«Нормандская хроника»

Битва при Пуатье

Переговоры перед битвой

Путь французской армии к месту битвы

Король Иоанн собрал очень большое войско и пошел против принца Уэльского ... Принц Уэльский начал отступление, когда узнал о прибытии короля Иоанна, и король преследовал его вплоть до Пуатье (1). И во время этого преследования между Пуатье и Шованьи люди принца встретили графа Жуаньи и с ним более 200 воинов, французы были разбиты, а граф Жуаньи и многие другие взяты в плен (2). Король Иоанн так преследовал принца, что настиг его близ Пуатье, где тот расположился лагерем в лесу и с ним все его люди. Место, где находился принц, звалось Мопертюи… (3) И было людей у принца свыше 8 тыс. бойцов, из которых он имел около 3 тыс. тяжело вооруженных, а остальных — стрелков (4). Настолько войско короля Иоанна приблизилось к войску принца, что они видели одно другое и ждали на следующий день боя (5). Тут прибыл кардинал Перигор, посланный папой, чтобы помирить принцев. И явился этот кардинал к королю Иоанну попросить перемирия от лица принца; чтобы получить перемирие, принц соглашался вернуть королю Иоанну все замки и крепости, которые он завоевал в королевстве французском и которые находились в его руках уже 3 года, и заплатить 100 тыс. флоринов; принц соглашался оставаться пленником и заложником, пока всё это не будет выполнено и устроено с тем, чтобы все его люди могли уйти без боя. Эти предложения король Иоанн отклонил и сказал кардиналу, чтобы принц и все его люди сдавались вполне на его милость, или же он попытается взять их силой (6). Когда принц узнал этот ответ, он построил своих друзей и ожидал битвы в большом страхе, потому что король Иоанн имел очень большое войско (7).

Битва

Англичане образовали два крыла из своих стрелков из лука по бокам своей боевой линии и построились в боевой порядок на большом поле, покрытом виноградником и обнесенном изгородью, в которой имелось много проломов (8). Король Иоанн имел до 12 тыс. тяжело вооруженных, но мало других бойцов, как то стрелков из лука и арбалета, и из-за этого английские стрелки попадбли более верно, когда дело дошло до битвы. Король Иоанн образовал несколько боевых линий и поручил первую из них маршалам, которые так спешили схватиться с врагом, что линия короля была еще далеко позади, а маршалы прошли уже через изгородь и вошли в соприкосновение с англичанами внутри загороженного поля, где те стояли в боевом порядке. И тотчас были они разбиты, и большая часть их людей убита и взята в плен. Тут убит был маршал Клермонский, а другой маршал взят в плен (9). И тотчас вслед за тем подошел герцог Нормандский [дофин Карл], имевший очень густую линию тяжело вооруженных, но англичане собрались у проломов изгороди и вышли немного вперед; некоторые из людей герцога проникли за ограду, но английские стрелки принялись пускать такую тучу стрел, что линия герцога стала пятиться назад, и тогда англичане перешли в наступление на французов. Тут большое количество людей из боевой линии герцога было убито и взято в плен, многие ушли, а часть соединилась с корпусом короля, который теперь только что подходил (10). Бойцы герцога Орлеанского разбежались, а те, которые остались, присоединились к корпусу короля. Англичане стянули свои ряды и немного перевели дух, а король и его люди прошли большой и длинный путь, что их очень утомило. Тогда король и его корпус стали смыкаться, и тут произошла большая и жестокая битва, и многие англичане поворачивали и убегали, но французы так скучились под жестоким обстрелом лучников, попадавшим им в головы, что большинство их не могло сражаться, и они падали один на другого. Тут стало ясно поражение французов. Тут были взяты в плен король Иоанн и его сын Филипп... А герцог Карл был уведен оттуда своими рыцарями, также герцог Анжуйский и герцог Туренский (11). И не столь велико было число убитых в этой битве, сколь тяжело поражение; всего-навсего было убито около 800 тяжело вооруженных французов. Была эта битва в 1356 г.
Потом были отведены король Иоанн и сын его Филипп и другие пленники в Бордо, а Карл, герцог Нормандский, прибыл в Париж и сделался правителем Франции...

