Цель. Показать взаимосвязь художественного образа и исторической эпохи, в которую жил и творил художник.

Задачи

• Развитие мыслительных способностей.
• Эстетическое развитие.
• Нравственное воспитание.
• Формирование собственной точки зрения.
• Развитие связной монологической речи.
• Расширение словарного запаса.

Ход урока

1. Работа с иллюстрациями

Рассмотрите репродукции картин Боттичелли "Весна”, "Рождение Венеры”, "Портрет молодой женщины” (портрет Симонетты Веспуччи), "Венера и Марс”.

• Что вы можете сказать о них?
• Чем они отличаются от всего виденного вами ранее?
• Что сближает эти работы и дает основание сказать, что они принадлежат кисти одного мастера?

Струящиеся линии, золотистый колорит, мягкий свет, ощущение гармонии и грусти, образ прекрасной женщины. Этот образ отличается от женских образов других художников, у этого мастера он как бы переходит из картины в картину.

2. В мастерской художника. Рассказ учителя

Все эти картины принадлежат кисти одного мастера — Сандро Боттичелли. Но прежде чем мы приступим к более близкому знакомству с творчеством этого удивительного художника, вспомним, чего достигла итальянская живопись в XV в.

Живопись стала царицей искусств. Художники освоили искусство перспективы, фигуры стали объемными благодаря использованию светотени, появление масляных красок дало художникам большие возможности (раньше использовалась темпера).

В Средние века к художникам относились как к ремесленникам. В эпоху Возрождения короли и папы стали переманивать их друг у друга, соблазняя роскошными заказами. Однако художники продолжали, подобно ремесленникам, входить в корпорации или цехи, и первые годы их обучения искусству ничем не отличались от обучения какому-либо ремеслу. Многие известные скульпторы, например флорентийцы Лоренцо Гиберти и Лука делла Роббиа, начинали в качестве золотых дел мастеров и обучались у ювелиров. Часто мастерство художника, как и ремесло, передавалось из поколения в поколение.

Итак, каким же образом молодой человек мог начать заниматься изобразительным искусством? Согласно легенде, Джотто, например, был пастухом и, развлекаясь, рисовал овец на песке. Рисунки заметил живописец Чимабуэ, его будущий учитель. Но это легенда, а обычно происходило так: родители или друзья заинтересовавшегося искусством мальчика приносили известному мастеру его работы. Если художник видел, что подросток не лишен способностей, то брал его к себе в ученики.

Период обучения длился не менее трех лет. Большую часть времени начинающий художник проводил в мастерской учителя, а иногда и жил там. Вначале жизнь ученика была монотонной, и работа напоминала труд подручного. С первых же дней начинающему показывали, как делать левкас, смешивая гипс, клей и воду, как наносить этот грунт на доску или холст, как готовить штукатурку под фреску. Ученик должен был растирать и смешивать краски. Все это требовало большой аккуратности и точности.

Постепенно он начинал заниматься непосредственно рисованием и живописью, копируя работы учителя и ставшие образцами произведения других художников, участвовал в создании картона — подготовительного рисунка для картины или фрески, получал советы и указания как от самого мастера, так и от старших, более опытных учеников. Учитель считал для своих воспитанников необходимыми каждодневные упражнения. Великий Донателло на вопрос, каков же лучший метод обучения искусству, всегда отвечал: "В искусстве делать и переделывать — означает совершенствоваться”.

Наконец наступал долгожданный для молодого художника день: учитель поручал ему сделать часть фона картины, над которой в то время трудился.

Затем ученику доверялись все более сложные и ответственные части фрески или картины, вместе с другими он писал даже целые фигуры. Иногда из всей композиции только центральная группа принадлежала кисти мастера. В некоторых случаях картины были целиком написаны учениками, учитель лишь продумывал композицию и делал картон, а по окончании слегка проходился кистью по наиболее важным деталям. Чаще всего мастер нуждался в помощи учеников, когда делал фреску, так как ее нужно была закончить прежде, чем высохнет штукатурка.

Постепенно мастерские стали давать все более разностороннее художественное образование. В мастерской Андреа Верроккьо наряду с живописью, ваянием, рисунком, литейным и строительным делом изучались анатомия, оптика, математика, перспектива. И именно здесь начали свою творческую деятельность Леонардо да Винчи, Пьетро Перуджино, Лоренцо ди Креди — яркие и совершенно не похожие друг на друга живописцы.

