У кого из нас не было минут бессилия, а то и отчаяния, когда видишь - нет, не получается... твоих учеников не увлекает то, что они изучают... Когда вспоминаешь их равнодушные глаза... Ничего тебе на свете не мило. И ты говоришь себе, что уйдешь из школы... Вот только пусть кончится четверть. Но четверть кончается, а ты не уходишь. Не уходишь ради тех минут, когда видишь; ребята зажглись, и знаешь: роман, поэма, стихотворение полюбились. И ты надеешься, что настанет время, когда ты будешь "глаголом жечь сердца людей".
Как же добиться того, чтобы "глагол" великих писателей и поэтов жег сердца наших учеников?

Прежде всего мы должны осознавать, почему то или другое произведение далекого прошлого живет сейчас, почему оно волнует наших учеников. Существует мнение, что говорить об актуальном звучании произведения - значит толкать на антиисторическое изучение произведения и не считаться с тем объективным смыслом, который вложил в него автор. Это мнение основано на недоразумении. Никто не предлагает изучать произведение вне его исторической основы и исторического смысла (да это и невозможно). Не поняв Онегина и Печорина как людей своего времени, ученик не поймет их вообще. Что же касается объективного смысла произведения, то этот довод был бы правомерен, если бы мы искусственно приписывали произведению то, чего в нем нет, лишь бы оно звучало "актуально". Мы же лишь выявляем, подчеркиваем то, что объективно существует в произведении, заложено в самой его сущности.

Ученица VII класса в сочинении на тему "С кем из героев прочитанных книг я хотела бы дружить" написала, что хотела бы иметь своим старшим другом Пьера Безухова, потому что он очень добр. "Я не знаю ничего прекраснее, чем его доброта". Передо мной стоял десятиклассник и говорил: "Вот Андрей, Пьер стремились найти настоящую цель в жизни. Я тоже хотел бы найти в жизни большую цель, но не знаю как. А просто так жить неинтересно". В произведении прошлого, в его образах юноша нашел то, что помогает ему разбираться в настоящем, задуматься над своей жизнью. Девочка в созданном столетие назад образе нашла то, что осталось в нем актуальным и для нас.

Молодой рабочий, ученик VIII класса вечерней школы рабочей молодежи, после урока, посвященного пушкинской Татьяне, подошел к учительнице и сказал: "Девушек таких, как Татьяна, нет". Татьяна - дворянская барышня, образ, созданный в начале XIX века. Но в ней есть и нечто, не потерявшее своего актуального звучания и сейчас, нечто такое, что могло взволновать и современного молодого человека, что он хотел бы найти и в современных девушках. Значит, он почувствовал и оценил и искренность, и полную неспособность притворяться и кокетничать, и умение ради чувства пренебречь общепринятыми условностями. Значит, учительница может быть удовлетворена: она сумела построить свои уроки так, что пушкинский роман, пушкинский образ заставили ее ученика задуматься над окружающим его миром, и юноше стал яснее его идеал девушки.

Но, к сожалению, очень часто этого не получается. Почему? Потому, что мы подчас не умеем видеть, чем именно больше всего волнует данное произведение современного читателя. И не только не умеем видеть этого, но порой даже не ставим перед собой такого вопроса.
Помню, у меня сначала никак "не шло" стихотворение Некрасова "В полном разгаре страда деревенская". Слишком уж далеки от наших подростков барщина, крестьянка, которая вынуждена брать на поле грудного ребенка и которой "некогда кровь унимать". И однажды я сделала по-другому. Главным стало не тяжелое положение крестьянской женщины, а личность самого поэта. Я сказала: "Многие видели то же, что и Некрасов. Но мало кого это трогало. Лишь для немногих чужая боль становится собственной. Он, дворянин, сумел всем сердцем ощутить горе крестьянки. Только человек, которому больно было все это видеть, мог заметить то, чего не заметит равнодушный взгляд: и расстрепавшиеся косоньки (некогда повязать), и столб насекомых, и даже "грязную тряпицу", которой заткнут жбан, и слезы, которые вместе с потом стекают в квас. Если бы пером поэта водила равнодушная рука, стихотворение не тронуло бы нас. А вообще-то умение принять чужую беду, чужое горе почти как свое собственное очень редкое и прекрасное свойство".

