Новый дворцово-парковый ансамбль получил назва­ние «Летний дворец» царя. Сам Петр I именовал его «огородом», а впоследствии он стал называться Летним садом.

Уже через несколько лет своего существования Лет­ний сад стал центром политической, официальной жизни, придворных церемониалов и торжеств.

В петровскую эпоху сад занимал примерно ту же территорию, что и сейчас. От берега Невы до середины участка был устроен парадный парк, а да­лее, до реки Мойки, — «огород» с плодовыми деревья­ми, грядами овощей, теплицами. Здесь был вырыт для разведения рыбы «карпиев пруд», построен «амбарец для клажи материалов», оранжереи, в которых зимой хранились южные расте­ния, летом выставлявшиеся в кадках на аллеи и пло­щадки сада.

В последние годы царствования Петра близ Карпиева пруда архитектор М. Земцов начал создание зеле­ного лабиринта с «фабольными» фонтанами: каждый фонтан украсили свинцовыми скульптурными изображе­ниями персонажей басен Эзопа. По мысли царя, это убранство фонтанов должно было иметь нравоучительное значение.

За рекой Мойкой, на месте нынешнего Инженерного замка, находились «фряжские итальянские погреба», где хранились заморские вина и всякие припасы для цар­ского стола. К западу от погребов, на берегу Мойки, раскинулся еще один сад — третий, с дворцом, извест­ным под названием «Золотые хоромы» Екатерины I.

Согласно требованиям тогдашнего паркостроения Летний сад получил строго геометрическую планировку. Прямые и радиальные аллеи разделяли его на отдель­ные площадки — боскеты (квадраты зеленого массива, со всех сторон обрамленные деревьями). В саду устрои­ли водоемы геометрических очертаний, разбили богатые цветники, где выращивались любимые Петром тюльпа­ны, нарциссы, лилии, розы и многие другие цветы. Де­ревья и кусты, привезенные с разных концов России и даже из-за границы, образовали густой зеленый наряд сада. Их коротко стригли (как требовали правила парков XVIII в.), придавали кронам причудливые формы. Вдоль аллей и вокруг открытых площадок под­стриженные деревья образовывали плотные зеленые стены — шпалеры, высота которых порой достигала трех метров.

Парк пересекали также «огибные дороги»: длинные крытые коридоры из каркасов с привязанными к ним молодыми деревцами липы. В этих крытых аллеях было так темно, что в них даже днем зажигали подвесные фонари.

В некоторых боскетах росли яркие цветы, в других стояли мраморные статуи, беседки (люстгаузы), волье­ры для птиц. Недалеко от главной аллеи, в боскете, был прорыт овальной формы водоем с островком в центре, на котором возвышалась беседка в виде китайской па­годы. Современники утверждали, что, когда Петр хотел побыть один, он уединялся здесь: в небольшом челне его перевозил на остров карлик.

Особую роскошь и живость придавали саду фонта­ны. Известно, что Петр питал большое пристрастие к фонтанам и без них не мыслил настоящего сада, способ­ного соперничать по красоте своей со знаменитыми парками Версаля. Поэтому, намечая план «огороду», одно из первостепенных мест он отвел сооружению си­стемы водометов. Уже в 1705 г. царь приказал зод­чему Ивану Матвееву «учинить приготовление свай, ко­леса великого... також двух с пальцами и несколько шестерен». Петр пояснил, что «сие надобно для возведе­ния воды к фонтанам», и просил «весною перебить тое речку, которая идет мимо моего двора». При этом он послал чертеж водоподъем­ного устройства.

Весной 1706 г. эти работы были выполнены и на­чата установка первых фонтанов. Но, видимо, их струи не отличались большой высотой и мощностью, и Петр стал искать возможности увеличить силу взлета воды. Во время заграничного путешествия в 1716—1717 гг. он купил изобретенный англичанином Томасом Соверном паровой насос. Его-то и было решено исполь­зовать для подачи воды к фонтанам сада. Петр писал в то время обер-комиссару Петербурга князю А. Черкасскому, ведавшему строительными работами в летней резиденции царя в Петербурге: «При­сланную медную машину, которая гонит огнем воду, вели скорее собирать у Летнего дома по чер­тежу мастера, который с тою машиною прислан, дабы я при возвращении своему увидел ее действо». Таким образом, здесь впервые в мире нашел практиче­ское применение паровой насос Соверна — одно из зна­чительных достижений техники начала XVIII столетия.

