Для математика выражение «почти вечный» не
представляет ничего заманчивого. Движение может быть либо вечным, либо
невечным; «почти вечное» значит, в сущности, невечное.
Но для практической жизни это не так. Многие,
вероятно, были бы вполне удовлетворены, если бы получили в свое
распоряжение не совсем вечный двигатель, а «почти вечный», способный
двигаться хотя бы, например, тысячу лет. Жизнь человека коротка, и
тысячелетие для нас то же, что вечность. Люди практической складки,
наверное, сочли бы, что проблема вечного двигателя решена и что больше
не над чем ломать голову.
Таких людей можно обрадовать сообщением, что
1000-летний двигатель уже изобретен; каждый может при известной затрате
средств иметь у себя подобие такого вечного двигателя. Патент на это
изобретение никем не взят, и секрета он не представляет. Устройство
прибора, придуманного проф. Стреттом в 1903 году и обычно называемого
«радиевыми часами», весьма несложно (см. рис. 1).
Рисунок 1. Радиевые часы с «почти вечным» заводом на 1600 лет.
Внутри стеклянной банки, из которой выкачан воздух,
подвешена на кварцевой нити B (не проводящей электричества) небольшая
стеклянная трубочка A, заключающая в себе несколько тысячных долей
грамма радиевой соли. К концу трубочки подвешены, как в электроскопе,
два золотых листочка. Радий, как известно, испускает лучи трех родов:
лучи альфа, бета и гамма. В данном случае основную роль играют легко
проходящие через стекло бета-лучи, которые состоят из потока
отрицательно заряженных частиц (электронов). Разбрасываемые радием во
все стороны частицы уносят с собой отрицательный заряд, а потому сама
трубка с радием постепенно заряжается положительно. Этот положительный
заряд переходит на золотые листочки и заставляет их раздвигаться.
Раздвинувшись, листочки прикасаются к стенкам банки,
теряют здесь свой заряд (в соответствующих местах стенок приклеены
полоски фольги, по которым электричество уходит) и вновь смыкаются.
Вскоре накопляется новый заряд, листочки вновь расходятся, опять отдают
заряд стенкам и смыкаются, чтобы вновь наэлектризоваться. Каждые две-три
минуты совершается одно колебание золотых листочков, с регулярностью
часового маятника, — отсюда и название «радиевые часы». Так продлится
целые годы, десятилетия, столетия, пока будет продолжаться испускание
радием его лучей.
Читатель видит, конечно, что перед ним отнюдь не «вечный», а только даровой двигатель.
Долго ли радий испускает свои лучи? Установлено, что
уже через 1600 лет способность радия испускать лучи ослабнет вдвое.
Поэтому радиевые часы будут идти безостановочно не менее тысячи лет,
постепенно уменьшая лишь частоту своих колебаний, вследствие ослабления
электрического заряда. Если бы в эпоху начала Руси устроены были такие
радиевые часы, они действовали бы еще в наше время!
Можно ли использовать этот даровой двигатель для
каких-нибудь практических целей? К сожалению, нет. Мощность этого
двигателя, т. е. количество работы, совершаемой им в секунду, так
ничтожна, что никакой механизм не может приводиться им в действие. Чтобы
достичь сколько-нибудь осязательных результатов, необходимо располагать
гораздо большим запасом радия. Если вспомним, что радий — чрезвычайно
редкий и дорогой элемент, то согласимся, что даровой двигатель подобного
рода оказался бы чересчур разорительным. Магнитный «вечный» двигатель
В истории попыток изобрести «вечный» двигатель магнит
сыграл не последнюю роль. Неудачники-изобретатели на разные лады
старались использовать магнит, чтобы устроить механизм, который вечно
двигался бы сам собой. Вот один из проектов подобного «механизма»
(описанный в XVII веке англичанином Джоном Вилькенсом, епископом в
Честере).
Сильный магнит A помещается на колонке(рис. 2).
К ней прислонены два наклонных желоба M и N, один под другим, причем
верхний M имеет небольшое отверстие C в верхней части, а нижний N
изогнут. Если, — рассуждал изобретатель, — на верхний желоб положить
небольшой железный шарик B, то вследствие притяжения магнитом A шарик
покатится вверх; однако, дойдя до отверстия, он провалится в нижний
желоб N, покатится по нему вниз, взбежит по закруглению D этого желоба и
попадет на верхний желоб M; отсюда, притягиваемый магнитом, он снова
покатится вверх, снова провалится через отверстие, вновь покатится вниз и
опять очутится на верхнем желобе, чтобы начать движение сначала. Таким
образом, шарик безостановочно будет бегать взад и вперед, осуществляя
«вечное движение».