Хотя для молодых художников учитель был основным авторитетом и наставником и вдохновлял их своим творчеством, индивидуальность воспитанников никоим образом не подавлялась, поскольку они, усвоив методику мастера, развивали на ее основе свои собственные способности. Именно эта методика и была стержнем обучения. Случалось, что даже не особенно выдающиеся, средней руки художники давали в своей мастерской такое образование, что из нее выходили настоящие мастера. С другой стороны, художники с не очень большими способностями, выходя из мастерской, становились добротными профессионалами. В этом одна из самых важных причин общего высокого уровня изобразительного искусства того времени.

3. Работа с текстом. В мастерской Верроккьо

Сандро Боттичелли учился живописи по той же общепринятой системе. Как и все художники его времени, он посещал мастерскую Верроккьо, где обучался мастерству также и Леонардо да Винчи — ведь они были современниками. Давайте заглянем в мастерскую и увидим ее глазами писателя ХХ в. Ал. Алтаева (псевдоним писательницы М.В. Ямщиковой).

Текст для работы

В мастерской Верроккьо

Верроккьо занимал почетное место среди флорентийских художников. Начав, как и многие люди его профессии, с искусства ювелира, он постепенно сменил ее на профессию живописца и скульптора, но имел тяготение к последней и стал более ваятелем, чем живописцем. Это тяготение сказалось и на его картинах. Фигуры на них как бы вылиты из бронзы: они написаны с большою точностью; видно, что внимание художника особенно обращено на анатомические подробности. Впоследствии бронзовая конная статуя предводителя венецианского войска Бартоломео Коллеони, украсившая площадь в Венеции, покрыла имя Верроккьо неувядаемой славой.

Во Флоренции к нему относились с большим уважением, как к учителю. Всем были известны его честность, его трогательное, почти отеческое отношение к ученикам. Пользуясь их мелкими услугами в мастерской, что было тогда в обычае среди художников, он никогда их не переутомлял, журил, как своих детей, радовался их успехам, горевал об их печалях, заботился об их одежде. В свободное время Верроккьо любил шутить с учёниками, и в эти часы его мастерская оглашалась молодым, веселым смехом, но в часы работы художник был строг и требователен.

Вероккио был новатором. Он указывал ученикам, что мало одного добросовестного труда и способностей, чтобы стать хорошим художником, что надо еще нечто другое — изучить правду жизни, природу. Так, изображая человека без знания анатомии, трудно найти верные пропорции его тела. По этой части Верроккьо был образованнее многих из своих современников.

— Нарисуй скелет, — убежденно гремел в мастерской его голос,— покрой его мускулами и жилами и тогда только облекай кожей.

Следуя жизненной правде, Верроккьо создал своего удивительного по верности природе Иоанна Крестителя. Особенно поражает в этой картине рука пророка, с ее жилами и сухожилиями, так ясно видными сквозь кожу. Это действительно рука сурового отшельника, проводящего в пустыне целые месяцы, иссохшая, загрубелая от тяжелого труда.

"Ведь из этого источника, — говорил о Верроккьо современный ему поэт Уголино Верино,— многие живописцы почерпнули все свое умение. Почти все, чья слава теперь гремит, были обучены в школе Верроккьо”.

(Ал. Алтаев. Леонардо да Винчи)

Задание: Прочитать и пересказать близко к тексту.

Примечание. На подробный и грамотный пересказ следует обратить особое внимание, потому что через него происходит не только осмысление материла, но и развитие связной монологической речи.

4. Работа над словарем терминов (выписать в тетрадь)

Живопись —

Фреска —

Картон —

Синопия —

Темпера —

Колорит —

Масляная живопись —

5. Работа с текстом. Время историческое, бытовое и психологическое

Активизация изученного материала и работа над умением применять ранее полученные знания при анализе произведений искусства.

Бытовая обстановка

Обратимся вновь к репродукциям работ Боттичелли. Они пронизаны какой-то грустью, несмотря на светлый и радостный их колорит. Чем же объяснить эту грусть? Боттичелли — признанный художник. Он работает при дворе Лоренцо Великолепного, любим им и обласкан его семьей. Живет в великолепном дворце, наполненном произведениями искусства, в красивейшем городе Италии.