И вот вижу - стихотворение "дошло". И внимание было совсем другое, не формальное, и наизусть ребятам захотелось выучить.

Вот поэма Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". Что было в ней наиболее важным для современников Некрасова, что волновало их больше всего? Конечно, изображение тяжелого положения крестьян до и после реформы, обличение крепостного права и его пережитков. Может ли именно эта сторона поэмы волновать современного юношу так же, как она волновала читателей 100 лет назад? Вряд ли.
Ведь крепостное право было отменено задолго до того, как родился его дедушка, и ничто в нашей жизни уже не напоминает об этом. Нас волнует в некрасовском произведении другое. Во-первых, проблема счастья, пафос служения людям. Ведь вопрос, в чем счастье, так же актуален теперь, как и сто лет назад. Во-вторых, сама личность автора, который еще в то далекое время выступил в защиту "униженных", "обиженных". И я говорю ребятам, что русская интеллигенция всегда думала о тех, кому было труднее всех, всегда поднимала больные вопросы своего времени. Советская литература верна этой традиции. Я читаю ребятам отрывок из "Деревенского дневника" Е. Дороша, советую им прочитать "Ухабы" Тендрякова и рассказ Р. Киреева "Мать и дочь".

Сорок седьмой год... Университет... До начала лекции десять минут... Можно постоять у окна и посмотреть на Неву. Кто-то встал рядом. А, это новенькая, с Северного Кавказа ...Она рассказывала тихо и грустно: "А у нас крестьяне яблоневые сады вырубают. Потому что выгоднее вырубить, чем платить налог". И вдруг громко досадует: "Нет, вы только подумайте - крестьянину выгодно вырубить свой сад!" Мы подружились. Больше всего у Риты, дочери потомственных интеллигентов, болело именно это - деревни наши тогдашние... Нет, Рита не поехала в деревню: направили в областной центр. А потом она вернулась в Ленинград. Но пошла она работать в интернат, где были "трудные" дети. Дети с нелегкой судьбой, обиженные в своих собственных семьях. Рита брала самые тяжелые классы и возилась с ребятами, на которых все махнули рукой. И девочка, которая срывала уроки, однажды сказала, робко и благодарно подняв глаза на учительницу: "Маргарита Анатольевна, Вы первый человек, который назвал меня по имени. Потому что другие учителя - по фамилиям, а мать называла "дрянь" да "эй, ты".

Собиралась Рита перейти в "нормальную" школу, да все говорила: "Вот только выпущу своих..." Так до сих пор и выпускает...
Связано все это с ее болью о срубленных яблоньках? Конечно же!
Я хочу, чтобы в этом мои ученики были такими же, как Рита. Чтобы никогда не смели смотреть на жизнь с позиции дачников. И я думаю об этом, когда говорю о Некрасове.
Я не хочу сказать, что "актуальности ради" обязательно надо читать на уроке "Деревенский дневник" Дороша или вообще искать "параллели с современностью". Не обязательно всегда говорить о современности, но обязательно ощущать ее в себе. Иначе получаются такие сугубо "исторические" уроки, по поводу которых хорошо сказала одна ленинградская учительница: "Побываешь на таких уроках, так можно подумать, что сейчас для нас самая актуальная проблема - это борьба с крепостным правом".

Холодное, "учебное" отношение к образу, к художественному произведению рождается именно тогда, когда учитель не подчеркивает его общечеловеческий смысл, его актуальное для нас звучание, когда "проходит" его преимущественно в плане историческом и историко-литературном. Это сейчас самая распространенная беда. Виной этому иногда неправильная целевая установка, иногда просто неумение.
К художественной литературе читатель законно предъявляет совсем не такие требования, как к трудам по истории общества и культуры. Молодой читатель, как правило, берет роман не для того, чтобы получить познания по истории или обществоведению (для этого есть специальные книги), - он прежде хочет найти в романе чувства, мысли, настроения, созвучные его собственным, проблемы, которые затрагивали бы и его сегодняшнюю жизнь.

Значит ли это, что нашему читателю нет дела, скажем, до Онегина? Нет, не значит. Потому что Онегин не только представитель определенного круга дворянской молодежи начала XIX века, пушкинский роман не только роман о тогдашней русской жизни, но и о человеке вообще, о жизни вообще. Что же в Онегине общечеловеческое, не устаревшее и сегодня?

