Ценою жизни и здоровья солдат и «работных людей» крепость, действительно, строилась бы­стро. Условия труда и быта первых строителей города были исключительно тяжелы. Изнури­тельный труд, недоедание, отсутствие жилищ (люди ютились в шалашах, а то и просто под сырым петербургским небом) уносили мно­жество жизней.

Об участи строителей города ярко говорит то обстоятельство, что работа на этой стройке при­равнивалась к каторге. В одном из своих указов Петр I предписывал дезертиров из армии «...бить кнутом и ссылать на каторгу в новопостроенный город в Санкт-Петербург, чтобы и впредь иным таким с службы и из полков бегать было непо­вадно».

Правда, для сокращения смертности среди строителей города принимались некоторые меры. В Новгороде было создано центральное провиантское управление, направлявшее в район стройки продукты на судах по реке Волхов и че­рез Ладожское озеро. В Ладоге и Шлиссельбур­ге были созданы продовольственные перевалоч­ные базы. Уже весной 1704 г. в Петербург прибыл транспорт с теплой одеждой. Однако ре­гулярность подвоза хлеба и других припасов не­редко нарушалась из-за бурь на Ладожском озе­ре. Для борьбы против дизентерии и цинги применялась лекарственная водка, настоенная на сосновых шишках. Это «лекарство» выдавалось, конечно, не бесплатно — ведро стоило 4 руб. 32 коп. Высученные деньги шли в доход казны. (Заметим, что ежедневный заработок квалифи­цированного каменщика не превышал 10 копеек.)

Несмотря на все эти меры, смертность среди строителей была очень высока, о чем свидетель­ствует замечание графа Апраксина на одном из донесений: «Зело ужасает меня включенная рос­пись о умерших и больных солдатах, и отчего такой упадок учинился не можем рассудить».

Нехватка рабочих рук и, вероятно, стремление сохранить своих солдат и полноценную рабочую силу побудили Петра дать распоряжение о на­правлении в Петербург уголовных преступников, с тем чтобы заменить им ссылку в Сибирь рабо­тами по сооружению крепости. «3ело нужда есть,—писал Петр 23 сентября 1703 г. к Ф. Ю. Ромодановскому,—дабы несколько тысяч воров (а именно, если возможно, 2000 человек) приготовить к будущему лету: по всем прика­зам, ратушам и городам собрать по первому пути их, которые посланы в Сибирь, а ныне еще в Во­логде».

В основном же ряды строителей города попол­нялись путем мобилизации рабочей силы. Уже в 1704 г. указ от 1 марта обязывал провин­циальную администрацию выслать в Петербург из 85 мест страны 40 тысяч рабочих. На 1705 год был дан наряд на отправку рабочей силы «с 35 городов, с посадов, дворцовых волостей, поместьев, вотчин всяких чинов людей, с крестьян­ских и бобыльских дворов, взять работных людей с девяти дворов человека». И с тех пор моби­лизация рабочих рук на строительство Петер­бурга не прекращалась много лет.

Осенью 1703 г. можно было уже приступить к установке орудий на земляных бастионах крепости. Жерла 300 пу­шек преградили вход шведскому флоту в пре­делы отвоеванной территории. По 52 пушки бы­ло установлено на Нарышкинском и Трубецком бастионах, 58 пушек — на Царском бастионе, ко­торый держал под прицелом вход в Неву со сто­роны ее рукава — Большой Невки. В крепости были созданы большие запасы пороха, ядер, про­довольствия.

С осени 1703 г. строительными работами, по общим указаниям Петра, руководил вызван­ный им в Россию итальянский архитектор Доменико Трезини. Уже 4 апреля 1704 г. на «Государевом раскате» (Царском бастионе) впер­вые был зажжен маячный фонарь, что символизи­ровало собой завершение первоочередных фор­тификационных работ.

Для снабжения защитников крепости водой на случай осады во всю длину Заячьего остро­ва был прорыт канал пятиметровой ширины (он был засыпан лишь в 1882 г.). По нему подво­зились и строительные материалы: вдоль канала строились дома для коменданта и других начальствующих лиц крепости, цейхгауз (арсенал) для склада оружия и боеприпасов, гарнизонная канцелярия, «провиантские магазейны» (продовольственные склады).

