"Я вспоминаю, что, когда я был ещё мальчиком, однажды крючок моей удочки дёрнула большая рыба; я её уже почти вытащил на берег, как вдруг она сорвалась в воду. Разочарование мучает меня и по сей день, и я верю, что то был прообраз всех будущих моих разочарований”. Так писал о себе Свифт в письме к герцогу Болинброку. И действительно, судьба не баловала Свифта, скорее посмеивалась над ним. Не раз выпадала ему в жизни "счастливая карта”, но воспользоваться ею удавалось крайне редко. В жизни Свифта немало странного, он часто ставил в тупик и современников, и потомков, до сих пор ломающих себе голову над вопросом: что же это был за человек, Джонатан Свифт?

C вифт родился в небогатой английской семье в Ирландии. Его отец умер незадолго до рождения сына, и мать отдала ребёнка на воспитание дяде. Четырёх лет от роду его уже отдали учиться. В 1684 году он поступает в Тринити-колледж в Дублине и в 1686 году получает степень бакалавра философии. Но этого было мало. Необходимо было продолжить обучение и получить степень магистра богословия, которая дала бы право Джонатану Свифту на получение духовного звания, а значит, и возможность стать священником в каком-то приходе и иметь пусть небольшой, но постоянный доход. Однако денег на продолжение обучения у Свифта не было.

Когда мы, вспоминая эпоху Просвещения, говорим о том, что третье сословие боролось за свои права, мы чаще всего думаем о купцах, ремесленниках, фабрикантах. Но третье сословие — это и те, кто не имел ни родового состояния, ни фабрики или иного "дела” — ничего, кроме знаний и ума. Как было заработать на жизнь писателю, мыслителю, естествоиспытателю? Авторского права, то есть возможности получать гонорар за свои опубликованные произведения, тогда не существовало — доход от продажи книги поступал не автору, а издателю и продавцу. Заработок приносили такие профессии, как врач, юрист, священник, но для того чтобы их получить, требовалось иметь магистерскую степень, а для этого — учиться в университете, что требовало денег. Если молодой человек какое-то время обучался в колледже или университете, но не завершил образования и не получил магистерскую степень, он мог рассчитывать на место учителя или секретаря при богатом и знатном человеке. Часто дворяне впоследствии назначали щедрую пенсию своим бывшим наставникам или помощникам. Но ещё чаще должность секретаря или учителя означала унизительное положение полуслуги в большом доме. Правда, был здесь и свой "шанс”: таланты молодого человека могли быть оценены кем-либо из посетителей его хозяина, им мог заинтересоваться весьма знатный человек, а то и сам король, дать денег на продолжение обучения или научных занятий, приблизить к себе...

Удача, казалось бы, улыбнулась неимущему Свифту — он поступил в 1689 году на службу секретарём к весьма влиятельному и образованному человеку Вильгельму Темплю. Но чуда не произошло, мгновенного взлёта не последовало, отношения с Темплем складывались долго и трудно. Правда, Темпль всё же помог Свифту продолжить обучение, и в 1692 году Свифт наконец получил в Оксфорде вожделенную степень магистра, а в 1695-м — сан священника англиканской церкви. Двумя годами раньше Свифт был послан с поручением от Темпля к королю, и если бы жизнь его развивалась по законам сказки или романа, то он стал бы по меньшей мере советником при короле. Но ничего такого не произошло, Свифт вернулся к Темплю (правда, отношения с ним стали уже налаживаться), а в 1695 году отправился в собственный приход Кильрут в Ирландии. Надо было добывать средства к существованию тяжёлым трудом приходского священника, да ещё и в необычайно глухом месте. Свифт не выдерживает жизни в Кильруте и возвращается к Темплю, с которым проживёт до самой его смерти в 1699 году. В своём завещании Темпль распоряжается, чтобы Свифт издал его сочинения, а доходом от их продажи пользовался сам. Свифт рьяно берётся за издание, но судьба опять не даётся в руки — никакого дохода издание не принесло. С 1700 года Свифт снова становится приходским священником в маленьком ирландском городке Ларакоре.

Временами Свифт приезжает в Лондон, он энергично входит в литературную и политическую борьбу. Ещё при жизни Темпля, в 1697 году, Свифт написал свой первый памфлет-сатиру «Битва книг», в котором он выступал в защиту Темпля против французских писателей Перро и Фонтенеля и их английских последователей Ричарда Бентли и Вильяма Уоттона. В этой сатире уже проявляются парадоксальный ум и тяга к фантастике, свойственные последующим произведениям Свифта. А их с начала 700-х годов выходит множество. Это и знаменитая «Сказка о бочке, написанная для всеобщего усовершенствования человечества» (1704), где высмеиваются распри между католиками, кальвинистами и англиканами, а также и сама возможность "усовершенствования человечества”; это памфлеты, направленные против политических врагов. Свифт выступает на стороне вигов, он высмеивает тори, плетёт интриги, а в 1710 году переходит на сторону тори и борется вместе с герцогом Болинброком, премьер-министром королевы, за подписание Утрехтского мира.