[Король Иоанн] обратился к коннетаблю:

— Готье, завтра мы должны выступить на заре. Разбейте всё воинство на несколько армий, чтобы они могли, не замедляя нашего продвижения, переправиться через Луару в нескольких местах по разным мостам, и пусть они поддерживают тесную связь между собой и смогут поэтому соединиться в указанном месте на другом берегу реки. Я лично переправлюсь у Блуа. И мы нападем на английскую армию у Роморантена, зайдя с тыла, а если она решит отходить, мы перережем ей все пути. Особенно же зорко следите за Луарой на всем ее протяжении от Тура до Анжера, чтобы герцог Ланкастер, который идет из Нормандии, не мог соединиться с принцем Уэльским.
Ну и сумел удивить всех наш Иоанн II! Откуда только взялось это спокойствие, это умение владеть собой? Он отдает разумные приказы, намечает путь своим войскам так, будто воочию видит перед собой всю Францию. Не позволить англичанам переправиться через Луару у Анжу, самим переправиться в Турени, быть готовым либо двигаться на Берри, либо перерезать дорогу врагу на Пуату и Ангумуа... и в итоге всех этих операций отобрать у неприятеля Бордо и Аквитанию. И принц, уже не улыбавшийся столь лучезарно, как всегда, узнал от своих лазутчиков ... надо сказать, что лазутчики у него трудились на славу ... узнал, что король Франции со всем своим войском предполагает обрушиться на него.

Принц [Уэльский] вскоре увидел, что перед его армией были уничтожены все средства пропитания. Во главе английской армии ехало около двухсот фургонов, нагруженных награбленным добром, и голодные солдаты охотно отдали бы все свои богатства за возы с хлебом и мясом. Легкие войска французов сожгли или уничтожили всё, что могло служить на пользу врагам. Принц и его воины поняли также, что на юг шла большая французская армия в надежде отрезать им отступление к морю. Ночью небо рдело от света французских костров, днем от одного края горизонта до другого осеннее солнце мерцало и блестело на стальных шлемах и сияющем вооружении могучего войска. Принц сознавал, что французские полки многочисленнее его собственных сил, и потому стал еще быстрее уходить от врагов, но лошади английской конницы истомились, изголодавшиеся люди с трудом подчинялись дисциплине.

В течение нескольких дней подтягивались отставшие, ведя своих людей, в том числе трое горделивых сеньоров: граф Жуаньи, граф Оксерский и граф Шатийонский, и ехали они себе не торопясь, собрав все копья, которые нашлись в их владениях, и шли на войну, как на забаву. И вот наши Шатийон, Жуаньи и Оксер, а за ними их копьеносцы резво скачут по дорогам, пробитым среди вересковых зарослей. Прелестное утро, солнечные лучи, мягкие, нежгучие, пронизывают кроны деревьев... Незаметно проскакали три лье. Через полчаса будет Пуатье. И вдруг там, где сходятся под углом две просеки, они нос к носу сталкиваются с английскими лазутчиками... Всего человек шестьдесят, не более того... А наших больше трех сотен. Да это же неслыханная удача! Опустим забрала, копья к бою. Английские лазутчики — которые были, впрочем, жителями Геннегау [область в Нидерландах], — повернули коней, и галопом. «Ах трусишки! Ну и храбрецы! Вдогонку, вдогонку за ними!»
Погоня длилась недолго, ибо, миновав строевой лес, Жуаньи, Оксер и Шатийон врезались в самую середину колонны англичан, которая, пропустив их, тут же замкнулась. С минуту слышался только звон мечей и копий. Здорово же они бились, наши бургундцы! Но враг сломил их числом. «Бегите к королю! К королю бегите, если только сможете!» — успели крикнуть Оксер и Жуаньи своим оруженосцам, прежде чем их выбили из седла и взяли в плен.

 