Изданная в XVIII в. книга А. И. Богдано­ва — первого русского историка Петербурга — дает некоторые сведения о том, какие здания существовали внутри Петропавловской крепо­сти.

В центре крепости, на северном берегу канала стояла церковь «деревянная, видом крестообраз­ная, о трех шпицах, на которых шпицах по вос­кресным дням и праздничным подымалися вым­пелы, расписана была под каменный вид желтым мрамором». Неподалеку от церкви стояли свет­лицы «нарочитой архитектуры», в которых раз­мещался Сенат, впоследствии переехавший в ма­занковое здание на Троицкой площади. В пре­делах крепости размещалась и главная аптека —  лучшая во всей стране по ассортименту медика­ментов. Аптека имела свои плантации для выра­щивания лекарственных растений — Аптекар­ский огород, который находился на тогдашней окраине города. От этого «огорода» ведет свою историю нынешний Ботанический сад в Петербурге. Эта аптека широко славилась заме­чательным собранием сосудов из тончайшего ки­тайского фарфора.

На южном берегу прорезающего Заячий остров канала, у площади напротив церкви стоя­ло здание гауптвахты. В 1743 г. гауптвахта была построена в камне (здание было одно­этажным), но современный свой облик она при­обрела в 1907 — 1908 годах. Площадь перед гауптвахтой в первые годы существования кре­пости служила местом наказаний в чем-либо провинившихся солдат. На этой площади (она име­новалась Плясовой) «поставлена была деревян­ная лошадь с острою спиной, на которую сажали за штраф солдат на несколько часов сидеть, и притом еще столб вкопан был деревянный, а око­ло его поставлены были спицы острые, а вверху того столба была цепь, и когда кого станут штра­фовать, то во оную цепь руки его замкнут и на тех спицах оный штрафованный должен несколь­ко времени стоять».

Вблизи гауптвахты находился деревянный оберкомендантский дом. В 1747 г. здание бы­ло возведено в камне и в таком виде сохранилось до наших дней. В этом доме прохо­дили судебные заседания по делам декабристов, группы Петрашевского, а также Д. Каракозова и А. Соловьева (впоследствии казненных за поку­шения на Александра II) и других. Верхний этаж здания служил квартирой коменданта кре­пости, должность которого считалась почетной и несменяемой. Комендантов крепости с 1720 по 1914 г. хоронили на крохотном кладбище у восточной стены со­бора.

Коменданты Петропавловской крепости:

Р. В. Брюс (комендант в 1704—1720), М. О. Чемезов (1720—1723), Я. Х. Бахмиотов (1723—1725), Г. Д. Есипов (1732—1734), С. Л. Игнатьев (1734—1747), Ф. В. Мещерский (1748—1756), П. А. Сафонов (1801—1814), А. Я. Сукин (1814—1837), М. К. Крыжановский (1837—1839), И. Н. Скобелев (1839—1849), И. А. Набоков (1849—1852), А. Ф. Сорокин (1861—1869), Н. Д. Корсаков (1869—1876), Е. И. Майдель (1876—1881), В. Н. Веревкин (1887—1896), А. В. Эллис (1896—1907), К. В. Кошаров (1908—1912), В. Н. Данилов (1913—1914).

Для защиты крепости с севера на правом бе­регу проходящего здесь пролива в 1706—1707 гг. было начато строительство укреплений — кронверка. В 50-х годах XIX в., когда во время Крымской войны английский флот грозил Петербургу, на территории кронверка для допол­нительного усиления крепости и размещения бое­припасов было построено подковообразное зда­ние арсенала.

Территорию, примыкавшую к кронверку, по требованиям военной науки нельзя было за­страивать, чтобы неприятель не мог под при­крытием зданий приблизиться к стенам кре­пости. Так возник громадный пустырь, который не застраивался и позже, в соответствии с издан­ными в 1747 г. «Правилами построения деревянных домов в расстоянии 300 сажен от Петропавловской крепости». На месте этого пу­стыря был создан парк, открытый 30 августа 1845 г., в день празднования памяти Але­ксандра Невского, и названный в его честь Але­ксандровским.