Чтобы создать необходимый запас воды для фонта­нов Летнего сада, в 1718 г. начали прокладывать ка­нал из реки Лиги в пруды-накопители, вырытые в рай­оне нынешней улицы Некрасова. Из этих прудов вода по трубам шла к устроенным на Фонтанке водовзводным башням.

Число фонтанов в саду постоянно увеличивалось. На главной аллее, в боскетах, в прудах сверкал бисерный узор водяных струй. Мраморные и позолоченные ста­туи, вазы, маскароны придавали им особую красоту. Чаши водоемов, сделанные из различных пород мра­мора, раковин, пудожского камня, завершали художе­ственную отделку фонтанов.

Через канал, который отходил от Лебяжьего и отде­лял парадную часть сада от хозяйственной, был переки­нут мостик. Здесь установили модные в то время «фон­таны-шутихи»: тот, кто вступал на мост, не зная об осо­бенностях его устройства, оказывался среди струй, вы­рывавшихся из-под ног. Уже после смерти Петра в се­веро-западном углу сада был сооружен каскад.

К 1725 г. в Летнем саду насчитывалось 23 фон­тана, а немногим позднее их было около 50.

На аллеях, в зеленых нишах шпалер, на открытых площадках сада, перед дворцовыми постройками стоя­ло много мраморных статуй и бюстов. Это скульптур­ное убранство явилось необычным новшеством для Рос­сии, поскольку в допетровское время в русском изобразительном искусстве преобладали религиозные темы и сюжеты, а монументальная светская скульптура не была еще создана. На Западе скульптурное убранство являлось обязательным элементом сада, и Петр не захотел отступать от общего правила. Для украшения Летнего сада, парков Петергофа, Стрельны и других дворцово-парковых ансамблей по его указаниям были приобретены в Италии и доставлены в Россию лучшие произведения садовой скульптуры того времени. Свыше 150 мраморных статуй и бюстов укра­шали только парадную часть сада на Неве.

Пожалуй, ранее других здесь появились бюсты из­вестного польского полководца XVII в. короля Польши Яна Собеского и его жены Марии-Казимиры Собеской. На тех же самых местах, что и при Петре I, стоят эти бюсты и поныне.

В 1717—1724 гг. была закуплена большая часть произведений крупнейших венецианских скульпторов конца XVII — начала XVIII в. «Амур и Психея», «Немезида», «Церера», «Ночь» и многие другие статуи, представляющие огромную художественную ценность, украшают Летний сад и сейчас.

В те же годы появилась здесь и античная статуя Ве­неры (неизвестного автора). Она была куплена в Риме доверенным царя Ю. Кологривовым и отдана для ре­ставрации одному итальянскому скульптору. Когда чи­новники папы римского узнали о приобретении Кологривова, «Венера» была конфискована, так как указ папы Клемента XI запрещал вывоз из страны произве­дений древности. Сообщая Петру о ценности статуи и о том, что случилось с ней, огорченный Кологривов за­ключал свое донесение словами: «Лучше я умру, чем моим трудом им владеть». Ему на помощь прибыл в Рим находившийся в то время в Италии приближенный Петра I С. Рагузинский. Был придуман остроумный план: в обмен на статую Венеры предложить папе мощи Бригитты католической церкви, кото­рые были обнаружены в одном из соборов Ревеля (Тал­лина). Такое предложение папа вынужден был принять, так как не подобало главе католической церкви прене­брегать реликвиями культа. А в знак признательности папа подарил статую Венеры русскому царю. Ныне она хранится в Эрмитаже и известна под названием «Венеры Таврической». В конце XVIII в., подаренная Екатериной II князю Потемкину, статуя находилась в Таврическом дворце — отсюда ее позднейшее на­звание.

Мраморная скульптура Летнего сада служила не только его украшением, она была призвана в аллегори­ческой форме прославлять общественно-политические события того времени, преобразовательную деятельность Петра I, пропагандировать светскую культуру. Так, спе­циально в память победы над Швецией в Северной войне, была заказана для Летнего сада скульптура «Мир и Изобилие», или «Ништадтский мир».