Давайте представим себе ту обстановку, в которой творил художник. И поможет нам в этом литература.

Задание: Прочитать тексты "Праздник” (вслух) и "Дворец Лоренцо” (самостоятельно).

Текст для работы

Праздник

Наступил июнь, и летний зной тяжким гнетом лег на Флоренцию. Микеланджело спрятал свои чулки и рейтузы и носил теперь сандалии на босу ногу и легкую бумажную рубашку. Выходившие во двор двери мастерской Гирландайо были распахнуты настежь, а столы вынесены наружу, под сень зеленых деревьев.

В день праздника святого Иоанна мастерскую заперли на замок. Микеланджело встал рано и вместе с братьями пошел на реку Арно, пересекающую весь город, — там он хорошенько выкупался, резвясь в коричневатой илистой воде, и пошел к собору на условленную встречу с товарищами по мастерской.

Над всей площадью у собора был сооружен широкий голубой навес, разрисованный золотыми лилиями, — он изображал небесный свод. Каждый цех города украсил навес своим облаком, поверх облака, на устланной шерстью деревянной решетке, в окружении херувимов сидел святой — покровитель цеха, вокруг него были рассыпаны огни и звезды из фольги. Внизу, на железном настиле, стояли мальчики и девочки, одетые в виде ангелов, с цветными яркими поясами на талиях.

Впереди торжественного шествия несли запрестольный крест собора, затем, распевая, шли стригали, сапожники, одетые в белое дети, потом показались великаны на ходулях высотой в шесть локтей, с чудовищными масками на головах, вслед за гигантами выехали две повозки с башнями — на башнях были актеры, разыгрывающие живые картины из Священного писания: на одной архангел Михаил с ангелами бился против Люцифера, свергая его с небес; на другой показывали, как Бог сотворил Адама и Еву и как появился между ними змий; на третьей — как Моисей получал скрижали завета.

Микеланджело эти живые картины из Библии казались бесконечными. Он не любил таких представлений и собрался уже уходить. Но Граначчи, зачарованный красочными декорациями, уговорил друга дождаться конца уличных торжеств. В соборе, как только началась обедня, поймали некоего вора — болонца; тот срезал кошельки и золотые пряжки с поясов у прихожан, сгрудившихся перед кафедрой. Толпа людей и в церкви и на площади сразу озверела. "Повесить его! Повесить!” — этот крик звучал всюду, и толпа увлекла Микеланджело и Граначчи к дому начальника городской стражи: там, в проеме окна, преступник был тотчас же повешен.

А скоро в этот день поднялся страшный ветер — ураган пролетел над всем городом, разрушил пестрые навесы, залил потоками воды усыпанные песком дорожки. Буджардини, Чьеко, Бальдинелли и Микеланджело стояли среди прохожих, укрывшихся в дверях Баптистерия.

— Эта буря разразилась потому, что проклятый болонец дерзнул грабить людей в Дуомо в святой день, — негодовал Чьеко.

— Нет, дело тут совсем не в этом, — возразил Буджардини. — Господь послал бурю, в наказание за то, что мы повесили человека в святой праздник.

Друзья спросили, что думает об этом Микеланджело, — тот был весь погружен в созерцание золотых рельефов Гиберти, которыми были отделаны двери Баптистерия, — десять знаменитых панелей, украшенных, поле за полем, изображениями упоминавшихся в Ветхом завете людей, животных, городов, гор и дворцов.

— Что я думаю? — переспросил Микеланджело.— Я думаю, что вот эти двери — воистину Врата Рая.

Флоренция. Дворец Медичи.

Перекресток виа Ларга и виа де Гори занимала открытая лоджия — в ней семейство Медичи собиралось в дни торжеств и праздников. Флорентинцы считали, что они имеют право смотреть, как веселятся Медичи, — это служило для них развлечением, от которого они не собирались отказываться. Сюда, под величественную, в четыре с лишним сажени высотой, аркаду из серого камня приходили горожане, купцы и политики доверительно побеседовать с Лоренцо, а художники и ученые обсудить свои проекты. Для всех тут был припасен стакан сладкого белого греческого вина — "великолепное питье благородных людей” — и для всех гостеприимно ставилось печенье.

