В XVIII в. законодателями мод в России были придворные дамы и кавалеры, по которым равнялось остальное столичное, а в последней четверти века и провинциальное дворянство. Подражала им также некоторая часть богатого купечества и разночинцев. В основном же купцы и их семьи одевались в русское национальное платье, перенимая лишь немногое из модного ко­стюма.

Городской костюм, принятый повсеместно в Западной Европе, был введен в России указом Петра I в 1700 г.: «О ношении платья на манер венгерского». В 1702 г. уже предписывалось: «Всякого чина людям, кроме духовенства и пашенных крестьян, носить платье саксонское, немецкое или французское, а русского не носить, не делать и им не торговать».

Академик И. Георги, ездивший по стране через десять лет после издания указа, пи­шет: «Дворянки первого и до последнего клас­са, даже в самых отдаленнейших от столиц рос­сийских местах, одеваются так же по принимае­мым от времени до времени из европейских госу­дарств модам, редко по предписанному указами образцу, отдаляющему от беспутной и разори­тельной роскоши. Последняя и скудная дворян­ка, да что еще хуже, служанка старается наря­жаться в модные лоскутки каких-либо женских нарядов великой цены, по назначению моды, а не по внутреннему вещей, составляющих те наряды, достоинству и все не на русский, а на ино­странный образец, большей частью европей­ский».

Сам Петр I в воспоминаниях и портретах предстает перед нами обычно в красной фризовой куртке и холщовых белых штанах и в зеленом мундире Преображенского полка.

После указов о гражданской одежде вводится французский костюм для государственных служащих. К тому же каждый класс из «Табели о рангах» носил одежду из определенной ткани, жены так же.

Вот как описывает Пушкин в «Арапе Петра Великого» женскую одежду высшего света:

«Дамы сидели около стен; молодые блистали всею роскошию моды. Золото и серебро блистало на их робах; из пышных фижм возвышалась, как стебель, их узкая талия; алмазы блистали в ушах, в длинных локонах и на шее. Они весело повертывались направо и налево, ожидая кавалеров и начал танцев. Барыни пожилые старались хитро сочетать новый образ одежды с гонимою стариною: чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кирилловны, а робронды и мантильи как-то напоминали сарафан и душегрейку».

Обычно женщины носили высокий фонтаж (головной убор с гофрированным кружевом), узкий лиф, блузу с широкими полудлинными рукавами и юбку с оборками по низу.

После Екатерины I и до восшествия на престол в 1741 г. Елизаветы Петровны петербургскую моду дворянства  диктовали в основном германские вкусы. Петербургские мещане, небогатые купцы и ремесленники до самой революции носили обычно жилет поверх длинной цветной рубашки.

Но женщины, как во все времена, стремились к большему.

Вот что пишет о петербургской моде времен Анны Иоанновны уже знакомая нам английская гувернантка Элизабет Джастис:

«Что касается одежды в России, то там, как и в любом обществе любой страны, каждый появляется в одеждах, присущих его отечеству. В обычае русских женщин носить европейское платье; на голову они надевают шапочку с верхом из бархата, сукна или дорогого шелка, отороченную мехом примерно на полквартера (примерно 12 см) в высоту; белье про­стое, башмаки и чулки редки. Замужние женщины укладывают воло­сы под головной убор, так что вы не можете их видеть, хотя они у всех очень длинные; однако для замужней женщины считается неприлич­ным показывать их. Незамужние стягивают волосы на затылке лентой, носят жакет без рукавов. Юбки обычно сшиты из очень яркой ткани. Головные уборы даже у бедных людей спереди жесткие благодаря картону и возвышаются над лбом примерно на полквартера; сверху накладывают бисер, золотые или серебряные галуны либо что-нибудь другое, приятное на вид. Эти головные уборы они покрывают кусочка­ми сукна, шелка или миткаля длиной около ярда и держат их за два конца руками, а другие свешиваются над плечами.