Прежде всего то, что его не удовлетворяет обеспеченное и блестящее, но бессмысленное существование, он страдает из-за того, что нет у него настоящего дела, а дела пустые ему не по душе. (Тем, кто думает, будто этих вопросов для нашей молодежи не существует, напомним дискуссию о счастье, проведенную несколько лет назад ленинградской газетой "Смена". Немало молодых людей писали, что счастье - это богатство, и очень многие раздумывали, сомневались, хотели понять). Близко нам и презрение Онегина к тем, кто "всегда доволен сам собой, своим обедом и женой", и даже то, как, презирая условности света, Онегин все же не способен действовать вопреки им (дуэль с Ленским).
Его прямота по отношению к Татьяне, а позже и его несчастная любовь к ней заставляют и сочувствовать ему, и задумываться, почему так происходит. Эти настроения, эти чувства не устарели, не потеряли свою остроту и теперь...

"Герой нашего времени"... Роман показывает, как трудно было незаурядному человеку, жаждущему большого дела, найти в период николаевской реакции свое место в жизни. И вот он - "лишний человек". Это историческая сторона дела. А чем же образ "лишнего человека" волнует сейчас?
Прислушайтесь к разговорам и спорам девятиклассников, только что прочитавших роман: "Какой интересный этот Печорин!", "Какая сила воли!" "Эгоист!"- "Ну и что же? А все-таки...", "Он жестокий". - "Нет!"- "А Бэла? А Мери?" - "Ну и что? Он и сам страдает", "Веру он по-настоящему любил", "Холодный, бесчувственный. К Максиму Максимычу-то как отнесся!", "Его не удовлетворяет такая жизнь. Его никто не понимает", "Он разочаровался". Нашего читателя задевает за живое сама чрезвычайно интересная личность Печорина, сложная и противоречивая. Высокие порывы - и мелочные, низкие поступки; холодная, жестокая расчетливость в отношениях к Мери - и рыдания в степи, когда уехала Вера. "Я бросился бы к нему на шею" (это Грушницкому-то!) - и ледяная суровость по отношению к Максиму Максимычу. Все это вызывает острый интерес читателя, особенно юного. Ведь в юности так важны вопросы морали, так настойчиво желание разобраться в сложных ситуациях и чувствах, в противоречиях живого человека. Лермонтовский образ учит психологической глубине, учит понимать человека диалектически, во всей его противоречивости. Созвучны нашему читателю высокие порывы и мечты Печорина, его жажда деятельности, большого, даже великого дела. Актуален и вопрос об эгоизме Печорина, который (наряду с общественными условиями того времени) мешает ему воплотить в жизнь свои порывы. Ведь, думая только о себе, большого общественного дела не найдешь. Большое общественное дело рождается, когда для человека невыносимы страдания людей или когда стремишься сделать их жизнь лучше. Печорин же думает только о том, что его силы остались без применения.

Эгоизм Печорина, заставляя его, порой даже невольно, причинять людям только зло, делает и его несчастным, обрекает на одиночество. И эта сторона тоже злободневна. Много споров вызывает у школьников также и разочарованность лермонтовского героя. И важно, чтобы они увидели: разочарованность, отрицание без положительного идеала опустошают и заводят в тупик. Если говорить о романе в целом, то актуально для нас в нем очень многое: и скорбь человека, чьи стремления не осуществились (Печорин), и горе отвергнутой любви (княжна Мери), и глубокая привязанность пожилого, никем не любимого человека к своему молодому приятелю (Максим Максимыч), и фальшь и рисовка Грушницкого.
Вспомните: как говорили школьники об Андрее Болконском и Пьере Безухове? Они схватили именно то (хотя, конечно, далеко не полностью), что осталось в этих образах актуальным для нас, - их общечеловеческое ядро.
Вот лермонтовское стихотворение "Пророк". Как часто в нем видят только стихотворение о положении поэта в тогдашнем обществе!