Микеланджело и его учитель прошли в большие ворота и оказались в квадратном дворе: здесь с трех сторон тянулись аркады, их поддерживали двенадцать великолепных колонн, увенчанных резными капителями. Бертольдо с гордостью указал на восемь круглых барельефов, которые были расположены над аркадой, ниже окон.

— Это мои изваяния. Я сделал их по античным геммам. Геммы ты увидишь в кабинете Лоренцо. Сколько людей принимало эти барельефы за произведения Донателло!

Микеланджело нахмурился: как только может Бертольдо идти на столь рабское подражание своему учителю? Тут он увидел две великие статуи Флоренции — "Давида” Донателло и "Давида” Верроккио. Он с радостным криком бросился к ним, ему хотелось потрогать их руками.

Бертольдо стоял рядом с Микеланджело и гладил своей искушенной рукой великолепное бронзовое литье.

— Я помогал отливать эту вещь для Козимо. Так и было тогда задумано — поставить статую здесь на дворе, чтобы ее было видно со всех сторон. Как мы волновались в ту пору! Веками в Италии были только барельефы или скульптура, прикрепленная к какой-то плоскости. "Давид” явился первой круглой статуей из бронзы — их уже не отливали тысячу лет. До того как пришел Донателло, скульптура служила лишь украшением архитектуры — она ютилась в нишах, на дверях, на хорах, на кафедрах. Донателло стал ваять круглые скульптуры первым после древних римлян.

Раскрыв рот, Микеланджело смотрел на донателлова Давида: он был юный и нежный, с длинными кудрями волос; с четко обозначенными сосками на обнаженной груди; тонкая рука сжимала огромный меч: левой, изящно согнутой ногой в легкой сандалии он попирал отсеченную голову Голиафа. Тут, думал Микеланджело, воистину двойное чудо — и удивительно гладкая, атласная фактура литья, чему, как он знал, немало способствовал Бертольдо, и почти девическое, как у Контессины, изящество и хрупкость Давида, который тем не менее сумел убить Голиафа!

Едва он успел бегло оглядеть три римских саркофага под арками и две реставрированные фигуры Марсия, как Бертольдо уже повел его вверх по большой лестнице в часовню, где перед ним засияли своими красками такие фрески Гоццоли, что мальчик ахнул от удивления.

А потом Бертольдо стал водить его из комнаты в комнату, и у Микеланджело буквально закружилась голова: это был настоящий лес изваяний, необъятная кладовая картин. Ему теперь словно бы не хватало ни глаз, ни силы в ногах, чтобы осмотреть и обойти все, что тут было, он изнемогал от волнения. Здесь были представлены все достойные художники Италии, начиная с Джотто и Николо Пизано. Мраморы Донателло и Дезидерио да Сеттиньяно, Луки делла Роббиа и Верроккио, бронза Бертольдо. Во всех коридорах, залах, жилых комнатах, кабинетах и спальнях дивные картины — "Святой Павел” и "Площадь Синьории” Мазаччо; "Сражение при Сан Романо”, "Битва Драконов и Львов” Паоло Учелло; "Распятие” Джотто на деревянном столе; "Мадонна” и "Поклонение волхвов” Фра Анжелико; "Рождение Венеры”, "Весна”, "Мадонна Магнификат” Боттичелли. Помимо того, тут находились произведения Кастаньо, Филиппе Липпи, Поллайоло и сотни венецианских и брюггских мастеров.

Вот уже они вступили в кабинет Лоренцо: это была последняя комната в веренице прекрасных покоев, носивших название "благородного этажа”. Кабинет был совсем не парадный и не деловой — скорее небольшая горница для работы с пером и бумагой; свод в ней был изваян Лукой делла Роббиа; письменный стол Лоренцо стоял у задней стены, а над ним были полки, где хранились сокровища хозяина: изделия из драгоценного камня, камеи, небольшие мраморные барельефы, древние рукописи с миниатюрами. Уютное, заставленное множеством вещей помещение, пожалуй, больше располагало к удовольствиям, нежели к работе, — здесь лучились красками маленькие столики, расписанные Джотто и ван Эйком, на каминной доске стояла античная бронза и фигура обнаженного Геракла, над дверями темнели бронзовые головы, тут и там поблескивали стеклянные вазы, отлитые по рисункам Гирландайо.