Поход принца Уэльского

Он не знал точно численности войска короля Иоанна, но знал, что воинство это куда мощнее и многочисленнее, чем его, что пытается оно сейчас перейти по четырем мостам через Луару. Ежели он не намерен загубить своих людей в неравном бою, он должен во что бы то ни стало соединиться, и как можно скорее, с войском Ланкастера. Довольно веселых набегов, довольно им устраивать себе потеху, глядя, как вилланы бегут в леса, как пылают монастыри. Лучшие его военачальники, мессиры Чандос и Грейли, были встревожены не менее самого принца; и они, даже эти закаленные в боях воины, заклинали принца поторапливаться. Он спустился в долину реки Шер, прошел через Сент-Эньян, Тезе, Монришар, задерживаясь, только чтобы слегка пограбить жителей, не имея ни охоты, ни досуга полюбоваться красавицей рекой, медленно катившей свои воды; ни островками, поросшими тополями, сквозь ветки которых прокрадывался солнечный луч; ни меловыми склонами, где наливались соками под жаркими небесами гроздья созревшего винограда. Он держал путь на запад, где ждали его помощь и подкрепление.
Седьмого сентября он достиг Монлуи, и здесь ему сообщили, что большая армия под командованием графа Пуатье, третьего сына короля Иоанна, и маршала Клермона уже находится в Туре.
Тут он заколебался. Четыре дня он ждал в Монлуи, что Ланкастер, переправившись через Луару, приведет к нему своих людей; в сущности, ждал чуда. Но если чуда не произойдет, так или иначе позиция у него превосходная. Четыре дня он ждал, что французы, знавшие его местонахождение, нападут на него. Принц Уэльский решил, что сможет продержаться против армии Пуатье — Клермона и даже одержать над ними победу. И выбрал место для предстоящего боя среди густых зарослей колючего кустарника. Лучники по его приказу стали рыть себе ретраншементы. А сам он, его маршалы и оруженосцы разместились в домишках по соседству.

Поэтому, найдя подле деревни Мопертюи позицию, которую могла бы защитить небольшая армия, он постарался опередить своих преследователей и утвердился на холме.
Перед английским лагерем тянулась длинная живая изгородь; за нею шла неровная проселочная, очень испорченная дорога, изборожденная рытвинами и глубокими колеями. Под живой изгородью и вдоль всей передней линии позиции на траве лежали лучники; большей частью они спокойно спали, протянув ноги под горячие лучи сентябрьского солнца. Дальше были раскинуты палатки рыцарей, и от одного края лагеря до другого развевались знамена и значки, украшенные эмблемами английского и гиеньского рыцарства.

Битва при Пуатье

[Рассказывает кардинал Перигор]

— Я сказал ему, что король Франции...
— Для меня он не король Франции, — возразил принц. — А для Святой церкви он помазанник Божий и коронован на царство, — ответил я.
— Так вот, король Франции идет на него со своим войском, насчитывающим около тридцати тысяч человек... Я чуть преувеличил, с умыслом, конечно, но, чтобы он поверил, уточнил:
— Другой сказал бы вам — шестьдесят тысяч. А я говорю вам правду. И это, не считая пехоты, которая идет следом.
Я промолчал о том, что пехоту распустили, но у меня создалось такое впечатление, будто он об этом уже знает.
Не так уж важно — шестьдесят ли, тридцать ли, или даже двадцать пять тысяч — кстати, последняя цифра была ближе всего к истине. Важно, что у принца было с собой всего шесть тысяч человек, включая лучников и ратников, вооруженных ножами. И я ему доказал, что сейчас речь идет не о храбрости, а о числе.

[Говорит кардинал Перигор]

— Дорогой сын мой, вы знаете, что вы достигли сердца его страны и что он не может позволить вам продолжать двигаться дальше. У вас маленькая армия, три тысячи лучников и пять тысяч воинов; при этом, по-видимому, они находятся в дурном состоянии из-за недостатка пропитания и отдыха. За королем же идет тридцать тысяч солдат, из которых двадцать тысяч опытных воинов.

Единственное его [принца Уэльского] преимущество заключалось в удачном выборе позиций на холме, поросшем лесом; его ретраншементы можно было смело назвать чудом военного искусства. Но люди его уже начали страдать от жажды, ибо на пригорке воды не оказалось; ходить за водой надо было к ручью Миоссон, который протекал под холмом, но там стояли французы. Съестных припасов у англичан оставалось лишь на один-единственный день. Под саксонскими усами этого принца-опустошителя уже не сверкала белозубая улыбка!

В этот день между англичанами и французами было заключено перемирие, благодаря неумелому и бесполезному вмешательству кардинала, окончившееся неудачей. Потому, когда Чандос и Найджел выехали через длинный проход впереди английской позиции, они увидели множество маленьких отрядов французских и английских рыцарей, разъезжавших по долине. Большинство из них были французы, которым необходимо было хорошенько ознакомиться с укреплениями англичан. Их разведчики подъезжали так близко к изгороди, что пикеты стрелков отгоняли их. Чандос ехал между разбросанными группами всадников, многие из которых были его старыми противниками.
Восклицания: «А, Джон!», «А, Рауль!»,
«А, Никола!», «А, Гишар!» — раздавались с обеих сторон.