Помимо земляных валов кронверка с установ­ленными здесь 78 орудиями, Петропавловская крепость в начале своего существования имела еще одно прикрытие — артиллерийскую батарею, стоявшую на стрелке Васильевского острова. Обеспечению безопасности крепости и города со стороны моря (оно еще оставалось во власти шведского флота) служили также пушки на ва­лах, окружавших Адмиралтейство, и еще одна далеко выдвинутая «фортеция».

Еще в октябре 1703 г., промерив фарватер Невы, Петр на шлюпке вышел в залив и, оценив стратегическое положение острова Котлин, решил неподалеку от него соорудить крепость, которая заперла бы шведскому флоту подход к новому городу по Финскому заливу. В феврале 1704 г. модель этого укрепления была передана Петром Меншикову для исполнения. Модель изобра­жала пятигранную деревянную башню с кону­сообразным верхом и несколькими рядами амбра­зур для пушек. Меншикову было приказано на льду, на краю отмели у южного побережья остро­ва Котлин, рубить из бревен ряжи, нагружая их камнями, чтобы ряжи эти, проло­мив лед, силой своей тяжести опустились на дно и служили основанием возвышающейся над водой башни.

К делу приступили немедля, и весной того же 1704 г. строительство нового узла обороны го­рода было закончено. Крепость Кроншлот, как назвали эту башню, имела на вооружении 14 пу­шек. В нередких боевых схватках, срывавших шведские планы вторжения в город с моря, она поддерживалась огнем батареи из 60 пушек, уста­новленной на острове Котлин (позже на нем на­чалось сооружение крепости Кронштадт). Ко­мендант крепости Кроншлот получил предписа­ние Петра: «Содержать сию ситадель с божьею помощью, аще случится, хотя до последнего че­ловека... При приближении к крепости нейтраль­ных кораблей давать предупредительный выстрел, чтобы опустили паруса и бросили якорь; в случае неповиновения открывать огонь».

После возведения дополнительных укреплений, усиления флота за счет кораблей, построенных на Адмиралтейской верфи, и выхода русских войск в районе Нарвы на южное побережье Финского залива возникла возможность дальнейшего уси­ления Петропавловской крепости. В мае 1706 г. развернулись работы по замене земляных стен крепости мощными каменными сооружениями. Это строительство продолжалось около 35 лет. Над Невой на высоту почти 12 метров вознеслись новые, сложенные из кирпича, крепостные сте­ны.

Начиная с 1736 г. с Нарышкинского бастиона ежедневно гремел пушечный выстрел, возвещавший населению города о наступлении полудня. Это было принято по предложению, внесенному в Академию наук академиком Делилем. Проектом пред­лагалось ровно в полдень по сигналу из обсерватории (она находилась напротив Адмиралтейства, в здании Академии наук, где размещалась также Кунсткамера) стрелять из пушки со стен Адмиралтейства, «чтобы дать каждому санктпетербургскому обывателю способ, как исправно заводить по солнцу стенные и карманные часы». В проект Делиля было внесено небольшое изме­нение — пушка стреляла не со стен Адмиралтейства, а с крепостного бастиона. Команда для выстрела сначала по­давалась по часам колокольни Петропавловского собора, а с 1860-х гг. пушка стреляла по сигналу, пе­редаваемому по кабелю непосредственно из Пулковской обсерватории. В конце 1938 г. передача сигналов точ­ного времени по радио заменила этот обы­чай. Возобновилась пальба в 1957 г. Кроме того, стрельбой из пушки население изве­щалось о чрезвычайных происшествиях (наводнение, по­жар и т. п.).

С годами стены крепости, ее внешний вид уже не гар­монировали с прекрасными зданиями, построенными на берегах Невы во второй половине XVIII в. Решено было крепостные стены, обращен­ные к Неве на протяжении 700 метров, облице­вать гранитом, и эта работа, придавшая крепости ее современный облик, была завершена в 1787 г.

