Герменевтика – искусство и
теория истолкования текстов. В древнегреческой
философии и филологии – искусство понимания,
толкования иносказаний, многозначных символов и
т.п. Она являлась особым методом классической
науки о языке. В современном значении
герменевтика – искусство понимания текста.
Постепенно филологи пришли к мысли, что любой
текст богаче того содержания, которое
подразумевал сам автор.
Одна из таких ключевых идей была высказана
Ф.Шлейермахером. С его именем связывают создание
универсальной герменевтики как общей теории
понимания. Шлейермахер разработал метод
дивинации – проникновения в психологию автора.
Одновременно Шлейермахер определил проблему
"герменевтического круга”, смысл которого и
прост, и сложен одновременно. "Круг” этот
состоит из двух слагаемых: части и целого. Чтобы
понять целое, необходимо знать части, а чтобы
понимать части, необходимо представлять себе
целое. "Думающий дух” движется от части к целому
и обратно, пытаясь, каждый раз найти искомый
смысл неизвестного. Важнейший принцип этой
универсальной герменевтики заключается в том,
что необходимо уничтожить дистанцию, отделяющую
истолкователя от автора. Но главное в другом: истолкователь
обязан понимать автора лучше, чем он сам себя
понимал. Между тем истолкователь понимает
автора лучше, потому что, по словам В. Дильтея,
задача герменевтики, как ее видел Шлейермахер, – вторгаться
и в темные глубины бессознательных
представлений писателя, воспроизводить его
языковую сферу там, где он сам ее не осознавал,
прояснить его мыслительные ходы, когда их
стремительность помешала им самим дойти до его
сознания. Иначе говоря, на месте понимания
оказывается объяснение того, что уже есть не
авторский замысел, а нечто ему запредельное. Не
случайно Г.Шпет писал о Шлейермахере: …самого
анализа понимания как такового он не дал.
Идеальный тип герменевтики как
познавательного процесса – добиться полного
совпадения истолкователя и автора. Но возникает
одна принципиальная трудность. Если это
совпадение элиминирует историческую дистанцию,
то тогда понимание – лишь психологическая
интерпретация истолкователя, субъективная
оценка, ни к чему не обязывающая…
Изобразительная графика – язык не менее
сложный, условный и развитый, чем письменность. И
эта истина становится убедительней, когда
рисунок и текст "работают” вместе, рядом. Как
сделать эти два вида речи внятными, как
избавиться от многословия и заикания? Как
научиться не бояться собственного "детского
лепета” и, с другой стороны, не остаться
младенцем в рисовании и сочинении на всю жизнь? В
правильности этого убеждает нас то, что наряду с
"основной” психологической интерпретацией
допускается еще особый "метод” интерпретации –
индивидуализирующий, который имеет в виду также
"единство чужого сознания”, где истолкователь
проникает в "личность автора”, может быть
исходя из биографических данных о нем или других
сведений.
1998 год был годом Адама Мицкевича, объявленный
ЮНЕСКО. Мероприятия, приуроченные к 200-летию
поэта, проходили в университетах и музеях
Франции, Польши, Литвы, Швейцарии и Турции.
На уроке композиции, во 2 классе художественной
школы, я предложила ребятам сложную, но
интересную тему "иллюстрация по произведениям
Адама Мицкевича”. Прослеживая судьбу поэта:
родной дом и годы учебы, изгнание, дружеские и
любовные связи, периоды взлетов и разочарований,
активной общественной деятельности и
поэтического одиночества... История
необыкновенной жизни и в то же время живой
портрет незаурядного человека, имя которого
известно всем. Но как удалось простому парнишке
из провинции стать "Адамом Мицкевичем”, тело
которого покоится в склепе Вавельского замка
рядом с королями и народными героями? Благодаря
собственному таланту или причудливым изломам
судьбы? А может, его породил сам жестокий и
прекрасный XIX век?
