко мы в Полевской завод – нынче криолитовый, строился Генниным как казенный медеплавильньий. Плавка-то меди на нем держалась до конца прошлого столетия. Завод как завод. Таки же люди живут. Только в яме пришелся. Слайд 13.Медная гора у них – Гумешки-то – место страховитое, а так ничего. Лес кругом, и ягод много. Кроме здешних там еще морошка растет. Желтенькая ягода, крепкая. И в лесу у них не все сосны да березы, а ельник да пихтач есть. Дух хороший от пихты-то. Так Бажов-то бает в сказе «Хозяйка медной горы»:

«На Красногорском руднике это было «лежит парень-то под землей, в руднике, на цепи, обессилел и упал в воду. Так в рудничную мокреть и мякнулся, только брызнуло. Холодная она – руднишная-то вода, а ему все равно – не чует. Конец пришел.

Степан: Сколько я тут пролежал и не знаю, только тепло мне стало. Лежу будто на травке, ветерком меня обдувает, а солнышко так и припекает. Ивсе жарче становится. Открыл я глаза-то и вижу себя на какой-то лесной горушечке.

Хозяйка: Это я тебя, Степан, подняла; вот гляди: ящерки мои бегают, знаки подают. Солнышко-то тебя обогрело подземное, закрылся камень, а внизу как солнышко взошло и светит, и греет. Ты что, Степан Петрович, на девичью красоту глаза пялишь? За погляд-то деньги берут. Иди-ка поближе, поговорим маленько.

Степан: Некогда мне разговаривать. Без того проспали, а траву смотреть пошли.

Хозяйка: Ты смотри, моих ящерок не раздави, вон какой большой да тяжелый, а они у меня маленьки...

Дедушка Слышко: У Настасьи, Степановой-то вдовы, шкатулка малахитова осталась. Со всяким женским прибором. Кольца там, серьги и протча по всякому женскому обряду. Сама Хозяйка Медной горы одарила Степана этой шкатулкой. Глянем-ка, что там Танюшка делает, Настасьина-то дочка.

Танюшка: Достаю я каменья радуюсь, светло от них, как от солнышка, на себя надену и снова радуюсь: греют меня камни-то.

Хитник: Отдай камни-то! Ой, камни-то, видно, Хозяйкины. Ой, ослеп, ой ослеп, будто солнцем меня ударило.

Танюшка: Вот так-то. И мамка моя носить камни-то не могла, и барьшня тоже. После этого спрятала мамка-то шкатулку в голбец в подпол, в землю.

Данилушко: Не сходить ли в последний раз к Змеиной горке, не узнаю ли там чего?

Слышко: Вот и пошел Данилушко. Земля тогда уж подмерзать стала. И снежок припорашивал.

Данилушко: Вот бы поглядеть на цветок каменный. Из головы нейдет.

Хозяйка: Ну, что, Данила-мастер, не вышла твоя дурман-чаша?

Данилушко:  Не вышла.

Хозяйка: А ты не вешай голову! Другое попытай. Камень тебе будет по твоим мыслям.

Данилушко: Нет, не могу больше. Измаялся весь, не выходит. Покажи каменный цветок.

Хозяйка: Показать-то просто, да потом жалеть будешь.

Данилушко: Не отпустишь из горы?

Хозяйка: Зачем не отпущу? Дорога открыта, да только ко мне и ворочаются.

Данилушко: Покажи, сделай милость! Без цветка мне жизни нет. Покажи!

Слышко: С той поры Данилушку-то найти не могли. Кто говорил, что он ума решился, в лесу загинул, а кто опять сказывал – Хозяйка взяла его в горные мастера. Катерина-то невеста Данилушки верила, что придет ее суженый. В сказе-то «Горный мастер» так про это говорится: «На Гумешках, конечно, всегда народ, кто руду разбирает, кто возит. Глядят на Катю-то – куда она с корзинкой пошла...

Катя: Данило, отзовись!

Сучья: Нет его! Нет его.

Катя: Данило, отзовись!

Хозяйка: Ты зачем в мой лес забралась? Чего тебе? Камень, что ли, хороший ищешь? Любой бери, да уходи поскорее.