— Ну, что ты думаешь? — спросил Бертольдо.

— Ничего. И в то же время много. Голова у меня уже не работает.

— Не удивляюсь. А вот тот самый Фавн, которого привезли вчера из Малой Азии. Глазки у него такие, что сразу ясно, что он не отказывал себе в плотских радостях. Это, наверное, древний флорентинец! А теперь я оставлю тебя на несколько минут, мне надо пойти и взять кое-что в своей комнате.

(И. Стоун. Муки и радости)

Личность и характер художника

Может быть, Сандро был просто по натуре грустным и меланхоличным? И грусть его картин — проявление характера художника, отражение его натуры и только? На этот вопрос нам помогут ответить его современники. Каким же был Сандро в жизни?

Задание: Прочитать текст Вазари. Ответить на вопрос: каким помнят Боттичелли современники?

Текст для работы

Сандро Боттичелли

Был Сандро человеком весьма приятным и нередко любил подшутить над своими учениками и друзьями. Так, рассказывают, что, когда один из его учеников по имени Бьяджо выполнил для продажи тондо, Сандро продал его за шесть флоринов золотом одному горожанину и затем, разыскав Бьяджо, сказал ему: "Ну, я, наконец, продал эту твою картину; однако нужно ее сегодня вечером прибить повыше, тогда она будет выглядеть лучше, а завтра утром зайди на дом к этому самому горожанину и приведи его сюда, чтобы он увидел ее при хорошем освещении на своем месте, а там и денежки подсчитаешь”. "О, как вы это хорошо устроили, учитель”, — воскликнул Бьяджо, отправился в мастерскую, повесил тондо как можно выше и ушел. А в это время Сандро и Якопо, другой его ученик, вырезали из бумаги восемь капюшонов, какие носят горожане, и белым воском прилепили их на головах восьми ангелов, окружавших на названном тондо Мадонну. Наступило утро, и тут как тут появился Бьяджо с горожанином, купившим картину и знавшим о шутке. И вот когда вошли они в мастерскую, Бьяджо посмотрел вверх и увидел, как его Мадонна, в окружении не ангелов, а флорентийской Синьории, восседает среди этих самых капюшонов; он чуть не закричал и хотел уже просить у покупателя прощения, но, видя, что тот молчит и даже хвалит картину, замолчал. В конце концов Бьяджо ушел вместе с горожанином и у того на дому получил за картину шесть флоринов, в соответствии с тем, как тот сторговался с его учителем, когда же он возвратился в мастерскую, Сандро и Якопо как раз только что сняли бумажные капюшоны, и он увидел, что его ангелы — ангелы, а не горожане в капюшонах, и так был поражен, что не знал, что и сказать. Обратившись наконец к Сандро, он промолвил: "Учитель мой, я прямо и не знаю, сон это или явь. У этих ангелов, когда я сюда пришел, были на головах красные капюшоны, а теперь их нет, так что же это значит?” — "Ты не в себе, Бьяджо, — ответил Сандро, — это деньги свели тебя с ума. Если бы это было так, неужели ты думаешь, что горожанин купил бы картину?” — "И правда, — согласился Бьяджо, — ведь он мне ничего не сказал. И все же мне это чудным показалось”. А тут и все остальные подмастерья его обступили и наговорили столько, что он решил, что все они спятили с ума.

Как-то поселился возле Сандро некий ткач и поставил без малого восемь станков, которые, когда они работали, то не только бедного Сандро оглушали стуком стремян и грохотом ящиков, но сотрясали весь дом, который был и так не прочнее прочного. И потому то от одного шума, то от другого он не мог ни работать, ни сидеть дома. Он уже не раз просил соседа избавить его от этой муки, а тот отвечал ему, что у себя дома он хочет и может делать все что ему нравится. Сандро рассердился и на свою стену, которая была выше соседской стены и не очень устойчивой, взгромоздил огромнейший камень, чуть не с воз размером, так что, казалось, при малейшем сотрясении стены он должен был упасть и проломить крышу, потолок, рамы и сукна соседа; а когда тот, перепугавшись, прибежал к Сандро, ему было отвечено теми же словами, что он-де у себя дома хочет и может делать все, что ему нравится, и так как он ничего другого не мог добиться, ему пришлось прийти к разумному соглашению и наладить с Сандро добрососедские отношения.