Адам Мицкевич родился близ Новогрудка, в Литве,
природу и историю которой позднее воспевал в
своем творчестве. Будущий поэт учился в
университете в Вильно сначала на
физико-математическом, потом на филологическом
факультете. Работал учителем словесности в
Ковно, где пережил сильную несчастную любовь к
аристократке Марыле Верещак, оставившую
заметный след в его стихах. В 1822 г. вышел том
"Баллад и романсов”, ставший поистине
художественным явлением польского романтизма,
позже увидели свет романтическая поэма
"Гражина. Литовская повесть”, а также II и IV части
лирико-драматической поэмы "Дзяды”,
произведения сложной, "синтетической” формы,
уходящей корнями в славянский фольклор. Как и
его современники – Пушкин, Лермонтов, Гюго в
раннем творчестве он испытал влияние Байрона.
Литературе, как и живописи, по-своему доступна
как звуковая, так и зрительная сторона
действительности (цвет, свет, движение, звук). На
эту синтетичность обращал внимание еще В.
Белинский: Поэзия, — писал он, — выражается
в свободном человеческом слове, которое есть и
звук, и картина, и определенное, ясно
выговоренное представление. Посему поэзия
заключает в себе все элементы других искусств,
как бы пользуется вдруг и нераздельно всеми
средствами, которые даны порознь каждому из
прочих искусств.
Значение наследия поэзии А. Мицкевича для
учащихся художественной школы мною было
определено в первую очередь тем, что в поисках
средств выразительности, способных передать не
только букву, но и дух произведения, в процессе
изучения самих произведений они должны были
пройти подлинно творческую школу. А это, в
широком смысле выбор, отбор, осмысление и
обобщение. Тем самым художник, ставящий себе
задачу иллюстрировать данное произведение,
берет на себя двойную ответственность: его труд
должен, во-первых, обладать самостоятельной
художественной ценностью и, во-вторых, внутренне
совпадать со своим оригиналом.
Чем же привлекала нас поэзия Адама Мицкевича?
Что наиболее характерно для нее? Читателю
бросается в глаза простота его творений. Поэт
предельно лаконичен, лиричен во многих своих
произведениях. Это, с одной стороны, по-видимому,
обусловлено поэтической природой его
творчества, с другой — положением зачинателя
нового направления в польской поэзии –
революционного романтизма. Необычайно искренно
и горячо выразились в произведениях поэта и его
личные переживания. Таким образом, понимание
автора произведения напрямую зависит от
взаимопонимания его с художником или,
перефразируя цитату из Коменского, пусть те,
кто обучается рисованию, не рисуют ничего, что не
могли бы понять. Исходя из этих принципов,
ребята постарались изобразить не просто объект
произведения, а непременно интерпретацию живой
действительности, – даже если эта жизнь
передается косвенно, через настроение пейзажа.
Они рисовали не просто пятна и линии на
плоскости, а их смысл. То есть, видя за ними
реальную жизнь, поддаваясь иллюзии и действуя в
изображенном мире так же, как и в действительном,
и может быть еще более свободно и уверенно, они
могли непроизвольно искажать размеры и
пропорции, заменять одни образы другими. Главное
– передать тончайший подтекст, прозрачную
легкость, скрывающую глубину и сложность
авторского мироощущения. Да, действительно,
порой было нелегко этого добиться. Но ведь
способность видеть жизнь за линиями и пятнами на
плоскости, воссоздавать и преобразовывать эту
иллюзию, не дается от рождения, а приобретается в
творческой работе. Работая над иллюстрацией,
ученик строит гармонию взаимодействия
собственных и авторских ощущений, гармонию
иллюзорного пространства, гармонию тех пятен и
линий на плоскости, из которых, в сущности, и
состоит его произведение. Импровизируя, он не
только строит, но и переживает слияние
"разнородных элементов”, которые должны быть
взаимосвязаны, цельны.
Возраст ребят, взявшихся за эту работу,
колеблется от 14 до 16 лет. Их жизненный опыт совсем
не велик, поэтому им понятнее были переживания
несчастной любви поэта. И этим сказывается
выбранная тема иллюстраций.
Я представляю графические листы, выполненные
Анной Желтиковой – 14 лет, Эстеллой Шведуновой –
15 лет, Виталием Головановым – 16 лет, Викторией
Пуоджюте – 16 лет, Ксенией Михайловой – 15 лет,
Еленой Беловой- 14 лет и живописную работу Валерии
Власовой – 19 лет.
В иллюстрации Ксении видно (Рисунок 1), как она
"остается верна” манере эпохи расцвета графики,
когда "линия приобрела удивительную силу”. Не
буду лукавить, но здесь линия "перерождается” в
штрих и серый оттенок рисунка соответствует
смиреной интонации повествования о миражах и
неуверенности в судьбе:
Рис. 1
…Чу! Кто там, за рекой?