Катя: Не надо мне твоего мертвого камня, подавай мне живого Данилушку. Где он у тебя запрятан? Какое твое право чужих женихов сманивать!

Хозяйка: Еще что скажешь?

Катя: Подавай Данилу! У тебя он.

Катя: Данилушко!

Хозяйка: Подожди. Ну, Данило-мастер, выбирай – как быть? С ней пойдешь – все мое забудешь, здесь останешься – ее и людей забыть надо.

Данилушка: Не могу людей забыть, а ее каждую минуту помню.

Хозяйка: Твоя взяла, Катерина! Бери своего мастера.

Ката: Прости на худом слове.

Хозяйка: Ладно, что каменной сделается!

Слышко: У Бажова-то в сказах, гляньте-ка, красота земная – под землей: «как комнаты большие под землей стали, а стены у них разные. То все зеленые, то желтые с золотыми кралинками. На которых опять цветы медные. Синие тоже есть, лазоревые.. Стены малахитовые, с алмазом, а потолки темно-красные под чернетью, а на ем цветки медныи. В подземном лесу трава разными огнями светит, и деревья одно другого краше. В прогалы-то поляну видно, и на ней цветы каменные, и пчелки золотые, как искорки, над теми цветами. Такая красота, что век бы не наглядеться».

Синюшка: Сысерть-то, где родился П. П. Бажов, светлее всех жила. Она, вишь, по дороге пришлась в казачью сторону. Народ туда-сюда приходил да приезжал. Мало ли по дороге с кем встретишься, чего наслушаешься. На реке Сысерти Сьисерть-то стоит, у подножья невысокой горы Басенковой.

Дедушко Слышко: Отец-то П.П. Бажова, Петр Васильевич, происходил из рабочего роду, в котором несколько поколений горнозаводскими мастерами были. Бабушка, Авдотья ГIетровна, тоже была «коренных сысертских родов», росла сиротой, отдали ее в вязальную мастерскую,и стала она искусной вязальщицей-мастерицей. Избытка в семье не было, но ремесло матери и огород, которым занималась бабушка, позволяли не бедствовать. Характер у матери был тихий и ласковый, бабушка души не чаяла во внуке, а отец был ровен и справедлив, но не баловал единственного сына.

Учитель: В сказе «Кошачьи уши» знакомит нас П. П. Бажов с Сысертью. Сысерть-то светлее всех жила. Она, вишь, на дороге пришлась в казачью сторону. В «Уральских былях» он приветствует ее словами народной песни: «Здравствуй, матушка Сысерть, с крутыми горами! Здравствуй, быстрая река, с темными борами».

В повести «Зеленая кобылка» П. П. Бажов знакомит нас со своей улицей: вот старый завод, где работал отец писателя, дому-усадьба родителей, где жила семья и где родился П. П. Бажов, собор Симеона и Анны, где крестили мальчика, начальная школа, где три года учился будущий писатель.
Вот он, маленький, с резными наличниками, дом. Здесь, на тихой улочке, спускающейся к пруду, прошло детство писателя, воспетое им во многих сказах и повестях. От домика виден большой Сысертский пруд с качающимися у берега лодками, крутобокая Басенкова гора. Сюда, как и сотню лет назад, доносится скрип лодочных уключин, запах влажного прибрежного песка и шум старого сысертского завода.

Улицу своего детства представляет нам П. П. Бажов на страницах автобиографической повести «Зеленая кобылка». Знакомить нас со своей улицей П. П. Бажов продолжает в повести «У старого рудника». В Сысерти и в Северном жили на улицах, которые с нагорья спускались к заводским прудам.

Учитель: С детства слушал Паша Бажов рассказы дедушки Слышко, Василия Алексеевича Хмелинина: О Хозяйке Медной горы, о Великом Полозе и его дочерях Змеевках, о земляной кошке с огненными глазами, о лесном козлике Серебряное копытце, о рудокопах и старателях, мастерах-камнерезах и гранильщиках.