На высоком гранитном постаменте — две фигуры из белого мрамора. Одна из них — богиня Изобилия, кото­рую современники отождествляли с Россией. Правой ру­кой она гасит горящий факел, что означало на языке аллегории окончание войны. В ее левой руке — рог изо­билия, символизирующий экономическую мощь страны. Вторая, крылатая фигура — богиня Славы. Лавровым венком она украшает голову богини Изобилия. Внизу —  трофеи военных побед и умирающий лев (аллегориче­ское изображение поверженной Швеции). В лапах льва — картуш, на котором высечено латинское изре­чение: «Велик и тот, кто дает, и тот, кто принимает, но самый великий тот, кто то и другое совершить может».

Автор композиции — известный итальянский скульп­тор П. Баратта. В настоящее время группа «Мир и Изо­билие» расположена у северного фасада Летнего дворца.

Такие статуи, как «Минерва», «Слава», «Милосер­дие», «Правосудие», «Мореплавание», «Изобилие», так­же имели аллегорический смысл. Они призваны были служить укреплению самодержавной власти царя, про­славлять его как мудрого правителя страны и талантли­вого полководца.

У Фонтанки, там, где ныне стоит Павильон Росси, в 1713 г. началось строительство грота. Его проект был разработан архитектором А. Шлютером. Но сооружение грота затянулось на многие годы, и в его созда­нии принимали участие несколько виднейших архитек­торов Петербурга. После смерти Шлютера строитель­ством грота ведал его ближайший ученик И. Маттарнови, затем архитекторы Н. Микетти и Ж.-Б. Леблон, достраивал и декорировал интерьеры грота М. Земцов.

В архивах сохранилось много различных сведений, дающих представление о том, каким был грот в Лет­нем саду. Три его зала объединялись большими ароч­ными проемами. Над центральным проемом возвышался высокий стеклянный купол. Под ним был устроен фон­тан, украшенный свинцовой позолоченной фигурой Неп­туна, стоящего в колеснице с впряженными в нее мор­скими конями. Стены были отделаны туфом, разноцвет­ными морскими раковинами, толченым стеклом. Мрамор­ные барельефы, статуи и бюсты довершали декор. Здесь же находился орган, приводившийся в действие водой.

Внешний вид грота также был ярок и наряден. Углы красивых кирпичных стен украшались рустовкой. Окон­ные и дверные проемы обрамлялись выразительными лепными гирляндами. Над входом возвышалась скульп­турная композиция из двух сидящих фигур, державших огромный картуш. Крыша по периметру была обнесена парапетом, и на нем установлены статуи «Терпсихора», «Флора», «Сибилла», «Фортуна» и другие.

Грот во времена Петра I считался выдающимся сооружением Петербурга. Его называли «диковинкой».

В первые годы существования Летнего сада его ал­леи и площадки подступали к самой Неве: набережной тогда не было. Главным входом в сад служила пристань на берегу. В дни торжественных приемов и ассамблей сюда спешили гости на яликах, яхтах, лодках. У при­чалов были возведены три дубовые галереи для гостей. Во время праздничных гуляний в этих галереях накры­вались столы и устраивались танцы. Центральная из них, богато убранная, стояла на оси главной аллеи сада. Отсюда открывалась перспектива нарядного зеленого коридора с прекрасными фонтанами, мраморными ста­туями, эффектно выделявшимися на фоне темных шпа­лер. Гостей приглашали осмотреть сад с его затеями и диковинками.

О том, как выглядел Летний сад во время царство­вания Петра, подробно рассказал все тот же Берхгольц:

«Сад этот имеет продолговатую форму; с восточной стороны к нему примыкает Летний дворец царя, с юж­ной — оранжерея, с западной — большой красивый луг (на котором, при всех празднествах, обыкновенно стоит в строю гвардия), а с северной он омывается Невою... У воды стоят три длинные открытые галереи, из кото­рых длиннейшая — средняя, где всегда при больших тор­жествах, пока еще не начались танцы, ставится стол со сластями. В обеих других помещаются только столы с холодным кушаньем. В средней галерее находится мраморная статуя Венеры, которою царь до того до­рожит, что приказывает ставить к ней для охранения часового.

