Петр Великий не оставил после себя
никакого распоряжения о престоле и не успел воспользоваться законом
1722 г. о престолонаследии. По составу императорской семьи нельзя было
решить, кто больше всего имеет прав на престол. (Состав императорской
семьи виден из следующей родословной таблицы:
Единственный внук Петра Великого, сын
царевича Алексея, был так мал (10 лет), что требовал над собой опеки; а
женщинам вообще не повелось быть на царстве. Шли толки о том, что Петр
короновал свою супругу Екатерину именно для того, чтобы оставить ей
царство. Но говорили и о том, что Петр больше всего склонен был передать
престол дочери Анне, очень способной и умной. Словом, не знали, кого
считать преемником первого императора. Не знали также, кому следует
решать вопрос о престоле, если нет законных о нем распоряжений.
При таких условиях особую важность
получала та среда, которая окружала монарха, с которой он правил,
которой доверял дела государства. Эта среда образовалась исключительно
по личному выбору Петра, умевшего отыскивать способных людей в самых
различных слоях общества. Среди сотрудников Петра были люди из старой
московской знати (князья Голицыны, князья Долгорукие, князь Репнин, Б.П.
Шереметев и др.); были рядовые дворяне (Апраксины, Нарышкины,
Головкины, Толстые); были люди без рода и племени (знаменитый любимец
Петра Александр Данилович Меншиков; первый генерал-прокурор Ягужинский;
дипломат Шафиров); были, наконец, иностранцы, которых Петр жаловал, но
не сажал на высшие должности (таковы: дипломаты Остерман и Брюс, инженер
генерал Миних). При Петре Великом, под его железною рукою, все эти люди
одинаково чувствовали себя «птенцами гнезда Петрова», жили и работали
вместе, знали ход дел, знали намерения Петра, были правительством.
Конечно, именно им было суждено после смерти Петра вести дальше Россию;
они скорее всего могли определить, кому надлежит передать престол Петра
Великого.
Эти люди собрались, в минуту смерти
Петра, во дворце и стали рассуждать о судьбах престола. Старая знать, во
главе с сенатором кн. Дм. Мих. Голицыным, желала воцарения маленького
Петра Алексеевича. Меншиков же и другие вельможи, подобно ему незнатные,
желали провозгласить императрицей Екатерину. Меншиков устроил так, что
ко дворцу пришли оба гвардейские полка и довольно ясно и настойчиво
высказались в пользу императрицы. Это вмешательство «гвардейства» решило
дело, и Екатерина была провозглашена императрицей; а вся власть перешла
к Меншикову, который всегда был в отличных отношениях с Екатериной.
Так начался в России период временщиков.
В составе династии не было людей, способных держать власть в своих
руках, и она переходила в руки придворных вельмож — случайных любимцев,
«временщиков», «сильных персон». Если бы сотрудники Петра составляли
дружную и одинаково благонамеренную среду, они поддержали бы своих
государей так, как в далекой древности московское боярство поддержало
московских князей (§§ 43, 54). Но вельможи Петра на беду не были дружны и
солидарны. Они враждовали друг с другом и были своекорыстны. Поэтому те
из них, которые получали влияние и власть, обыкновенно употребляли их в
свою личную пользу и против своих личных недругов. Государство терпело
от этого страшный вред, потому что никто не думал о народном благе и
государственных интересах. Общество страдало от произвола и
злоупотреблений, а придворная жизнь обращалась в ряд интриг, насилий и
переворотов. Немудрено, что период временщиков, тянувшийся 17 лет
(1725–1741), оставил по себе самую печальную память у русских людей. |