Дедушко Слышко: Сказку говорите? Сказку – это друг про попа и про попадью. Вам такое слушать рано. А вот про курочку рябушку да золото яичко, про лису с петухом и протча старухи маленьким сказывают. Вы, поди, опоздали такие слушать, да и не умею я. Кои знал и те позабыл. Про старинное житье – это вот помню...
В здешних-то местах раньше простому человеку никак бы не удержаться: зверь бы заел, либо гнус одолел. Вот сперва эти места и обживали богатыри. Они, конечно, на людей походили, только сильно большие и каменные.
За старшего у этих каменных богатырей ходил один, по названью денежкин. У него, вишь, на ответе был стакан с медными денежками из всяких здешних камней и руды.

Стакан, понятно, богатырский, выше человеческого росту, сделан этот стакан из самолучшего золотистого топаза. Рудяньие да каменные денежки насквозь видно, а сила у этих денежек такая, что они место показывают. Возьмет богатырь таку-то денежку, потрет с одной стороны, и сразу место, с какого та руда, либо камень взят, появится. Со всеми пригорочками, ложками, болотцами – примечай, знай. Для догляду да посылу была у денежкина богатыря каменная птица. Чуть кого чужого заслышит – сейчас застрекочет, заскачет – богатырю весть подает. Так-то в давние времена было.

Учитель: Учился Павел Бажов в обыкновенной земской школе. Бажов часто говорил: «Если бы не Пушкин, я бы так и остался заводским пареньком с четьтрехклассным образованием». В руки Паше попал первый том произведений Пушкина. Учитель дал книгу из своей библиотеки и пошутил: Когда выучишъ первый том, приходи за другим. Мальчик через несколько дней, возвращая книгу, мог прочесть ее на память. «А потом, – рассказывал П. П. Бажов, – Пушкин помог мне получить образование. Приехал в Сыерть известный краевед и просветитель Николай Семенович Смородинцев, ему рассказали о способном мальчике, который «всего Пушкина назубок знает».

Благодаря стараниям Н. С. Смородинцева, П. П. Бажов поступил в Екатеринбургское духовное училище и уехал в Екатеринбург.
Грустно было покидать улицу детства с близкими сердцу уголками, расставаться с заединщиками – друзьями.
Позднее Бажов описал это расставание: «Отец уехал с обратным возчиком в Полевской завод, мама стала собираться, а у меня начались хлопотньие дни. Надо было проститься со всеми любимыми местами, выкупаться по разным уголкам заводского пруда, кой с кем «додраться», кой с кем помириться на прощание. Надо переиграть во все летние игры не только в своем околотке, но и с «низовскими» и с «верховскими» ребятами своей улицы».
После окончания училища П. П. Бажов закончил Пермскую духовную семинарию. Окончил он семинарию в числе лучших, и ему, как способному ученику, предложили ехать учиться в духовную академию, обещая высокую стипендию. Но Бажов отказался от предложения, и был назначен учителем начальной школы в глухую уральскую деревню Шайдуриху. Это помешало ему продолжить образование и поступить, как он мечтал, в Томский университет. Потом П. П. Бажов преподает в Екатеринбургском духовном училище арифметику, русский язык, литературу, чистописание, а после работает в женском епархиальном училище. Здесь он узнал и полюбил одну из своих учениц Валентину Иваницкую, на которой и женился. Сказывали старики, что в наших местах глядельце есть.

Бабка Синюшка: Гляньте! А вот и Тальков камень. Красота-то какая! О нем пишет Бажов в сказе «Далевое глядельце». Сказывали наши старики, что в здешних горах глядельце есть. Там все пласты горы сходятся. А далевым оно потому зовется, что каждый пласт, будь то железная руда, или золото, уголь или медь, дикарь камень али дорогой самоцвет, насквозь видно: все спуски, подъемы, все выходы и веточки заприметить можно на многие версты. Глядельце это не снаружи, а в самой горе. Добраться до него человеку нельзя, а видеть можно.

Учитель: Старые тальковые выработки сверкают и переливаются на солнце. Внизу, у подножья, раскинулось прозрачное голубоватое озеро с холодной и чистой водой, а вокруг сосновый лес, прогретый солнцем, напоенный ароматом смолы, и выглядит это место нетронутым рукой человека, а созданным природой, чтобы радовать глаз. А вот и благородный тальк зеленовато–белого цвета.