Рассказывают также, что Сандро в шутку обвинил перед викарием одного из своих друзей в ереси и что тот, явившись, спросил, кто его обвиняет и в чем. Когда же ему сказали, что был Сандро и что он придерживается мнения эпикурейцев, будто душа умирает вместе с телом, он потребовал очной ставки со своим обвинителем перед судьей. Сандро же, явившись, возразил: "Совершенно верно, что я такого мнения о его душе, ибо он — скотина. А кроме того, не кажется ли вам, что он еретик, потому что, будучи неграмотным и едва умея читать, он толкует Данте и упоминает имя его всуе?”.

Говорят также, что он превыше всего любил тех, о ком он знал, что они усердны в своем искусстве, и что зарабатывал он много, но все у него шло прахом, так как хозяйничал он плохо и был беспечным. В конце концов он стал дряхлым и неработоспособным и ходил, опираясь на две палки, ибо выпрямиться уже не мог и умер немощным калекой семидесяти восьми лет, похоронен же был в церкви Оньисанти во Флоренции в 1515 году.

(Джорджо Вазари. Жизнеописания)

Историческая картина времени

Остается вновь обратиться к историческим событиям и политической жизни Италии вообще и Флоренции в частности.

Итак, Сандро жил и работал при Лоренцо Великолепном. Что предшествовало правлению Лоренцо?

Флоренция. "Отец отчизны” Козимо Медичи, не имевший никаких титулов, кроме этого, данного приверженцами, фактически был неограниченным диктатором во Флоренции в течение тридцати лет (1434–1464). Но внешняя форма народовластия была соблюдена: народное собрание существовало, именно оно дало право Козимо создать комитет контроля за выборами должностных лиц, а они, в свою очередь, опускали в урны жребии с именами только людей Медичи или нейтральных граждан. Сохранялась видимость свободы. Богатые враги Медичи были либо устранены, либо куплены, последних ввели в правительство и дали им возможность обогащаться.

Банкирский дом Медичи занимался финансами папы, взимая налоги, имея отделения в Лондоне, Брюгге (Фландрия), Авиньоне и Лионе (Франция), Риме, Милане и Неаполе. Флорентийские власти умело сотрудничали с могущественной Венецией. Реальную опасность для этих городов-республик представляли Миланское герцогство и Неаполитанское королевство. Ясно, что ситуация внутри Италии в XV в. была достаточно взрывоопасной.

Относительный покой был обеспечен, когда в 1454 г. в Лоди был заключен мир на 25 лет между Флоренцией, Миланом, Неаполем и Ватиканом. Это событие окончательно укрепило власть Козимо Медичи. Это был умный и, конечно, хорошо разбиравшийся в людях человек. Будучи баснословно богатым, он обычно был скромно одет, соблюдал благопристойность, как простой горожанин. Внешний демократизм Козимо помогал ему не раз.

"Во Флоренции политиками были все... Не всегда во Флоренции политический опыт накоплялся в спокойной обстановке, иногда его приходилось усваивать под звон мечей, под грохот разрушаемых зданий, под жуткое гудение набата в дыму пожаров: среди заговоров и революций. А в мирное время политика сплеталась с весельем, ей вторили карнавальные песни и хороводные припевы” (Н. Макиавелли. История Флоренции).

После смерти Козимо и недолгого бесславного правления его сына Пьеро наступила эпоха, носящая имя внука Козимо — Лоренцо, прозванного Великолепным.

Что происходило в то время, когда формировался и развивался талант Боттичелли?

Правление Лоренцо длилось с 1469 по 1492 г., он получил власть в двадцать лет. Это было полновластное личное правление, тяготевшее к монархическому, но сохранившее внешние формы республиканских учреждений.