Зимой русские одеваются в подбитые дорогим мехом жакеты, до­стигающие до бедер. Некоторые ходят в них и летом, чтобы, как они говорят, не впускать жару. Но я придерживаюсь мнения, что это делается напоказ, так как они обычно сшиты из дорогого шелка; рус­ские приобретут красивый жакет и шапку, даже если за душой у них не останется ни гроша».

Здесь Джастис права. Вышел даже в 1742 г. указ о людях, которые «не рассуждая о крайнем своем разорении, но только б нарядными себя показать, как сами, так и их жены и дети, не по достоинству своему, носят пребогатые с позументом и из серебряных и золотых материй платье, и делают зело же богатые на людей ливреи…».

Под влиянием двора и богатейшего дворян­ства с каждым годом возрастала роскошь и пыш­ность модного платья. Историк М. Щербатов утверждал, что «часто гардероб составлял почти равный капитал с прочим до­статком какого-нибудь придворного и щеголя».

Богатые дворяне выписывали нарядные ко­стюмы из Парижа или Лондона, или покупали их у торговцев модными товарами, привозивших готовые платья, материи и всякие модные мело­чи из-за границы, или заказывали их в ино­странных мастерских.

Крепостные портные и портнихи, обученные по таким образцам, шили одежду для небогатых дворян, а также домашнее платье и ливреи в знатных домах.

Для всего XVIII в., за исключением по­следних нескольких лет, характерно женское платье с тесно облегающим фигуру декольтиро­ванным корсажем и более или менее широкой юбкой.

Модные новости, какие приносит каждый год или каждый сезон, не меняют основного харак­тера костюма, не создают нового «силуэта» фи­гуры. Они чаще всего касаются цвета или ри­сунка материи, отделки платья, фасона рукавов, длины юбки, формы выреза корсажа и т. п. Такие варианты моды легко воспринима­ются, быстро распространяются и так же быстро исчезают, уступая место новым маленьким изо­бретениям моды.

Изменения костюма, резко преображающие весь облик фигуры, происходят относительно редко, они постепенно завоевывают общее приз­нание и удерживаются в течение длительного времени.

За вторую половину XVIII в. такие изме­нения костюма происходят трижды.

Первое изменение касается фасона юбки. До начала 1760-х годов юбки нарядных платьев но­сят на «панье», то есть сверх нижней юбки, имею­щей форму колокола и обшитой несколькими (5—8) обручами, полосами плотной ткани со встреченными в нее косточками китового уса или же обшитой в несколько рядов плетеньем из тростника. К концу 1750-х годов «панье» так сильно расширяет подол юбки, что дамы уже не могут пройти в обычную одностворчатую дверь, не могут сесть в обычный экипаж. Ежемесячное из­дание «Трудолюбивая пчела» сообщает в 1759 г. в «Письме к смотрителю»: «...кра­савицы совсем исшалились. Их юбки, ко­торые пучиться и расширяться начали перед вашим отъездом, делают теперь преужасную ок­ружность, которая день ото дня увеличивается... они приобрели в широте то, что в высоте потеря­ли (вышли из моды очень высокие головные уборы) и против всех правил архитектуры рас­ширяют основание, а верх уменьшают... Многие рассмотрительные особы думают, что с некото­рого времени наш пол сделался весьма смелым и что сии китовыми обручами обложенные юбки введены в употребление для того, чтоб нас не близко к себе допускать...».

В начале 1760-х годов появляются набедрен­ные эластичные фижмы, заменя­ющие «панье». Они не только не уменьшают ши­рины юбки, но еще расширяют ее в боках. Удоб­ство фижм заключается в том, что они эла­стичны и их можно сжать локтями, кроме того, подол платья становится мягким. Платье не си­дит так топорно, как на «панье», а слегка ко­лышется при движении.

Следующее коренное изменение контура фигуры происходит в самом конце 1760-х годов. Юбку платья перестают «раздувать» на боках. Вместо этого вводится турнюр, сначала неболь­шой, а в 1770—1780-х годах довольно объеми­стый ватный валик, который прикрепляется сза­ди, немного ниже уровня талии, под юбку. Все сборы платья драпируют теперь не на боках и сзади, как раньше, а только на турнюре. Корсаж по-прежнему тесно облегает фигуру до уровня бедра. Одновременно с турнюром появляются высокая прическа и вы­сокие головные уборы — шляпы и чепцы.