Одетые камнем бастионы в 1790 г. были украшены круглыми будками для часовых, вися­щими на каменных консолях. Эти гранитные «фо­нарики» имитировали старинные угловые баш­ни, которые позволяли защитникам осажденных крепостей вести огонь по врагу, пользуясь зна­чительным сектором обстрела.

В 1797 г. за стенами Алексеевского равелина на месте ветхого деревянного тюремного здания построили новый каменный, треугольный в плане, одноэтажный «секретный» дом Алексеевского равелина, содер­жащий 21 камеру, кухню, квартиру смотрителя и баню. С этого времени крепость более чем на столетие превращается в тюрьму.

С конца XVIII в. вплоть до 1917 г. строительство крепости шло непрерывно, но работы не носили большого размаха и сводились главным образом к ремонту, который велся от случая к случаю, и застройке внутренней территории разными второстепенными домами. Военное значение крепости в начале XIX в. резко упало в связи с тем, что Финляндия по декларации 1808 г. была объявлена русской провинцией и граница пере­двинулась далеко на север и северо-запад.

* * *

Строительство Петропавловского собора нача­лось летом 1712 г. по проекту и под руковод­ством Доменико Трезини. В это время Петер­бург становился столицей русского государства, и в центре крепости уже нельзя было сохранять старое, обветшавшее здание деревянной церкви. Стены собора возводились вокруг старой церкви. Она оказалась как бы под каменным колпаком и была разобрана лишь в 1719 г., когда приступили к сооружению сво­дов и потолка собора.

В соответствии с указанием Петра, собор строился наподобие так называемой Меншиковой башни, сооруженной в Москве в 1705—1707 гг.

Колокольня и основной корпус собора возводились не одновременно. Прежде всего была построена колокольня. Такая очередность была про­диктована не стремлением Петра к скорейшему декоративному убранству столицы, а совершенно правильным техническим расчетом — надо было выждать естественного оседания колоссальной массы колокольни и лишь потом соединять с ней стены собора, иначе в местах соеди­нения стен собора с колокольней неминуемо по­явились бы трещины. Поэтому Петр в 1715 г. отдал распоряжение: «На колокольне, которая в городе, как возможно скорее отделать... а цер­ковь делать исподволь».

Колокольню в основном закончили уже в апреле 1720 г. Каркас шпиля был еще обнажен (золочение медных листов для него велось в самой крепости с 1719 г.), но в ав­густе 1720 г. Петр со своими сподвижниками уже любовался с высоты панорамой быстро ра­стущего города.

Строительство собора затянулось, долгое вре­мя шли работы по его внутреннему убранству. Датой окончания строительных работ по соору­жению собора принято считать 29 июня 1733 г.

Шпиль колокольни Петропавловского собора, высоко и гордо поднятый над Невой, призван был символизировать выход России к просторам Балтийского моря. Вместе с тем он играл важную роль в украшении и обогащении силуэта города.

Каркас шпиля в 1723 г. был покрыт позо­лоченными листами и тогда же на вершине ко­локольни собора установили часы «с курантами в 35 колоколов», купленные в Голландии за 45 тысяч рублей. Так как шпиль не имел громо­отвода (последний был установлен лишь в 1778 г.), от ударов молнии в колокольню часто возникали пожары (1736, 1748, 1756 гг. и т. д ) Одним из таких пожаров в 1756 г. были сожжены шпиль собора и драгоценные часы с курантами. Взамен их в Голландии были зака­заны новые часы; их доставили в Петербург в 1761 г., но пустили в ход только в конце 1779 г. Куранты отбивали четверть часа, полчаса, час, после чего вызванивали мелодию «Коль славен», а в полдень и в полночь — «Боже, царя храни». В советское время они исполняли «Интернационал», после реставрации 1952 г. — гимн Советского Союза (в 6, 12, 18 и 24 часа), а ныне играют «Гимн великому городу» композитора Р. Глиэра.

Во время пожара 1756 г. сгорела также ко­локольня и было серьезно повреждено внутреннее убранство собора. Строительство новой коло­кольни и реставрационные работы были прове­дены по проекту зодчего С. Чевакинского, при участии А. Дьякова. В результате этих работ внешний вид собора в деталях изменился по сравнению с его первоначальным обликом, в частности несколько увеличилась высота колокольни.