В городе в это время было примерно 98 тысяч жителей. В заседаниях Большого Совета (род народного собрания) могли участвовать 3 тыс. 200 человек. Численность Большого Совета постоянно менялась. Когда в нем было несколько сот, то это называли тиранией, когда несколько тысяч — демократией. Именно сотни были представителями аристократии, а тысячи — народа. Но народ в Большом Совете — это по преимуществу богатые ремесленники. Те же простолюдины, которые не входили в него, назывались "плебс”. Положением этой части населения были мало озабочены власти, это был "материал” в борьбе за нее. Но низы общества, несмотря на бесправие, не были безгласны. Навсегда запомнила Флоренция восстание чомпи (наемных рабочих мануфактур) в 1378 г. — попытку низов общества захватить городскую власть.

За время своего правления Лоренцо Медичи пережил заговор против себя и своей семьи. Его брат Джулиано Медичи был убит, сам Лоренцо ранен, но и злоумышленники были уничтожены: их разрубленные тела несколько дней наводили ужас на жителей города и в то же время вызывали восхищение смелым отпором, который дал Лоренцо своим врагам.

Какие события произойдут совсем скоро, после написания знаменитых "Весны” и "Рождения Венеры”? Их предчувствует автор, создавая свои шедевры.

Незадолго до смерти Лоренцо Медичи добился того, что папа римский назначил его малолетнего сына Джованни кардиналом (впоследствии он станет папой Львом X). "Это величайшее дело, которое я совершил для блага нашей семьи!” — восклицает Лоренцо Медичи по этому поводу.

Но Флоренцию ждали трудные времена. Бездарный сын Лоренцо сдал французам тосканские крепости, охранявшие Флоренцию с севера. Народ, возмущенный трусостью правителя, изгнал семейство Медичи. Была восстановлена республика. Фактически во главе ее стал настоятель доминиканского монастыря Сан-Марко Джироламо Савонарола. Это он пригрозил французскому императору Карлу ХVIII народным восстанием и тем самым заставил его покинуть город.

Неистовый доминиканец ощущал себя пророком, он был религиозным фанатиком для одних и праведником, подвижником, народным заступником для других. Он обличал знать, призывал к равенству сословий, мечтал о чистоте нравов во имя Христа. Он проклинал раскрепощенное и светлое искусство, возродившее античные традиции. Под воздействием его проповедей в огонь летели книги Гомера, Плутарха, Горация, Вергилия, Овидия, картины современных художников. Сандро Боттичелли своими руками бросил в огонь некоторые свои картины.

Жизнерадостная Флоренция превратилась в монастырь. Вместо карнавальных шествий — костры, на которых горели парики и маски, дорогие одежды и драгоценности.

Савонарола проклинал папство как источник всех грехов, он требовал призвать его на трибунал Собора европейской церкви.

Папа Александр VI на основании вымышленных обвинений объявил Савонаролу еретиком и в 1498 г. приказал сжечь его на костре. Народ тоже уже тяготился своим духовным диктатором, тем более что религиозно-моральные реформы нисколько не изменили материального положения бедняков. Так завершился еще один поворот в судьбе Флоренции.

В 1498–1512 гг. Флоренция вновь была олигархической республикой.

Вывод. Творчество художника — не только отражение его личности. В нем преломляются и выражаются время и место, где он живет и творит. События, которые происходят вокруг него и участником которых он является, люди, с которыми он связан, — все это неминуемо влияет на его мироощущение и отражается в его произведениях. Этим объясняется та грусть, которой пронизаны картины Боттичелли. В них сквозит предчувствие грядущей катастрофы.

6. Домашнее задание

Прочитайте текст "Накануне шедевра”.

Расскажите о состоянии души художника, которое вызвало к жизни картину "Весна”.