А ведь оно про человека, который хочет жить большой целью, хочет научить людей правде, любви, добру и справедливости: "Провозглашать я стал любви и правды чистые ученья". И про обывателей. Ибо им всегда враждебен тот, кто зовет жить не для себя, а для правды, для общего дела. Потому что больше всего они боятся за свое благополучие и спокойствие. Правдоискатель испокон веков вызывает насмешки и злобу обывателей. И они кидают бешено "каменья" в мечтателя-правдолюбца. И конечно же, предостерегают своих детей от его пути: "Смотрите, как он наг и беден!.."

Таким образом, в этом стихотворении поэт сталкивает человека дерзающего с миром обывателей. Эта тема волнует людей и сейчас. Вот стихотворение советского поэта Леонида Мартынова о Лукоморье ("Замечали - по городу ходит прохожий?"). Лермонтовский пророк призывает жить для любви и правды. Герой Леонида Мартынова зовет в Лукоморье:

Можно ли перевести этот поэтический образ на обыденный язык? И да, и нет. Ведь при этом что-то будет потеряно. Лукоморье - это мечта. Это что-то прекрасное и высокое в жизни. Это то, к чему надо стремиться. Это большая цель в жизни. А обыватели не признают человека мечты - приезжего с волшебной флейтой. Они бросают... нет, не "каменья", как у Лермонтова, а снисходительно-иронические реплики: "Лукоморье отыщете только в фольклоре!", "Вы воздушные строите замки!" И, подобно лермонтовским "старцам", озлобленные "мамаши" торопятся оградить своих детей от мира дерзания и поисков: "... ваши сказки, а дети-то все-таки наши! Вот сначала своих воспитать вы сумейте, а потом в Лукоморье зовите на флейте!"
Стихотворение Лермонтова - скорбное. Стихотворение советского поэта-оптимистическое. (`Пробил час- по проспектам, садам и бульварам все пошли вы за мною, пошли вы за мною...)

Обычно после изучения лирики Лермонтова я посвящаю этому стихотворению Мартынова урок внеклассного чтения (на этом уроке можно прочесть и другие мартыновские стихотворения, например "Балерина", "Любовь", "Первый снег", "Богатый нищий").
Выявлению актуального звучания произведения часто мешает неправильная трактовка его. Искусственная, надуманная трактовка неизбежно вступает в противоречие с эмоциональным восприятием, и оно, не находя поддержки, ослабевает.
Обуженная трактовка смысла и значения произведения также противоречит его эмоциональному восприятию. А мы часто сводим его смысл к узкой формуле или разбираем односторонне. Да, ребята должны знать: Пушкин первый в "Евгении Онегине" поставил больной вопрос своего времени, вопрос "о лишних людях". И это было очень важно для общества. Должны знать, что "Евгений Онегин" - первый русский реалистический роман и единственный в русской литературе роман в стихах. Но пусть они поймут и самое главное: этим значение романа не исчерпывается. Он живет спустя более ста лет потому, что в нем решены важные общечеловеческие вопросы: о смысле жизни, о счастье; потому, что в нем живые человеческие характеры и большие чувства, которые волнуют людей и сейчас.

Да, "Война и мир" - народная эпопея. Это гимн русскому народу. Но значение романа этим не ограничивается. Толстой решает вопросы о смысле жизни, о поисках истины, о доброте и жестокости, корысти и бескорыстии, искренности и фальши, о патриотизме, войне, любви и дружбе. Писатель утверждает идеалы бескорыстного поиска правды, большой, целенаправленной, беспокойной жизни, идеалы добра и сострадания, любви к людям. Такая трактовка значения романа не помешает, а поможет подросткам любить его. Да, поэзия Пушкина и Лермонтова - поэзия протестующая. Но ее значение далеко не только в этом. Стихотворения Пушкина учат понимать любовь, дружбу, красоту, радость жизни, порывы вдохновения. Стихотворения Лермонтова - грусть, чувство одиночества, неудовлетворенность, растроганность и умиление при виде красоты природы и многое другое. "Зачем советскому школьнику грусть?" - спросил как-то один учитель. Не знаю, насколько нужна школьнику грусть, но вот умение понимать это чувство ему, как и каждому человеку, необходимо. Иначе он будет просто черствым. Недаром Белинский считал, что настоящий человек должен понимать и грусть, и радость, и отчаянье, и умиление.