В чем абсурдность этого изобретения? Указать ее не
трудно. Почему изобретатель думал, что шарик, скатившись по желобу N до
его нижнего конца, будет еще обладать скоростью, достаточной для
поднятия его вверх по закруглению D? Так было бы, если бы шарик катился
под действием одной лишь силы тяжести: тогда он катился бы ускоренно. Но
наш шарик находится под действием двух сил: тяжести и магнитного
притяжения. Последнее по предположению настолько значительно, что может
заставить шарик подняться от положения B до C. Поэтому по желобу N шарик
будет скатываться не ускоренно, а замедленно, и если даже достигнет
нижнего конца, то во всяком случае не накопит скорости, необходимой для
поднятия по закруглению D. Рисунок 2. Мнимый вечный двигатель.
Описанный проект много раз вновь всплывал
впоследствии во всевозможных видоизменениях. Один из подобных проектов
был даже, как ни странно, патентован в Германии в 1878 г., т. е.
тридцать лет спустя после провозглашения закона сохранения энергии!
Изобретатель так замаскировал нелепую основную идею своего «вечного
магнитного двигателя», что ввел в заблуждение техническую комиссию,
выдающую патенты. И хотя, согласно уставу, патенты на изобретения, идея
которых противоречит законам природы, не должны выдаваться, изобретение
на этот раз было формально запатентовано. Вероятно, счастливый
обладатель этого единственного в своем роде патента скоро разочаровался в
своем детище, так как уже через два года перестал вносить пошлину, и
курьезный патент потерял законную силу; «изобретение» стало всеобщим
достоянием. Однако оно никому не нужно.
Музейная задача
В практике музейного дела нередко возникает
надобность читать древние свитки, настолько ветхие, что они ломаются и
рвутся при самой осторожной попытке отделить один слой рукописи от
соседнего.
Как разъединить такие листы?
При Академии наук России имеется лаборатория
реставрации (восстановления) документов, которой и приходится разрешать
подобные задачи. В указанном сейчас случае лаборатория справляется с
задачей, прибегнув к услугам электричества: свиток электризуется;
соседние его части, получающие одноименный заряд, отталкиваются друг от
друга — и аккуратно, без повреждения разделяются. Такой оттопыренный
свиток уже сравнительно не трудно умелыми руками развернуть и наклеить
на плотную бумагу.
Еще воображаемый вечный двигатель
Большую популярность среди искателей вечного
двигателя получила в последнее время идея соединения динамомашины с
электромотором. Ежегодно ко мне поступает чуть не полдюжины подобных
проектов. Все они сводятся к следующему. Надо шкивы электромотора и
динамомашины соединить приводным ремнем, а провода от динамо подвести к
мотору. Если динамомашине дать первоначальный импульс, то порождаемый ею
ток, поступая в мотор, приведет его в движение; энергия же движения
мотора будет передаваться ремнем шкиву динамомашины и приведет ее в
движение. Таким образом, — полагают изобретатели, — машины станут
двигать одна другую, и движение это никогда не прекратится, пока обе
машины не износятся.
Идея эта представляется изобретателям чрезвычайно
заманчивой; однако те, кто пытался ее осуществить на практике, с
удивлением убеждались, что ни одна из двух машин при таких условиях не
работает. Ничего иного от этого проекта и ожидать не следовало. Даже
если бы каждая из соединенных машин обладала стопроцентным коэффициентом
полезного действия, мы могли бы заставить их указанным образом
безостановочно двигаться только при полном отсутствии трения. Соединение
названных машин (их «агрегат», выражаясь языком инженеров) представляет
собою в сущности одну машину, которая должна сама себя приводить в
движение. При отсутствии трения агрегат, как и любой шкив, двигался бы
вечно, но пользы от такого движения нельзя было бы извлечь никакой:
стоило бы заставить «двигатель» совершать внешнюю работу, и он
немедленно остановился бы. Перед нами было бы «вечное движение», но не
вечный двигатель. При наличии же трения агрегат не двигался бы вовсе.
Странно, что людям, которых увлекает эта идея, не
приходит в голову более простое осуществление той же мысли: соединить
ремнем два каких-нибудь шкива и завертеть один из них. Руководясь той же
логикой, как и в случае предыдущего сочетания машин, мы должны ожидать,
что первый шкив приведет во вращение второй, а от второго будет
вертеться первый. Можно обойтись и одним шкивом: завертим его — правая
часть станет увлекать во вращение левую, левая же при движении будет
поддерживать вращение правой. В последних двух случаях нелепость слишком
очевидна, и потому подобные проекты никого не вдохновляют. Но, по
существу, все три описанных «вечных двигателя» исходят из одного и того
же заблуждения. |