Реставрация собора была закончена в 1757 г., а сооружение новой колокольни затянулось на много лет. Каркас нового шпиля над Петро­павловским собором установили лишь в конце 1772 г. Следующие два года ушли на золо­чение медных листов для покрытия шпиля, из­готовление креста, яблока и ангела. На позолоту всех деталей шпиля было израсходовано около 9 килограммов чистого золота. Ангел первона­чально был закреплен на шпиле неподвижно, из-за чего в сентябре 1777 г. его сломала бу­ря. В том же году по рисунку архитектора А. Ринальди изготовили новое изображение ангела, несколько меньшее по размерам. На этот раз фигура ангела была закреплена на шпиле таким образом, что не оказывала сопротивления напору ветра, а свободно вращалась наподобие флюгера.

Всё же спустя несколько десятилетий крест вместе с ангелом от бури накренился и угрожал падением. Сооружение строительных лесов до вершины шпиля потребовало бы колоссальных расходов. Помочь делу вызвался работавший в Петербурге кровельный мастер крестьянин Петр Телушкин. Он предложил исправить поврежде­ния без сооружения лесов и просил оплатить лишь расходы на материалы, нужные ему для работы.

Ремонт флюгера сметливым умельцем, произведенный в октябре-ноябре 1830 г., по праву может быть назван подвигом, он вошел в историю отечественной техники как вы­дающийся образец русской смекалки и отваги.

Первоначально Телушкин рассчитывал выйти из верхнего люка, сделанного в 10 саженях от основания шпиля, и окинуть вокруг него ве­ревку, которая поддержала бы работающего при опасном восхождении вверх. Но от этого наме­рения Телушкину пришлось отказаться — шпиль у своего основания был настолько широк, что окинуть вокруг него веревку было невозможно.

Главная трудность состояла в том, чтобы взо­браться к подножию флюгера-ангела и укрепить там веревочную лестницу для последующих восхождений вверх вместе с материалами, необ­ходимыми при ремонте. Эту трудность Телушкин блестяще преодолел. Он учел, что шпиль коло­кольни выложен медными золочеными листами, которые в горизонтальных спаях гладко при­легают друг к другу, а в вертикальных—за­гнуты ребром, так что составляют перпендику­лярно стоящие к плоскости шпиля полосы двух­вершковой ширины. Эти вертикальные сгибы, по плану Телушкина, должны были сыграть решаю­щую роль в его восхождении к флюгеру.

Опоясав себя веревкой и закрепив ее другой конец на внутренней перекладине шпиля, Те­лушкин вылез из люка и на веревке спустился по шпилю на несколько метров. Затем, ухва­тившись пальцами за загибы медных листов облицовки, он уперся в один из загибов носком правой ноги и, утвердившись в таком положе­нии, начал двигаться влево к близлежащему сгибу. Телушкин схватывал этот сгиб левой ру­кой несколько выше того уровня, на котором он держался за другой сгиб правой рукой. Таким образом, смельчак продвигался по спирали вле­во, постепенно поднимаясь вверх. Во время этого продвижения он держался только на пальцах. Кровь лилась из-под ногтей. Но превозмогая боль, напрягая силы (несмотря на свой невысо­кий рост, Телушкин поднимал 13 пудов) и не зная страха, он продолжал свое восхождение, таща за собой привязанную к поясу веревку, ко­торая спиралью, следуя за его движением, обви­вала шпиль колокольни.

Задача окружить шпиль веревочным кольцом была решена. Дальнейшее продвижение наверх было уже значительно легче. Преодолев большое расстояние, Телушкин обнаружил на шпиле при­крепленные к нему крючья. Они выступали на 2 вершка от поверхности медных листов. Про­должать в этих условиях спиральный подъем стало невозможным. Однако Телушкин вновь нашел выход из положения. Забрасывая на крючья веревки и подтягиваясь на них, мастер, наконец, достиг яблока, подъем на которое пред­ставлял собой, на первый взгляд, неразрешимую задачу. Теперь необходимо было забросить ве­ревку на крест над яблоком. Однако сделать это было очень трудно.