Слышко: Уральские-то горы, слыш-ко, золотом, самоцветами, платиной, малахитом, хрусталем богаты. Эти горы хранят нас. И еще бажовская тайная сила.

Хозяйка Медной горы: Ни лица у меня постоянного нет, ни имени, ни срока; кем хочу, тем и обернусь, где хочу, там и появлюсь; и человек я, и камень, и земля, и нечистая сила, неисчислимые у меня богатства, беспредельная мощь. «Худому со мной встретиться горе, и доброму радости мало». Живу под землей, в горе, в царстве мертвых, попасть туда трудно, а уйти еще трудней: даже если и выйдешь – долго не поживется. Бывает, говорю я такие слова «Наверх больше ходу нет», а бывает и такие: «Иди, не оглядывайся. Худо будет» Люблю я над людьми мудровать. Люблю я людей оплакивать. Жаль мне Степана-то. А вот приказчика-то не жалко.

Слышко: Был в нашем-то забое приказчик, Северьяном-убойцей звали. Раз спустился он в гору-то. Смотрит, а перед ним девица красоты неописанной, а брови у нее сошлись и глаза, как уголья.

Хозяйка: Ну, давай разочтемся, убойца! Я тебя упреждала: перестань, – а ты что? Похвалялся меня плеткой с пяти раз забить? Теперь что скажешь?

Северьян: Хуже сделаю. Эй, Ванька, Ефимка, хватай ее!

Хозяйка: Ты глотку-то не надрывай. Твоим слугам тут ходу нет. Их и в живых сейчас многих не будет.

Слышко: И легонько так рукой помахала. Как обвал сзади послышался, и воздухом рвануло. Оглянулся приказчик, а за ним стена – ровно никакой штольни и не было.

Хозяйка: Теперь что скажешь?

Северьян: Вот, что скажу!

Слышко: И хлоп из одного ствола в хозяйку-то! Та пульку рукой поймала, в коленко приказчику бросила и тихонько молвила.

Хозяйка: До этого места нет его!

Слышко: Как приказ отдала. И сейчас же приказчик по самое коленко зеленью оброс. Ну, тут он, понятно, завыл.

Северьян: Матушка-голубушка, прости, сделай милость. Внукам, правнукам закажу, от места откажусь. Отпусти душу на покаянье.

Хозяйка: Эх ты, погань, пустая порода! И умереть не умеешь. Смотреть на тебя – с души воротит.

Слышко: Повела рукой – и приказчик по самую маковку зеленью зарос. Как глыба большая на его месте стала. Хозяйка подошла, чуть задела рукой, глыба и свалилась, а хозяйка как растаяла. В Косом-то броду, на котором месте школа стоит, пустырь был. Пустополье большенькое, у всех на виду, а не зарились.

Учитель: Современное большое село Косой Брод, расположено у подножья горы Пульной. Село было основано как крепость на берегу Чусовой для защиты от набегов башкир в 1720 году. П. Бажов представляет нам Косой Брод как золотоискательское село в сказе «Жабреев ходок».

Слышко: В Косом-то броду, на котором месте школа стоит, пустырь был... А раньше-то, сказывают, тут жилье было. Так, стрень-брень избушечка, на два оконца... по всей округе эту избушечку знали. Жил тут старатель один, Никита Жабрей прозывался ... Этот Жабрей в одиночку больше старался, места новые искал и, случалось, находил... Только за Жабреем еще одну тайность знали... По народу разговор шел, что он тайным купцам по золотому делу самородки сдавал.

Азов-гора в этой части Урала самая заметная. На вершине – голый камень, к которому со всех сторон близко подступает лес.

Учитель: Большая часть легенд об Азов-горе повторяет вечный сюжет про разбойничий клад. «Жил на этой горе и в пещере скрывался разбойник Азов. Вот было у них безвыходное положение, всем надо уходить из этих мест. А в пещере много награбленного хранилось, его с собой не возьмешь. Вот и решили они вход в пещеру закласть. Ну заложили пещеру, а Азов и спрашивает у разбойников: «Кто желает остаться здесь при кладе? Один и отозвался. Азов его пристрелил, чтоб никто про клад не узнал и кости чтоб его этот клад караулили... (Записано в Полдневой в 1895г). В другой легенде разбойник был добрый и грабил только богатых.