Против этой галереи — аллея самая широкая во всем саду: в ней устроены красивые фонтаны, бьющие до­вольно высоко. Вода для них проводится в бассейны из канала с помощью большой колесной машины, отчего в ней никогда не может быть недостатка. У первого фон­тана — место, где обыкновенно царица бывает со свои­ми дамами, а далее, у другого, стоят три или четыре стола, за которыми пьют и курят табак...

Вправо от этой круглой и разделенной четырьмя ал­леями площадки, с одной стороны стоит прекрасная ста­туя с покрытым лицом, у подножья которой течет или, лучше сказать, бьет вода со всех концов, а с другой на­ходится большой птичник, где многие птицы частью свободно расхаживают, частью заперты в размещенных вокруг него небольших клетках. Там есть орлы, черные аисты, журавли и многие другие редкие птицы.

Тут же содержатся, впрочем, и некоторые четвероно­гие животные, как, например, очень большой еж... Кроме того, там есть еще синяя лисица, несколько соболей и пр. В высоком домике с восточной стороны множество пре­красных и редких голубей...

На другой стороне фонтана, против упомянутой ста­туи, устроена в куще деревьев небольшая беседка, окру­женная со всех сторон водою, где обыкновенно проводит время царь.

На воде плавает здесь большое количество самых редких уток и гусей, которые до того ручны, что позволяют кормить себя из рук. По берегу вокруг расставле­ны маленькие домики, где они, вероятно, запираются на ночь. Здесь же красуется вполне снаряженный кораб­лик, на котором иногда потешается шут царя.

Против большого птичника устроен еще, в виде водо­пада, красиво вызолоченный мраморный фонтан, укра­шенный многими позолоченными сосудами. Это место (где находится также и оранжерея), бесспорно, одно из лучших в саду. Все оно обсажено кустарником и окружено решеткой...

Далее отсюда, вправо, стоит большая сплетенная из стальной проволоки клетка с круглым верхом, наполнен­ная всякого рода маленькими птицами, которые целыми группами летают и садятся на посаженные внутри ее деревца...

Кроме того, в этом саду находится приятная рощица и устроено еще несколько фонтанов. Одним словом, там есть все, чего только можно желать для увеселитель­ного сада...»

Восторженно писал о Летнем саде Феофан Прокопович:

«...дом царский на брезе полуденном Невы, при самом ея на помянутые струи разделении построенный, и при нем вертоград образцом италианским насаженный, с прекрасными архитекторскими гульбищами дивную являет красоту, и пловущих по реке увеселяет».

Почти одновременно с закладкой сада началось устройство Летнего дворца Петра I. На том месте, где сей­час стоит дворец, сначала было деревянное здание (хо­ромы) шведа.

В «Описании Петербурга и Кроншлота», относя­щемся к 1710—1711 гг., автор-иностранец указывал:

«В Неву впадает небольшая речка или канава. Вплоть у этой речки царская резиденция, т. е. небольшой домик в саду, голландского фасада, пестро раскрашенный, с золочеными оконными рамами и свинцовыми перепле­тами».

Видимо, в этих хоромах Петр и жил до постройки существующего дворца. Затем он приказал Меншикову перенести их «в новое место, что близь Калинкина», а тут построить каменные палаты. В августе 1710 г. начали забивать сваи под каменное здание и строить фундамент.

С севера к зданию подступала Нева, с востока — Фонтанка, с юга — искусственная гавань в виде ковша, и только западной стороной дворец был обращен в па­радный сад.

Кстати, близость воды определила и дополнительные трудности строительства. Меншиков сообщал Петру в одном из писем: «Под Ваши полаты из фундамента воду выливают, для чего нарочно из Москвы свою машину я привести велел, однако по сие время вылить не могут». Немалого труда стоило и укрепление берегов, сооружение подпорных стенок с восточной и южной сторон дворца, спусков к причалам.

Автором проекта дворца был Д. Трезини.

В облике этого здания отразились характерные осо­бенности архитектуры раннего Петербурга: простота и строгость форм, геометрическая четкость плана, скром­ность декорировки фасадов. Интерьеры носили прежде всего интимный характер: небольшое количество ком­нат (по шести в каждом из двух этажей) было рассчи­тано только на личные потребности царя и его семьи.