Текст для работы

Накануне шедевра

Странные багровые тени метались по мощной каменной кладке стен. Бронзовые светильники то вспыхивали, то гасли. Их трепетное пламя мерцало на узорчатых старых щитах, массивных зазубренных мечах, острых позолоченных копьях, украшавших зал. Алые блики озаряли серые, усталые, помятые лица гостей. Огонь факелов сверкал в драгоценных рубинах, изумрудах, алмазах, рассыпанных обильно по платьям и прическам дам. Близился рассвет. Его робкое сияние проникало сквозь зашторенные окна. Синие холодные искры приближающегося утра играли в тонких гранях богатой посуды. За тяжелыми роскошными драпировками, за коваными решетками, где-то прорывая черный заслон пиний и мирт, брезжила заря. В зале было душно. Неясный говор, нежный шепот, невнятный лепет струн, приглушенный хохоток, звон бокалов... Во главе овального стола сидел Лоренцо Медичи. Его нервное некрасивое лицо с крупным носом, квадратным подбородком было задумчиво. Пухлый чувственный рот болезненно кривился. Вдруг тонкие, будто нарисованные брови поднялись, упрямый лоб наморщился. Лоренцо положил крепкую узловатую руку на плечо соседа и сказал: "Анджело, прочти строки из стансов о джостре. Ты видишь, как тоскует Джулиано?” Поэт опустил глаза. Но это было минутное раздумье. Он приподнялся, вытянул руку —зазвездились перстни. Наступила тишина. Анджело раскрыл рот, и... вместо стихов гости внезапно услыхали стон. Поэт разрыдался. "Не могу, — прошептал Полициано, — я вспомнил Симонетту”. "Читай!” — резко вскрикнул Лоренцо Великолепный.

Первые голубые лучи рассвета выхватили из пурпурных сумерек мокрое от слез лицо поэта:

Она бела и в белое одета;
Убор на ней цветами и травой
Расписан; кудри золотого цвета
Чело венчают робкою волной.
Улыбка леса — добрая примета:
Никто, ничто ей не грозит бедой.
В ней кротость величавая царицы,
Но гром затихнет, вскинь она ресницы.

Полициано оборвал строку. Миг царило безмолвие. Казалось, колыхнулись занавеси и вместе с лучами зари к живым влетела душа Симонетты Веспуччи… Высокий стройный Джулиано Медичи со смоляной гривой волос, обрамлявших чеканное, словно литое из бронзы лицо, подошел к стихотворцу и нежно обнял его. "Ты сделал невозможное, — проговорил Джулиано, — твои стихи заставили жить среди нас несравненную Симонетту”.

Боттичелли задумался. Он стоял в тени глубокой ниши. Художник тяжело переносил ночные дворцовые пиры, хотя любил застолье. Но вот здесь, на вилле Кастелло, он устал от шума, назойливых громких тостов, лести, криводушия — всего того, что сопровождает жизнь любого княжеского двора. Сын кожевника, Сандро отлично чувствовал, что здесь он чужой. Но самое неприятное было то, что живописец слишком остро видел. Иногда ему становилось не по себе от этой беззащитной открытости для его проникающего взора чужих тщательно скрываемых мыслей и желаний. Представьте, сколько наблюдал он зловещих задумок, маскируемых ловкой сладкой улыбкой!

Стихи Анджело Полициано он слушал далеко не первый раз. Ведь со времени знаменитой джостры — турнира, где победил сиятельный Джулиано, — прошло уже несколько лет. Но Боттичелли не только отлично видел, но и также все помнил... Да и как можно было забыть великолепный праздник и красавца в ослепительном наряде из серебряной парчи, изукрашенном жемчугом, "принца юности” Джулиано Медичи, и рядом с ним "даму сердца”, неповторимую его возлюбленную Симонетту Веспуччи? Не было ничего прекрасней этой пары. Казалось, жить бы им и радоваться. Судьба же решила по-своему. Загадочно, нелепо. Вскоре Симонетта умирает.

Итак, близилось утро. Боттичелли ждала картина, которую он начал и задумал назвать "Весна”. Мастерская на Новой улице заждалась хозяина. "Нет, надо бежать”, — подумал Сандро и через миг был в парке, окружавшем виллу.

Купол еще сумеречного майского неба опирался на темные башни кипарисов. Над самым горизонтом лучистая звезда встречала зарю. Роса сверкала на листьях, стеблях травы, рассыпалась миллионами искр. Боттичелли брел вдоль зеленых аллей, мимо уютных беседок, тенистых гротов. Его встречали белые мраморные призраки античных богов. Журчали фонтаны. Глубокий покой царил в природе. Тишина, казалось, объяла всю землю, и Сандро подумал, что минувшая ночь ему приснилась.

Внезапно перед глазами предстала молодая черешня. Прелестная, как невеста. "Она бела и в белое одета”, — вспомнились стихи Полициано. Рассвет набирал силу, и в лучах солнца мнилось, что каждый цветок дерева словно повернулся к художнику. Бот