Диаметр шпиля под самым яблоком был не­многим больше аршина, а яблоко со всех сто­рон широко нависало над гранями шпиля. Те­лушкин преодолел и это препятствие. Он при­вязал себя за ноги повыше ступней к шпилю под самым яблоком и, откинувшись так, что оказался почти в горизонтальном положении в воздухе, после нескольких неудачных попыток забросил конец веревки на яблоко. Веревка об­вила подножие креста, и Телушкин, с ее по­мощью, поднялся на вершину яблока.

Огромная толпа собравшихся у колокольни всё время с тревогой следила за восхождением и радостно приветствовала победителя почти 40-метровой высоты шпиля. У подножия креста Телушкин закрепил веревочную лестницу, по ко­торой он затем в течение шести недель подни­мался наверх и вел ремонтные работы.

За свой подвиг Телушкин был награ­жден деньгами и медалью. Легенда гласит, что императорским указом ему было разрешено пить в петербургских кабаках бесплатно. Что сталось потом с умельцем Телушкиным — неизвестно.

Поэт второй половины XIX в. Д. Минаев сочинил такую эпиграмму:

Здесь погребены великие цари,

Здесь золотые делают монеты,

На шпиц Телушкин лазил — эка высь, смотри!

И под Неву спускаются поэты.

Последней строкой намекалось на казематы Петропавловской крепости.

В 1854 г. вновь потребовались ремонтные работы на вершине шпиля. Тогда решено было перестроить шпиль таким образом, чтобы в бу­дущем на случай ремонтных работ не возникала необходимость сооружения лесов или вынужден­ного повторения подвига Телушкина. Перестрой­ку шпиля поручили инженеру Д. И. Журавскому. В 1858 г. на Боткинском заводе (Урал) был сделан каркас нового шпиля из стальных полос. В Петербург этот каркас доставили в разобран­ном виде. Монтаж производился на колокольне собора. Внутри каркаса, на две трети его высоты, была сооружена винтовая лестница, подводящая к наружному люку, от которого на внешней по­верхности шпиля начиналась лесенка из скоб для восхождения до основания креста. Новая конструкция шпиля предусматривала также воз­можность сооружения висячих лесов. Для этого у верхней площадки винтовой лестницы внутри шпиля были сделаны люки, через которые крест-накрест устанавливались балки, а на них — легкий настил для ремонта креста и ангела.

После реконструкции шпиля высота собора вместе с ангелом до­стигла 122,5 метра — это и поныне самое высо­кое здание Петербурга (Исаакиевский собор ни­же Петропавловского на 20 метров). В целом Петропавловский собор характеризуется такими размерами: длина — около 64 метров, ширина — около 30 метров, своды внутри собора поднять на высоту 16 метров, толщина стен — около 2 метров, высота шпиля колокольни 39,1 метра, диаметр яблока — 1,6 метра, высота креста — 6,4 метра, высота ангела — 3,2 метра, размах его крыльев — 3,8 метра.

Из внутреннего убранства собора особенного внимания заслуживает резной из дуба позоло­ченный иконостас из 43 икон. Это выдающееся художествен­ное произведение выполнено в 1722—1726 гг. в духе традиций русского искус­ства по проекту Ивана Зарудного талантливыми мастерами-резчиками Иваном Телегой и Трифо­ном Ивановым. Роспись иконостаса производи­лась под руководством Андрея Меркурьева.

В стенах собора похоронены все цари, от Петра I до Александра III (только Петр II, умерший в Москве, там и был похоронен, да нет Иоанна VI Антоновича).

Обычай хоронить членов царской династии в храмах, основывавшийся на древнейшем представлении о божественном происхождении их власти, был широко распространен во всем христианском мире. В допетровской Руси таким храмом был Архангельский собор Московского Кремля. С переносом в 1712 г. столицы из Москвы в Петербург его значение перешло к Петропавловскому собору. По этому поводу один из первых историков собора писал: «Архангельский собор в Москве весьма справедливо называют святилищем истории Российской, как заключающий в себе останки наших великих князей от Калиты… до царя Иоанна Алексеевича. Это название, столь же справедливо, принадлежит собору Петропавловскому — как служащему усыпальницей августейших особ нашего Императорского Дома со времен основания Санкт-Петербурга…».