Дедушко Слышко: Ой, не так все было! Робили в тот год близко Азова... Ну, я эту девку и подглядел... Сейчас забыть не могу. Выполз по ночному времени из балагана, а сам все в то место поглядываю, где Азов-гора. Боюсь, значит. Тут мне и покажись, будто из горы страхилатка лезет... Космы распустила, хайло разинула, да как заревет диким голосом... Я беги-ко в балаган, да давай-ко будить тятю. Он, покойна головушка, схватил вожжи, и почал меня обхаживать, почал охобачивать, а сам приговариваег: «Я те научу в лесу жить. Я те научу Азовку глядеть! С той поры, небось, не случалось этого со мной. Выучил, – спасибо ему, родитель.

Синюшка: Девка-то Азовка бытует в разных вариантах: жена разбойничьего атамана,его любовница, пленница, турчаниновскал дочка, попавшая в разбойничье гнездо. Наличие вариантов – дело обычное: была бы пещера, а легенды будут... Пойду-ко я через Зюзельско болотце. Вишь, жарынь какая стоит. Подсохло, поди, оно – пустит перебраться.

Учитель: С Зюзельским, с его окрестностями связан один из поэтических сказов П. П. Бажова. Где-то здесь повстречал герой сказа Илья Синюшку и открыла она ему свой таинственный колодец.

Сцена 8

Дедушко Слышко: Жил в нашем заводе парень по имени Илья. От отца ему достались – руки да плечи, от матери – зубы да речи, от деда Игната – кайла да лопата, от бабки Лукерьи – особый поминок. Об этом и разговор сперва.

Бабка Лукерья: Гляди-ка, друг Ильюшечка, сколь твоя бабка пера накопила. Чуть неполное решето! Да и перышки, какие! Одно к одному мелконькие да пестренькие, глядеть любо. Прими в поминок – пригодится. А еще помни! Ходи веселенько, работай крутенько, и на соломке не худо поспишь, сладкий сон увидишь.

Илья: Спасибо тебе за перья, а пуще всего за наставленье. Век его не забуду.

Бабка Синюшка: Здравствуй Илья! Выхожу я из водяного окошка, ростом могу быть не больше трех четвертей, пальтишко на мне синее, платок на голове синий и сама вся синехонька, да такая я тощая, что вот подует ветерок и разнесет меня, старушонку. Однако глаза у меня молодые, синие да такие большие, будто им тут вовсе и не место. Уставлюсь я на человека, руки к нему протяну, а руки все растут да растут. Подходящим местом для поиска моего загадочного Синюшкина колодца будут и истоки Северушки. Ищи, Илья, может, найдешь.

Дедушко Слышко: А теперь прощайте. Вперед глядите и примечайте, что будет, а ничего не говорите. Ходите веселенько, работайте крутенько, и на соломке не худо поспите, сладкий сон увидите. Как худых думок в голове держать не станете, так и все у вас ладно пойдет, гладко покатится. Это вам бажовский наказ.

Учитель: На Среднем Урале едва ли найдётся уголок, где бы ни побывал, о котором бы не знал Павел Петрович Бажов, неутомимый добытчик устного речевого золота, искатель самородных сказаний, собиратель бесценных уральских слов и выражений. Он в цехах бывал на рудниках , ночевал, с бывалыми людьми знался, со стариками беседовал, ребят слушал. Во всё вникал, помечал и редкие словечки записывал, а потом использовал их в своих сказах, поэтому сказы интересны и неповторимы.

Ученик 1:

Ученик 2:

Учитель: Ну, вот и закончилось наше путешествие, Вы ещё раз встретились с П.П.Бажовым, убедились ,как прекрасен наш край воспетый замечательным уральским писателем, как прекрасны люди, живущие на земле уральской. Многому можно поучиться у героев сказов Бажова. Пусть свет и добро живут в ваших душах.