Подсобных помещений, за исключением поварен, не было. Последнее, видимо, объясняется и тем, что одно­временно со строительством дворца возводилось боль­шое здание, которое рассматривалось как своего рода дополнение к дворцу.

Вдоль Фонтанки тогда же были построены двух­этажные каменные палаты. Восточная сторона их фун­дамента также уходила в воды реки, северный фасад примыкал к гавани, а с дворцом Петра они соединялись крытой каменной галереей. Судя по чертежам, их архи­тектура имела много общего с архитектурой дворца.

Хотя это здание было примерно в три раза больше, чем царский дворец, служебное назначение его подчер­кивалось названием — «людские покои», т. е. помеще­ния, которые отведены для людей, обслуживающих двор царя. Правда, это название, возникшее еще в са­мом начале строительства, впоследствии оказалось не совсем точным.

Долгое время не было известно, что же именно на­ходилось в помещениях людских покоев, где насчиты­валось свыше сорока комнат. Обнаруженный в Архиве древних актов документ дает полное представ­ление о назначении и характере использования этого здания. Как явствует из описи, тут находилась канце­лярия кабинет-секретаря А. Макарова, жил князь Фе­дор Прозоровский, ведавший имуществом Екатерины, размещались караульные солдаты, стрелки, матросы, столяр, портные, голландский часовщик и т. п. В неко­торых комнатах хранились привезенные из-за границы ящики «с голландскими картинами» и изразцами, с ки­тайскою посудой, «с кроватями и к ним уборы», с су­довыми припасами, «с платьем государыни».

Но наряду с этим из описи видно, что по характеру использования некоторые комнаты были фактически дворцовыми, как и одноэтажная галерея, соединявшая покои с дворцом. Например, упоминается большой зал, где находилась Янтарная комната — подарок Фрид­риха, короля прусского, Петру I. Большая уникальная коллекция янтаря была одной из диковинок, и, видимо, ее показывали гостям. Впоследствии Янтарную комнату перенесли в Екатеринин­ский дворец в Царское Село и в годы войны она была похищена фашистами.

Одна из комнат была занята «раритетами». В описи не говорится, какими именно, однако надо полагать, что речь шла об анатомической коллекции Рюйша, впоследствии переданной в Кунсткамеру.

Интересны сведения еще об одной комнате. В описи говорится: «в ней машины и книги». О каких машинах шла тут речь? Возможно, о новых токарных станках А. Нартова, а может быть, это машины, оставшиеся по­сле смерти А. Шлютера, которого Петр держал возле себя, в летнем доме, и часто работал вме­сте с ним.

Но главное, что стало известно из описи, — это ме­стонахождение библиотеки Петра I. До сих пор знали, что она размещалась на «летнем дворе», но где именно, оставалось загадкой, так как ни одно из помещений дворца не могло вместить обширное собрание книг. Судя по описи, о которой говорилось выше, сохранив­шейся в архиве подрядной столяра Семенова, удалось установить, что для библиотеки было отведено три ком­наты верхнего этажа людских покоев.

По приказу Петра для нее изготовили специальные шкафы разных размеров и форм. Здесь были шкафы с застекленными и глухими дверцами, угловые и стенные, для больших и маленьких книг. Посредине самой вме­стительной комнаты стоял длинный стол с ящиками для хранения планов и чертежей.

Библиотека Петра насчитывала более 2000 томов. Среди них были интереснейшие экземпляры по самым разнообразным отраслям знаний. Имелись книги о том, как строить крепости и дворцы, как создавать регуляр­ные парки, сооружать триумфальные ворота, как строить корабли и галеры. «Книга Марсова» рассказывала об искусстве ведения войн. Здесь можно было увидеть «Ме­таморфозы» Овидия, басни Эзопа, книги по архитектуре, механике, медицине.

Галерея, соединявшая дворец и людские покои, со­стояла из ряда комнат, следующих одна за другой. По некоторым данным, в летнее время здесь жили дочери Петра и Екатерины—Анна и Елизавета — и, что со­вершенно точно, дети царевича Алексея — Петр и На­талья.

После смерти Петра I, в 1725 г., в покоях жил Петр II, позднее здесь помещался архив придворной конторы. Когда в 1780 г. строилась гранитная набе­режная реки Фонтанки, по приказу Екатерины II зда­ние разобрали, а гавань засыпали.