Первой в церкви Апостолов Петра и Павла была похоронена полуторагодовалая дочь Петра I Екатерина, скончавшаяся в 1708 г. (Впоследствии деревянную церковь, построенную в 1703—1704 гг., разобрали в связи с начавшимся в 1712 г. строительством на этом месте каменного храма.) К моменту смерти Петра I собор еще не был достроен. Поэтому внутри него, по проекту Доменико Трезини, была сделана временная деревянная церковь. Туда 10 марта 1725 г., с подобающей пышной церемонией, перенесли тела Петра I и его дочери Натальи, скончавшейся 4 марта. Оба гроба были установлены на катафалке под балдахином, обитом золотой тканью. В 1727 г. там же поставили и гроб с телом его жены, императрицы Екатерины I. В мае 1731 г. императрица Анна Иоанновна повелела предать земле прах Петра I и его супруги. Погребение происходило с особенно учрежденной церемонией 29 мая в субботу, в одиннадцатом часу утра. При этом присутствовали вельможи и многие коллежские чины. Во время опускания гробов в крепости был произведен пятьдесят один выстрел. Точная дата предания земле праха его дочери неизвестна.

За­хоронения производились в землю, и места мо­гил отмечались вделанными в пол мраморными плитами с надписями и позолоченными кре­стами. В 1865 г. плиты заменили надгро­биями. Среди них примечательны гробницы, воздвигнутые у северной стены собора над мо­гилами Александра II и его жены. Оба сарко­фага высечены из цельных монолитов: первый — из алтайской яшмы (вес его около 4960 к­г), второй — из уральского орлеца (вес около 6560 кг). Работу, которая дли­лась 17 лет и была закончена в 1906 г., вы­полняли мастера Петергофской гранильной фабрики. Справа от южного входа в собор установлена гробница на месте захоро­нения Петра I. Гроб с телом Петра был перенесен в еще недостроенный собор, в течение ше­сти лет (1725—1731 гг.) стоял посреди собора и, наконец, был предан земле на месте, избран­ном самим Петром еще при его жизни.

В течение многих лет собор служил своеобраз­ным музеем, где сосредоточивались почетные трофеи, взятые русскими войсками в ходе Север­ной войны со Швецией, войны с Турцией в конце XVIII в., Отечественной войны 1812 года и других войн. В настоящее время эти трофеи (знамена, ключи от взятых крепостей, оружие и т. п.) находятся в Историческом музее в Москве.

В непосредственной близости к Петропавлов­скому собору в начале XX в. по проекту архи­текторов Д. Гримма, А. Томишко и Л. Бенуа было закончено строительство усыпальницы для захоронения великих князей. Это здание соеди­няется с Петропавловским собором. Рядом с ку­полом усыпальницы еще более высоким кажется золотой шпиль колокольни собора, который, под­нимаясь над гладью Невы, как бы перекликается с Адмиралтейской иглой, куполом Исаакиевского собора и башней Кунсткамеры, являясь главным украшением прекрасного ансамбля невских на­бережных.

В 1998 г. в Екатерининском приделе собора Петропавловской крепости захоронены останки последней царской семьи. Правда, церковь не признает их «царскими», поэтому, видимо, молебен летом 2001 г. проходил не у главного алтаря, а в приделе.

Сомнения церкви основаны на выводах следователя Н. Соколова, который еще в 1918 г. по горячим следам преступления пришел к заключению, что изуверы расчленили, а затем сожгли тела убитых.

Недавно японский ученый Тацуо Нагай провел собственное исследование капли пота Николая II, и заявил, что она не имеет ничего общего с захороненными костями. Помимо профессора питерцам было и другое знамение, что останки ненастоящие. В день годовщины захоронения — 17 июля — с крыши Смольного собора ураганом снесло крест. После чего по городу прокатилась молва, что это небесный знак, указующий на ошибку.