В еженедельнике «Всякая всячина» за 1769 г. так сообщалось об этом нововведении: «Жен­щины все выросли на пядень с тех пор, как бока их потеряли стремление выпячиваться, как пре­жде бывало, но сей рост покрыт волосами... В но­вом моем доме я заказал двери сделать выше, чтобы дочь моя как-нибудь головою не увязла... Беспрестанно домы переделывать для выдумок! Лет с двадцать назад, бывало, расширяй домы, двери, кареты и прочая для фишбейнов (кито­вый ус), а ныне возвышай домы...».

Нужно заметить, что высокие прически и го­ловные уборы были сразу же приняты большин­ством дам и продержались до середины 1790-х гг., в то время как от фижм, во всяком случае для нарядных платьев, долго не могли отказаться.

Около середины 1790-х гг. вновь корен­ным образом меняется «силуэт», женской фигу­ры. Новая мода предписывает не сжимающее талию свободное платье со струящимися склад­ками по образцу античных хитонов и туник, с высокой талией, прическу с локонами или грече­ским узлом на затылке и туфли без каблуков.

Свободные платья со струящимися, а не дра­пированными складками, так называемые «шемизы», носили и в 1780-х гг., но надевали их сверх корсета и фижм или сверх корсета и тур­нюра, их носили главным образом в доме, они и назывались «покоевыми» или «интерьерными» платьями.

О появлении нового фасона платья журнал «Магазин общеполезных знаний» 1795 г. сообщает: «Недавно в Петербурге на­чали носить «англинско-греко-российский на­ряд»... Это не греческая сорочка, но обыкновен­ный шемиз, сделанный из кисеи, с английской талией, с полуоткрытой грудью, обшитый узень­кой фалбалой (оборкой), под грудью стянут по­ясом».

Введению этой моды «на античный манер» много способствовала художница-портретистка Э. Виже-Лебрен, жившая в Петербурге с 1795 по 1801 г. По ее совету на одном из придворных балов все дамы были одеты в белые «античные» платья. Апробированная при дворе мода вскоре нашла подражательниц и вне при­дворного круга.

В начале XIX в. полупрозрачные белые платья носили на одной рубашке, а заправские щеголихи на розовом трико.

Ф. Вигель в первом томе своих «Записок» говорит: «...костюмы, коих память одно ваяние сохранило на берегах Егейского моря и Тибра, возобновлены на Сене и переняты на Неве... и право, было недурно: на молодых женщинах и девицах все было так чисто, просто, свежо: со­бранные в виде диадемы волосы так украшали их молодое чело. Не страшась ужасов зимы, они были в полупрозрачных платьях, кои плотно охватывали стан и верно обрисовывали прелест­ные формы... Но каково же было пожилым и дородным женщинам? Им не так выгодно было выказывать формы; ну что ж, и они из русских Матрен перешли в римские матроны».

В XVIII в. не существует еще строгого раз­деления туалетов на дневные и вечерние. Наряд­ный костюм для прогулки, для визита или зва­ного обеда ни в чем существенном не отличает­ся от костюма для театра, вечера или бала. Раз­ница лишь в количестве драгоценных украшений на платьях и головных уборах. Днем, особенно вне дома, на улице или в саду носят их меньше, чем в закрытом помещении и вечером. Даже раз­мер декольте на платьях не меняется в зависи­мости от их назначения.

Начиная с 1770-х гг. вырез корсажа, прав­да, прикрывают, выходя на улицу, косынкой или мантильей, но с появлением в 1790-х годах платьев «на античный манер» вновь выходят из дому с открытой шеей и грудью.