Можно понять школьника, который не хочет читать ни Пушкина, ни Лермонтова после того, как мы всю гамму чувств, которыми пронизана их поэзия, свели к одному - единственному - "протест"! Тем более что такая трактовка творчества этих поэтов приводит и к одностороннему отбору изучаемых стихотворений. Часто на уроках не звучат даже такие шедевры, как "Что в имени тебе моем" Пушкина, "Дубовый листок", "И скучно, и грустно", "Когда волнуется желтеющая нива" Лермонтова. (Иногда учитель ссылается на недостаток времени, а в то же время с надоедливой тщательностью "разбирает" какое-нибудь одно небольшое стихотворение целый урок!) И после этого мы удивляемся, что наши школьники не любят поэзию.

Бывает, что требование подчеркивать актуальное звучание произведения, требование связи с жизнью понимается совершенно неправильно, вульгаризуется. Хочется против этого предостеречь. "Учительница на уроке, посвященном рассказу Чехова "Ионыч", минут 20 читала десятиклассникам "мораль": они не должны быть обывателями, стыдно в их возрасте опускаться, ничем не интересоваться, неужели они сами не понимают этого и т. д. и т. п. Учащиеся слушали с вежливой скукой. Ни на какие размышления учительница их не натолкнула.

Не увлекайтесь нравоучениями, навязчивым морализированием. У учащихся появляется внутренний протест против всяких назойливых "вы должны в себе воспитывать…", "вы должны брать пример с...", "каждый русский человек должен...".
Нравственную идею образа и произведения учащиеся могут постигнуть только при работе над ним, а не благодаря морализированию по поводу него.
Но не надо впадать и в другую крайность - бояться говорить о своих этических взглядах. Напротив, горячая, увлеченная и искренняя речь учителя - средство воспитания (если только она не навязчиво-поучающа и не подменяет правильную работу над произведением). Умел же сочетать анализ литературного произведения со страстной защитой своих этических взглядов В. Г. Белинский. Перечитайте хотя бы его статью о поэме Пушкина "Цыганы". Когда в школе я прочла в отрывках статью, то заметила, с каким жадным вниманием слушали молодые люди слова великого гуманиста о чистоте человеческих отношений, о любви, доверии и ревности. После урока ко мне подошел молодой человек и сказал: "Если бы все думали так, жить было бы гораздо лучше".
Ученику хочется знать, что думает его учитель "о жизни вообще". Такие высказывания учителя вызывают на откровенность и учащихся. Иначе подросток стесняется говорить о нравственно-этических вопросах.

В V классе читали "Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях". Учительница говорила о трудолюбии царевны ("...терем чисто убрала")... и тут же стала сравнивать с царевной... мальчика, который не готовил домашние задания! ("А ты, Коля? Ты вчера опять не сделал уроков".) "Сказка о мертвой царевне" - именно сказка. Дети, читая ее, как бы переносятся в сказочный мир. Нужно стремиться усилить это впечатление, и уж, во всяком случае, нельзя его разрушать. Что же сделала учительница? Она разбила волшебный фонарь сказки. Из мира, где действует говорящее зеркальце, злая колдунья, где солнце, месяц и ветер разговаривают с королевичем, где мертвая царевна оживает и встает из хрустального гроба, - словом, из мира фантастического учительница грубо перенесла маленьких читателей в мир реальной действительности. Царевна, встающая из хрустального гроба, - и мальчик, не выполнивший урока! Пушкинский образ, образ сказочный, был, по существу, уничтожен, непосредственное восприятие сказки было убито. Это произошло потому, что не была учтена специфика произведения, особенности его восприятия.

Чтобы понять, чем и как актуально произведение, не нужно ничего придумывать. Нужно просто отдать себе отчет в том, почему его любите вы сами, понять, почему любят его ваши друзья, знакомые и вообще читатели. Что может быть естественнее и проще этого? Но иногда это оказывается трудным, потому что неверная система работы создала у некоторых учителей привычку не считаться при "профессиональном" подходе к произведению ни со своими собственными чувствами, ни с чувствами учащихся, ни с читательским восприятием вообще. "Помилуйте, мои чувства - одно, а программное изучение-совсем другое!"-сказала одна учительница. Что может быть страшнее этих слов!