К 1917 г. в Петропавловском соборе на стенах, колоннах и у могил находилось более тысячи венков. Например, у могилы Александра III их было 674. У каждой могилы стояли иконы и лампады. На надгробиях Петра I, Александра I, Николая I и Александра II лежали золотые, серебряные и бронзовые медали, выбитые по случаю различных юбилейных дат.

В октябре 1917 г. по распоряжению Временного правительства все иконы, лампады, золотые, серебряные и бронзовые медали с могил, золотые, серебряные и фарфоровые венки были сняты, уложены в ящики и отправлены в Москву.

Дальнейшая судьба этих вещей неизвестна.

В мае 1919 г. по распоряжению коменданта Петропавловской крепости собор и усыпальница были закрыты и опечатаны. В 1922 г. произведено изъятие остатков церковных ценностей для помощи голодающим. Оно происходило в присутствии коменданта крепости, церковного старосты, представителя Главмузея и заведующего имуществом собора.

***

В 1939 г. вскрывалась могила великой княгини Александры Георгиевны, супруги великого князя Павла Александровича (он был расстрелян в 1919 г.). Она была урожденной принцессой Греческой, и ее прах, по просьбе греческого правительства, был передан на родину.

В 1927 г. собор перешел в собственность Музея революции, а в 1954 г. стал принадлежать Государственному музею истории Ленинграда (Санкт-Петербурга).

С великокняжеской усыпальницей дело обстояло иначе. В декабре 1926 г. комиссия, обследовавшая здание, пришла к выводу, что «все бронзовые украшения, а также решетки алтарной части, как не представляющие исторической и художественной ценности, подлежат переплавке». Украшения были сняты, и дальнейшая судьба их неизвестна. После Великой Отечественной войны в здании некоторое время располагался склад бумажной фабрики.

В 1954 г. усыпальница была передана Музею истории Ленинграда. В 1960-е годы, после проведения реставрационных работ, в здании усыпальницы открылась экспозиция «История строительства Петропавловской крепости». Ее демонтировали в 1992 г. в связи с захоронением правнука Александра II, великого князя Владимира Кирилловича и началом реставрационных работ.

Церковь в крепости раньше была деревянной, но расписана под желтый камень. На ее увен­чанной острым шпилем колокольне были подвешены особым образом подо­бранные колокола. И некий «великий в своем деле искусник», для того тут и поставленный, ежечасно отбивал соответствующее число уда­ров, предварительно отзвонив какую-нибудь мелодию.

В 2001 г. Петропавловская крепость, являющаяся теперь музеем, приобрела карильон (комплект настроенных колоколов и колокольчиков) из 51 колокола, рассчитанных на 4 октавы. Теперь в Петропавловке 134 колокола. Новый карильон был поднят в среднюю звонницу собора Петра и Павла. Стоит он около 300 тысяч долларов и приобретен директором голландской Мехеленской карильонной школы Йо Хаазеном на пожертвования 352 спонсоров из десятков стран. Среди дарителей — фонд Романовых и королевская чета Бельгии, благодаря которой в карильоне появился самый тяжелый колокол весом более 3 тонн.

Петропавловский собор стал уникальным: в нем теперь звучат два карильона (голландский XVIII в. и бельгийский ХХ в.) и православная звонница. Петровские карильоны 1710 г. на колокольне Исаакиевского собора и в 1721 г. в Петропавловской крепости пострадали от пожаров, и в 1760 г. для Петропавловского собора был приобретен новый карильон, который, правда, уже полтораста лет не звучит.

Петровские ворота — единственный на территории крепости историко-архитектурный памятник, который, бу­дучи свидетелем первых лет ее существования, почти без изменений сохранился до наших дней.

В те годы Петровские ворота еще не были прикрыты Иоанновским равелином с одноимен­ными воротами. Арка Петровских ворот служила главным входом в крепость со стороны строя­щегося на Городском (Березовом) острове го­рода, и естественно, что были приняты меры к ее декоративному оформлению.

Ворота первоначально (в 1707—1708 гг.) бы­ли сооружены из дерева по проекту Доменико Трезини. По своему облику они напоминали Триумфальные ворота в Нарве, возведенные тем же зодчим по случаю победоносного штурма Нарвской крепости в 1704 г.