Вопрос о церковном землевладении. Нил Сорский и Иосиф Волоцкий. Нестяжатели и иосифляне. Вассиан Косой. Максим Грек. Ересь жидовствующих. Церковный собор 1504 г.

Вопрос об устройстве служилого землевладения был в то время связан с вопросом о монастырском землевладении. В XV в. монастыри в Московской Руси так размножились и овладели таким количеством земель и крестьян, что стали возбуждать некоторое беспокойство правительства и светских землевладельцев. У правительства уже не стало хватать удобных земель для помещиков, и великие князья были бы не прочь секуляризовать монастырские вотчины. С другой стороны, земельные богатства монастырей стали смущать самих монахов, которые находили, что «стяжание» противоречит вообще монашеским обетам. Так с разных точек зрения начато было обсуждение вопроса о монастырских землях и возникло целое движение, оставившее яркий след в литературе того времени.

Развитие монастырской жизни в период татарского ига зависело от многих причин. Тяжелые условия жизни в «миру» способствовали удалению от мира в «пустыню». Оставляя города и городские монастыри, иноки шли искать уединения и безмолвия в северные леса и ставили там, в глухой чаще, свои кельи. Но в этих же лесах, в общем движении колонизации, они сталкивались с другими поселенцами. Из пустынного поселения иноков возникал монастырь, а около него крестьянские поселки. Из нового монастыря шли новые иноческие колонии и снова обращались в монастыри. Так в Костромском, Галичском, Вологодском и Белозерском краю монастырская колонизация оказалась в челе народного переселенческого движения и, можно сказать, руководила этим движением. Из одного знаменитого Троице-Сергиева монастыря образовалось не менее 35 монастырей-колоний. Основываясь на новых землях, монастыри содействовали их обработке и получали от благочестивых князей грамоты на занятые ими пространства. Служа центром для крестьянских поселений, монастыри впоследствии, волею князей, делались господами этих поселений. Так создались мало-помалу земельные богатства монашеской братии. В среде этой братии не все одинаково относились к этим богатствам. Одни малодушно пользовались ими, превратив монашеский подвиг в безбедное житье. Другие стремились воспользоваться громадными средствами монастырей для добрых общественных целей. Третьи, наконец, пришли к убеждению, что монахи вовсе не должны владеть землями и богатствами, а должны кормиться своим рукодельем. Когда, к концу княжения Ивана III, монастырские вотчины достигли громадных размеров и обнаружились темные стороны монастырского землевладения, тогда и возник спор о нем в письменности и на церковных соборах. Во главе спорящих стали два выдающихся представителя тогдашнего монашества: Иосиф Волоколамский, или Волоцкий (по фамилии Санин, игумен Волоколамского, им же основанного монастыря), и Нил Сорский (по фамилии Майков, основатель скита на р. Соре близ Белаозера). Первый из них был строгий монах и отличный хозяин, одинаково способный и к литературной деятельности, и к практической. Отлично устроив и обогатив свой монастырь, он умел поддерживать в нем порядок и крепкое подвижническое житие. Видя на своем хозяйстве, что богатство не портит монастырских нравов, он думал, что монастыри могут богатеть и с пользою употреблять свои средства для высоких целей. Он говорил между прочим: «Если у монастырей сел не будет, то как честному и благородному человеку постричься? А если не будет доброродных старцев (то есть монахов), откуда взять людей на митрополию, в архиепископы, епископы и на другие церковные властные места? Итак, если не будет честных и благородных старцев, то и вера поколеблется». Так защищал он землевладение монастырей. Против него с неменьшим убеждением выступал Нил и его ученики и последователи, получившие название «заволжских старцев», так как все они были из северных, за Волгою основанных монастырей. Нил был монах-отшельник, не признававший никаких связей монастыря с миром и никакого богатства у монашествующей братии: монахи должны решительно оторваться от мирских забот, быть пустынножителями и нестяжателями, кормиться трудами рук своих и всем существом своим стремиться к Богу, не радея ни о чем земном. Вопрос, поднятый в отвлеченном споре, был перенесен на житейскую почву и рассмотрен на церковном соборе 1503 г. Большинство собора стало на сторону взглядов Иосифа и в этом духе составило соборное определение в пользу монастырского землевладения. Светская власть не решилась идти против соборного авторитета, и монастырские вотчины не только уцелели, но и продолжали расти. Монастыри не только получали земли от государей, но и сами покупали их, принимали в заклад, одолжая под них деньги светским людям, и, наконец, получали их в дар от благочестивых людей на помин их души. Практическое направление духовенства, опираясь на сочинения Иосифа Волоцкого, создало целую школу монахов-администраторов и хозяев, прозванных «иосифлянами» по имени их учителя Иосифа. Нуждаясь в поддержке светской власти для ведения своих обширных хозяйственных дел, «иосифляне» отличались податливостью и угодничеством перед великими князьями, чем и вызывали против себя укоры и обличения суровых заволжских «нестяжателей», среди которых в особенности отличался инок из князей Патрикеевых, по имени Вассиан Косой. Против «иосифлян» писал также и ученый афонский монах Максим Грек, призванный в Москву с Афона для перевода греческих книг и разбора великокняжеской библиотеки. Борьба двух направлений вспыхивала постоянно по самым разнообразным делам и проникала во все стороны тогдашней церковно-общественной жизни. За резкость своих обличений и за несочувствие второму браку великого князя Василия III Вассиан Косой и Максим Грек попали даже в опалу и были заточены в монастыри.

Разница направлений сказалась также в очень громком деле о «ереси жидовствующих». Эта ересь возникла в Новгороде в 1471 г., в годы присоединения Новгорода к Москве, и из Новгорода перешла в Москву. Заключалась ересь в том, что по учению какого-то Жидовина Схарии жидовствующие не признавали Святой Троицы, отвергали божество Иисуса Христа, ожидали Мессии, не почитали Богородицы и святых, не поклонялись святому кресту и иконам, почитали закон Моисеев и вместо воскресенья чтили субботу. Ересь распространилась среди новгородских священников и церковников. Некоторые попы-еретики самим князем Иваном III были из Новгорода привезены в Москву и определены в придворные соборы, после чего ересь пошла и по Москве. Ей сочувствовали видные светские люди (например, доверенный дьяк великого князя Федор Курицын) и кое-кто из духовенства, между прочим архимандрит Зосима, потом избранный в митрополиты (и тогда осудивший ересь). Протекло более пятнадцати лет от начала ереси раньше, чем ее открыли. Новгородский архиепископ Геннадий донес о ней в Москву. Началось дело, причем в Москве оно шло вяло, а Геннадий в Новгороде вел его с великим рвением. Чтобы подвигнуть и московское начальство быть деятельнее и суровее, Геннадий заручился содействием влиятельного Иосифа Волоцкого. Иосиф выступил против ереси с обличениями, собранными потом в одну книгу под названием «Просветитель». Он заявил себя сторонником крайних мер и требовал казни еретиков. И в этом на него восстали заволжские старцы, писавшие против жестокости во имя христианского милосердия. Но и здесь, как и в деле о монастырских землях, возобладал взгляд Иосифа: на церковном соборе 1504 г. еретики были осуждены на казнь. Многие из них были сожжены, и ересь заглохла.

Таковы были главные темы, занимавшие московскую письменность на рубеже XV и XVI вв. Возобладавшее в ней иосифлянское направление, утверждая сложившиеся церковные обычаи, было очень удобно для государственной власти, потому что поддерживало единодержавие и самодержавие в Московском государстве. Именно потому «иосифляне» и занимали выдающиеся церковные должности с постоянным покровительством великих князей.