Тушинское посольство к королю
Сигизмунду III. Просьба дать Владислава на московский престол. Договор
об избрании Владислава царём. Присяга Москвы Владиславу. Ввод польского
гарнизона в Кремль. Великое посольство к Сигизмунду. Намерение
Сигизмунда самому сесть на московский престол. Патриотическая агитация
патриарха Гермогена
Задолго еще до свержения Шуйского, в то
время, когда казаки и поляки оставляли свой Тушинский лагерь, некоторая
часть тушинцев не хотела ни идти за Вором в Калугу, ни возвращаться в
Москву к Шуйскому. Во главе этих людей стояли митрополит Ростовский
Филарет, взятый тушинцами насильно из Ростова в Тушино и там нареченный в
патриархи всея Руси, и боярская семья Салтыковых. Они обратились к
королю Сигизмунду под Смоленск и просили его дать своего сына Владислава
на московский престол с тем, чтобы тот правил Московским государством
при участии боярской думы и земского собора. Король согласился на эти
условия (4 февраля 1610 г.). Но пока в Москве крепко сидел Василий
Шуйский, договор тушинцев с королем, конечно, не мог получить никакой
силы. Митрополит Филарет должен был возвратиться в Москву еще при
Шуйском, а Салтыковы остались у короля.
Когда же царь Василий был свергнут,
Жолкевский, придя к Москве, немедля сообщил москвичам о тушинском
договоре и требовал признания Владислава царем. Московские бояре сами
желали воцарения Владислава и думали было созвать выборных от городов
для его избрания в цари. Но ждать съезда выборных было нельзя, так как
Вор, стоя под Москвою, поднимал московскую чернь в свою пользу, и дело
шло к открытому междоусобию. Собрав на соборе тех, кого можно было
наскоро найти в самой столице, бояре собором избрали Владислава,
составили особую грамоту, определявшую его права и обязанности, и
вступили в переговоры с Жолкевским. По условиям, составленным боярами,
Владислав должен был принять православие и править государством при
посредстве бояр, собирая в важнейших случаях земский собор. Московское
государство обеспечивало себе полнейшую независимость и обособленность
от Польши и Литвы, особо вело внешнюю политику и сохраняло свой прежний
внутренний строй. Жолкевский принял все условия и дал присягу за
Владислава, а москвичи целовали крест королевичу. Так поспешно и наскоро
состоялось избрание Владислава (в августе 1610 г.). Не все одинаково
хотели королевича: многие москвичи желали поставить царем своего,
московского, человека. Одни определенно называли князя Вас. Вас.
Голицына, а другие — Филаретова сына Михаила Федоровича Романова. За
русского стоял и патриарх Гермоген, едва согласившийся на избрание
Владислава. Только боязнь бунта черни в пользу Вора помогла Жолкевскому
настоять на своем. Как только был заключен договор с гетманом, бояре
просили его прогнать Вора от Москвы. Жолкевский исполнил это, прогнал
Вора, а затем, для поддержания порядка, по желанию самих бояр, ввел свои
войска во внутренние московские крепости, Кремль и Китай-город.
Таким-то образом Московское государство признало власть Владислава, а
Москва оказалась во власти польского гарнизона.
Для того, чтобы просить Сигизмунда дать
сына на московский престол, а Владислава просить принять этот престол, в
Москве было снаряжено чрезвычайное, «великое», посольство. Жолкевский
постарался, чтобы главными послами к королю были отправлены самые
знатные люди, митрополит Филарет и князь В.В. Голицын. Таким образом,
опасные для Владислава соперники были удалены из Москвы. С громадною
свитою отправились послы «ото всея земли» под Смоленск в королевский
лагерь. Они еще не знали, что король не желал посылать сына в Москву,
так как считал Москву своею военною добычей. Он тайно требовал от
Жолкевского, чтобы тот привел Москву к присяге не королевичу, а самому
королю. Напрасно гетман писал Сигизмунду, что его желание неисполнимо,
что Москва ни за что ему не подчинится как ревностному католику и
гонителю православия. Король стоял на своем. Тогда Жолкевский оставил
Москву, передав команду Гонсевскому и захватив с собою в Польшу царя
Василия и его братьев в качестве военного трофея. Он явился к королю и,
когда в устной беседе не успел его образумить, вышел в отставку и
удалился в свое имение. Король же попробовал достигнуть своего и
повлиять на великое посольство и на бояр, оставшихся в Москве. В Москву
он послал передавшихся ему из Тушина русских людей и поставил их в
Москве на разные должности, действуя именем Владислава и своим
собственным. Среди этих людей главные роли играли бояре Салтыковы и
торговый человек Федор Андронов. Через посредство их и Гонсевского
Сигизмунд запугал московских бояр (так, что, по их словам, они «живы не
были») и стал распоряжаться в Москве как в покоренном городе. В
переговорах с великим посольством под Смоленском паны Сигизмунда также
требовали послушания королю и ничего не говорили о том, примет ли
Владислав православие и приедет ли он в Москву. Подкупом и угрозами
Сигизмунд склонил многих из посольства оставить главных послов и ехать в
Москву, чтобы готовить москвичей к присяге прямо на имя короля. Уехал
из посольства даже такой заметный человек, как Авраамий Палицын, келарь
(управляющий имуществом) Троице-Сергиева монастыря.
Патриарх Гермоген в Москве и главные
послы под Смоленском скоро почувствовали, что дело неладно. Сигизмунд
прямо не открывал своих планов, но намерения его становились ясны. Послы
тогда твердо стали на том, что было в Москве условлено с Жолкевским, и
ничего не уступали в переговорах с панами, отказываясь повиноваться
лично Сигизмунду и исполнять его незаконные желания. За это в конце
концов они были арестованы королем и отправлены в Польшу. Патриарх же
всячески противодействовал в Москве агентам Сигизмунда и учил народ не
изменять своей вере и помнить, что русские люди избрали королевича лишь
на том условии, что он станет православным. Вокруг патриарха собирались
все те, кто понимал польскую опасность и хотел бороться против
Сигизмунда. Но эти патриоты пока не решались на открытую борьбу, потому
что боялись возобновления домашних междоусобий от Вора, который сидел в
Калуге и выжидал удобной минуты действовать в свою пользу. Вдруг в
Москве получена была весть, что Вор убит (11 декабря 1610 г.) на охоте
своим же придворным. У русских людей развязались руки: они думали, что
теперь могут восстать на поляков, не опасаясь попасть между двух огней.
Восстание скоро и началось. |