Его Диана? Да! Она в плаще широком
Несется на коне – и стала над потоком.
Но обернулась вдруг… глядит… иль там другой?…
Интерпретируя стихотворение "Сомненье”
(Рисунок 2), Анна использует силуэтный рисунок.
Контрастные силуэты в современном духе удачно
соответствуют жанру сентиментального
произведения:
Рис. 2
… Когда положишь руку мне на руку,
Спокойно мне – блаженство гонит муку,
И мнится, смерть, как легкий сон, примчится,
Но сердце в грудь настойчиво стучится,
Тревожит, будит, требует ответа:
Любовь ли это, или дружба это?…
А теперь представим себе ряд последовательно
перекрывающих друг друга пятен различной
светлоты: нижнее – самое темное, следующее
светлее, затем еще светлее и т.д. Такие тональные
ступени создают впечатление движения в глубину.
Действительно, природа создает очень много
изображений. Не только следы, отпечатки, тени,
отражения, но и камни, деревья, облака – все в
природе бесконечно повторяется и так же
бесконечно изменяется,
движется. Ощущения человека – это тоже
отражения мира, и они изменчивы и непостоянны.
Так решена иллюстрация Эстеллы к сонету "К
Неману” (Рисунок 3).
Рис. 3
Иногда свет используется художником, как
непосредственная характеристика действующих
лиц. Так, например, беседка в работе Виталия
(Рисунок 4), залита светом, и кажется, будто сами
герои излучают его. Таким способом ученик хотел
передать чистоту и ясность духовного мира своих
героев, иллюстрируя стихотворение
"Воспоминание”.
Рис. 4
Интересная работа получилась у Виктории к
сонету (Рисунок 5)
Рис. 5
Мне грустно, милая! Ужели ты должна
Стыдиться прошлого и гнать воспоминанья?…
Здесь осуществлен синтез нескольких техник,
открывающий новые возможности в искусстве
графики. Герои изображены "почти силуэтом”,
состояние которых выражено жестом, позой.
В работе Елены главное- это глубина,
пространство, что обычно связывается с
использованием методов центральной перспективы.
Однако существуют и другие методы, другие
системы пространственных изображений:
аксонометрия, сферическая перспектива.
Сочетание различных методов в одном
произведении, – скорее правило, чем исключение,
что мы и видим в ее иллюстрации сонета "Добрый
вечер” (Рисунок 6).
Рис. 6
А вот, что говорит Валерия о своей работе: "
Читая сборник стихов Адама Мицкевича, мне очень
захотелось проиллюстрировать одно из них, где
так точно и выразительно звучат лирические
настроения поэта. Я представила время, (время
Пушкина, балы, декабристы, ссылки) в которое жил
поэт и мое воображение нарисовало образ юной
девы. Я решила представить живописный образ
прелестницы, вспомнив загадочную улыбку
Джоконды Леонардо да Винчи, Мадонну Рафаэля. Я
хотела показать, что пленительна не красота, а
искренность и простота, как говорит поэт:
…Ты сердца влечешь не красотой,
Но каждому милы твой голос, облик твой,
Царицей ты глядишь в пастушеском уборе
Меня покорили светлые и гуманные представления
о жизни прошлого века, уважение к женщине,
выразительность и музыкальность стихов поэта
(Рисунок 7). Обращаясь в прошлый век, я нарисовала,
как мне кажется утонченный, загадочный,
пронизанный светлой поэтической грустью, образ
женщины-ангела:
Рис. 7
И стихла музыка, и гости замолчали,
И лишь поэт сказал: "То ангел пролетел!”
Его почтили все – не все его узнали.
Итак, работа завершена, но удалась ли? На этот
вопрос может ответить зритель. Мы лишь сделали
первую попытку проверить правомерность идеи, как
общности внутренней пространственной формы
графического и литературного текстов. Главное –
ребята получили удовлетворение от процесса
работы, в них проявилось
отчетливое стремление создать самостоятельное
графическое произведение на основе
литературного, может быть по-новому решить
композицию, найти свою интерпретацию
литературным образам в поэзии Адама Мицкевича. |