От всех нарядных платьев как в XVIII, так и в XIX в. отличаются парадные придворные платья. Во второй половине XVIII в. были приняты два фасона таких платьев. Первый вид платья состоит из шнурованного корсажа без рукавов, юбки на фижмах и распашного верхнего платья со свободно спадающим шлей­фом, который для танцев укорачивают, закла­дывая его концы в карманы. Этого вида парад­ное придворное платье встречается с середины 1760-х до середины 1780-х годов.

Другое платье ¾ из шнурованного корсажа и юбки на фижмах, сверх которых иногда надевали верхнее распашное платье. Шлейфы этих платьев были пристегнуты на талии. Платья такого фасона с небольшими изме­нениями носили на торжественных приемах при дворе до начала XIX в.

Придворные дамы, и особенно дамы, «коим приезд ко двору дозволен», одевались с необы­чайной роскошью, носили платья из самых доро­гих привозных тканей с богатой отделкой, золо­тыми и серебряными вышивками, осыпанными драгоценными камнями, с тончайшим кружевом. Такая расточительность подрывала благосо­стояние дворянских семей. Это побудило Екате­рину II в 1782 г. издать ряд законов, регла­ментирующих как парадный, так и обычный придворный костюм.

Первым по времени вышел закон «Об уборе дам, имеющих приезд ко двору», который предписывал им наблюдать «более простоту и умеренность в образе одежды» и не «упо­треблять таких вещей, коим одна только новость дает всю цену». Запрещалось отделывать платья золотым и серебряным шитьем или кру­жевом шире двух вершков (9 см), а также но­сить головные уборы выше двух вершков, «разу­мея от лба».

Вслед за тем был опубликован закон, раз­решающий всем дворянам, в том числе и дамам, носить платья тех цветов, какие присвоены гу­бернии, в которой они живут, и в этих туалетах «иметь приезд и в столицах во все публичные места и ко двору».

Статс-секретарь Екате­рины II А. В. Храповицкий записывает по этому поводу в свой дневник: «Губернским мундирам рады отцы да мужья».

Дамы надевали на атласную юбку и корсаж нечто вроде казакина или сюртучка из гладкой шерстяной ткани (стамеда) того же цвета, что форменный губернский кафтан мужа или отца, с оторочкой в цвет воротника и обшлагов каф­тана.

Третий закон, изданный в том же году, — «О назначении, в какие праздники какое платье носить особам обоего пола, имеющим приезд ко двору». В нем сказано, что по большим празд­никам дамам и кавалерам разрешается носить московские золотые и серебряные парчи, в прочие праздничные и другие дни — всякие шел­ковые материи, кавалерам еще и сукно. Распоря­жение относительно ширины отделки остается в силе.

В некоторые торжественные дни уже во вре­мена царствования Екатерины II дамы должны были являться в русском платье, то есть в сара­фанах. Сарафаны придворного наряда были в из­вестной мере приспособлены к господствующей моде. В XVIII в. они были распашными, и но­сили их на корсаже и юбке, как все нарядные платья. Головной убор к ним был в виде невы­сокого кокошника или серповидной девичьей по­вязки. Академик И. Георги пишет, что «женщины придворные одеваются в так называемое русское платье, но оное мало отвечает сему наименованию и есть паче отонченного европейского вкуса, ибо и самый вид оного боль­ше на вид польского похож».

Нарядность, присущая костюму XVIII в., сказалась на утреннем и на домашнем платье дам и молодых девушек.

Женщины проводили большую часть дня до­ма. Между 11 и 3 часами дня могли «запро­сто» появиться визитеры, друзья, знакомые и даже малознакомые люди, но люди «своего кру­га», чьим мнением дорожили и осуждения или насмешек которых боялись.

Некоторые знатные дамы и известные щего­лихи принимали визиты и за туалетным столи­ком, в то время как парикмахер «сооружал и пудрил куафюру», а они сидели, завернувшись поверх утреннего платья в свой «пудермантель» или пеньюар. Но этот обычай в России не был особенно широко распространен. Как правило, дамы были уже полностью одеты и причесаны, когда к ним являлись утренние визитеры.

Женщины, жившие в своих имениях, также должны были быть готовы к приему гостей, ко­торые могли неожиданно приехать из соседних имений или из города. При малой занятости людей дворянского круга езда в гости, посеще­ние или прием друзей и знакомых были явле­нием повседневным.

Помещицы, жившие долго безвыездно в де­ревне, часто отставали, конечно, от моды или вовсе модой не интересовались, а наряжались, как умели, на свой вкус.

Знатные дамы и щеголихи, или «вертопраш­ки», как их тогда называли, переодевались в те­чение дня несколько раз. Утром, то есть до трех часов, они сидели в своей гостиной в утреннем платье и в блондовом или батистовом чепце, а в 1780-х годах иногда и в большой шля­пе с перьями и лентами и занимались каким-ни­будь модным рукоделием.

Многие женщины предпочитали утреннему платью обыкновенное домашнее платье, шитое по последней моде, но всегда более скромное, чем выходное. Молодые девушки специально утренних платьев не имели.

В 1760-х гг. домашние платья на фижмах не носили. Чтобы придать костюму привычный вид, юбку распашного верхнего платья или длин­ную (ниже колен) баску корсажа драпировали на боках фестонами. Позже, в 1770-х и 1780-х гг., домашние платья носили на турнюре.

Молодые женщины и девушки, обладавшие стройной фигурой, носили дома корсаж с рука­вами и присобранную на боках и сзади юбку. Юбка оставалась без изменений до последних лет XVIII в., фасон корсажа ме­нялся в зависимости от моды. Корсажи домашних платьев не стягивали так ту­го, как корсажи выходных туалетов. Чтобы скрыть слабую шнуровку, многие носили дома большие шали-мантильи, косынки и полудлин­ные пелерины с декоративным капюшоном или безрукавные душегрейки.

В далекие времена возник и распространился обычай, предписывавший замужним женщинам никогда не показываться на люди с непокрытой головой. Этот обычай сохранился преимуще­ственно в крестьянской среде во многих евро­пейских странах, а в России также и в купече­ской и мещанской среде. Но женщины XVIII и XIX вв., одевавшиеся по моде, давно порвали с древними традициями и носили нарядные и кокетливые чепцы отнюдь не из каких-либо эти­ческих или религиозных побуждений. Белый легкий чепец создает впечатление опрятности, сообщает нежность цвету лица молодой женщи­ны и смягчает желтизну вялых щек старухи.

Носили чепцы и с нарядными дневными и ве­черними платьями и вне дома, но этот обычай не был повсеместно распространен в XVIII в. и в первой четверти XIX. В XVIII в. чепцы заменяли шляпами или украшали прическу лен­тами, кружевом, перьями, цветами, с бальным нарядом — драгоценностями. Особенно примеча­тельны головные уборы в конце 1770-х годов: на высокую прическу водружали модель парус­ного судна, цветочную корзинку, рог изобилия с ниспадающими из него цветами и плода­ми и т. п.

Много своеобразия и изящества в нарядный туалет дамы или молодой девушки вносили ша­ли, шарфы и косынки. С их помощью можно бы­ло подчеркнуть величавость или грациозность фигуры, стройность талии, легкость движений или горделивость осанки.

С 1770-х годов боль­шие газовые или кисейные косынки, концы которых закладывали под край выреза корсажа, создавали впечатление модного тогда высокого бюста, при котором талия кажет­ся очень тонкой и стройной. Платья со струящимися складками требовали либо полу­прозрачных легких шарфов с развевающи­мися концами, которые сообщали движени­ям легкость, «воздушность», либо тяжелых ка­шемировых шалей, плотно облегающих плечи и придававших фигуре вид тонкий и хрупкий.

Не менее важно было научиться с грацией пользоваться веером. Складные веера или опа­хала имелись у женщин привилегированных сло­ев общества уже в XVII в., когда боярыни и дворянки ходили еще в национальном русском платье. На гравюре художника де Бруинна, быв­шего в Петербурге в 1702 г., изображена одна из царевен в великолепном древнерусском наря­де с веером в руке.

Веера второй половины XVIII в., как и позже, — чаще всего шелковые расписные, иног­да с нашитыми блестками, станки вееров дере­вянные, черепаховые, перламутровые, встречают­ся и инкрустированные золотом.

Веера не только дополняют наряд светской женщины, но, как пишет журнал «Смесь» в 1769 г., «...они прекрасны и полезны, исправ­ляют должность зефира, отвращают солнечные лучи, от которых загорают и княжеские лица, прикрывают не весьма хорошие зубы и непри­стойные усмешки. Одним словом, они ко всему пригодны». Другой журнал 1784 г. отмечает еще одно назначение веера: «Великих дарований красавицам свойственно иметь сведения о том, сколько раз махнуть веером так, чтобы косыноч­ка, закрывающая их грудь, приняла то прекрас­ное положение, при котором вопреки булавок видима быть могла восхищающая непорядоч­ность; так же известно им, сколько ударов веера потребно для того, чтобы сия косыночка пока закрылась, или сколько оных нужно для того, дабы приятным образом развевать свои волосы, придавая им восхищающее положение, которое, кроме опахала, никакая рука смертная доставить им не может».

Вместе с модами менялась и форма обуви, а с нею походка женщин. В течение всего XVIII в., за исключением последних несколь­ких лет, дамы ходили в туфлях на более или ме­нее высоких каблуках. Туфли были кожаные, шелковые, парчовые или глазетовые, украшенные пряжками, бантами или розетками. Знатные дамы носили в парадных случаях рас­шитые жемчугом и драгоценными камнями туф­ли на красных каблуках.

С воцарением платьев «на античный манер» появились туфли без каблуков, обычно с завяз­ками вокруг ноги. Привыкшие к каблукам женщины почувство­вали себя несколько неловко в остроносой мягкой обуви без каблуков. Они не сразу сумели при­способиться к плавной, скользящей походке, которой требовал стиль платьев, неправильно ставили ступню, из-за чего получались неров­ные, некрасивые шаги.

Некоторые дамы стали учиться походке и поклонам у учителей танцев. Другие могли вос­пользоваться советами вышедшей в 1802 г. в Петербурге книжки «Искусство сохранять кра­соту. Подарок российским дамам и девицам», в которой поясняется, «каким образом ступать прилично»: «При всяком шаге должно ногу по­давать вперед, держа пяту вверх поднявши, носки протянуть вниз и не спускать пяты преж­де носка. Неся ногу вперед, утверждать тело на бедрах, не шататься и не торопиться».

«Каким образом женщины должны держать себя в походке и поклонах: надобно держать те­ло прямо и непринужденно, крепко утвердивши оное на бедрах, голову поднять вверх, свободно и непринужденно двигать шею; плечи как можно опустить и подать назад, руки держать подле тела несколько впереди; локти прижать к бед­рам, а кисть руки положить в другую перед собою.

Чтоб поклониться по правилам, надлежит тело подать несколько назад, держа голову как можно прямо, нагнуть коленки весьма низко, ровным движением и без торопливости и под­няться таким же образом».

Постепенно к туфлям и ботинкам без каблу­ков привыкли, и продержались они до конца 1830-х годов.

Нужно заметить, что с парадным платьем, сохранившим фасон XVIII в., и в эти годы носили атласные туфли на высоком каблуке. Туфли на каблуках носили и некоторые знатные старухи, которые в парадных случаях еще в 1820-х годах являлись в обществе в старинных платьях времен их молодости.

При пышных, многокрасочных, часто ярких туалетах XVIII в., при высоких прическах и огромных шляпах последней трети столетия ненарумяненное лицо казалось чрезвычайно блед­ным, почти серым. Поэтому без румян женщины не обходились. Конечно, не все дамы и молодые девушки соблюдали должную меру в их употреб­лении. Во времена белых легких платьев и «античных» причесок ис­чезают румяна. Теперь нравится «благородная» бледность, и дамы, не наделенные ею от приро­ды, вынуждены белить или сильно пудрить лицо. Бледность или совсем легкий румянец остаются в моде в течение нескольких десятилетий, и к ярким румянам женщины не возвращаются.