Свифт полностью осознаёт силу своего пера, его боятся и почитают, его памфлеты полны мрачной иронии, и почти каждый из них становится причиной политического скандала. Вскоре определяется основная тема Свифта — борьба за права ирландцев. Он не был ирландцем, но родился в Ирландии, выслушивал ирландцев на исповеди (с 1713 года он становится настоятелем собора Святого Патрика в Дублине), ему ненавистно всё то, что угнетает и ущемляет "естественные права” человека, кем бы он ни был (так позже он будет описывать достижения диковинных "рас” — лилипутов, гуингнмов).

Итак, Свифт известен и почти богат, но счастлив ли он? Вряд ли мы были бы вправе задаваться этим вопросом, если бы не два обстоятельства. Первое: не будем забывать, что о возможности счастья как для отдельного человека, так и для всего человечества в эпоху Просвещения рассуждали так же серьёзно, как и о новых методах обработки тканей. А второе обстоятельство связано с тем, что сам Свифт ввёл в литературу имена двух женщин, с которыми его связывали странные отношения: возможно, что каждая из них в отдельности могла бы дать ему счастье, но получилось иначе.

В 1710–1713 годах выходит книга Свифта «Дневник для Стеллы». Это действительно дневник, записи в котором обращены к некой Стелле — возлюбленной автора, которая должна приехать к нему. Прототипом Стеллы была девушка Эстер Джонсон, с которой Свифт познакомился ещё тогда, когда она была ребёнком, воспитывал её, а потом и полюбил. Он не раз называл её самым близким себе человеком. В годы, когда писался «Дневник для Стеллы», Свифт действительно ждал её приезда. Она приехала, и они сочетались тайным браком в 1716 году. Но к этому времени к Свифту приехала ещё одна девушка, и тоже Эстер — Эстер Ваномри. И с ней Свифт был необычайно близок душевно, и её тоже называл "Стеллой”, то есть звездой. Она утверждала, что он обещал на ней жениться. Как было на самом деле? Почему Свифт сочетался с первой Эстер-Стеллой тайным браком? Многое непонятно в этой истории; соперницы ненадолго пережили одна другую — Эстер Ваномри умерла в 1723-м, а Эстер Джонсон в 1728 году. А в литературе остался поразительный по искренности «Дневник для Стеллы». Свифт же после смерти обеих Эстер чувствовал себя одиноким.

В 1726 году он пишет «Путешествия Гулливера», создаёт ещё немало новых памфлетов, но разум его слабеет, подступает сумасшествие. С 1742 года Свифт взят под надзор, а в 1745 году он умирает, завещав всё своё состояние (довольно большое) на постройку сумасшедшего дома.

У нас Свифт известен прежде всего как автор «Гулливера». Полностью книга называется так: «Путешествия в некоторые отдалённые страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». Она, как и «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо, написана на гребне популярности книжек о приключениях и морских путешествиях. Фантазия Свифта развернулась здесь в полной мере. Он выдумывает диковинные народы, названия для них (слово "лилипут”, в частности, вошло во все языки именно после книги Свифта), языки, обычаи, ритуалы, государственное устройство, точно рассчитывает, во сколько раз лилипут меньше Гулливера и сколько молока может дать лилипутская корова, а также и как соотносятся размеры великанской мухи с человеком. Одного лишь этого буйства фантазии было бы достаточно, чтобы книга имела успех. Однако было в ней и нечто иное.

Во-первых, сатира. Свифт остался верен себе. Читатели-современники без труда угадывали, что за распрей остроконечников и тупоконечников скрывается распря католиков и протестантов, или же англиканской и диссидентской церквей (о бессмысленности распрей подобного рода Свифт писал ещё в «Сказке о бочке»). Партии "высоких каблуков” и "низких каблуков” — это, конечно же, виги и тори. Порядок избрания премьер-министра, при котором претендентов на эту должность заставляют ходить по канату, — грустная метафора. Свифт знал, как непросто и опасно быть премьер-министром в Англии. Знал он, как рождаются закулисные политические интриги, и показал механизм создания подобной интриги при дворе лилипутского императора: Гулливер спасает императорский дворец от пожара (пусть и не вполне обычным способом); император сначала благодарен ему, а потом, по наущению придворных вельмож, готов видеть в поступке "Человека-горы” злодейский умысел.

Но и сатира, нацеленная на конкретных лиц и конкретные события, не исчерпывает смысла «Путешествий Гулливера». Как и многие другие произведения XVIII века, эта книга о том, что же такое человек и каковы его возможности. Как отвечает Свифт на этот важнейший вопрос эпохи?

Обратимся к композиции книги в целом. В «Путешествии к лилипутам» Гулливер изображён в полном соответствии с просветительской концепцией нового разумного человека. Его гигантский по сравнению с окружающими рост представляется своего рода метафорой. Колышки и верёвочки, связывающие Гулливера, — это мелкие, но неприятные условности, связывающие Человека. Просвещённый и гуманный император приказывает разрезать путы, и Гулливер выпрямляется во весь рост. Не так ли виделась многим просветителям возможность освобождения человечества от социального неравенства, разделения на богатых и бедных, от гнёта религиозных догм и прочих "предрассудков”? Новый разумный человек может одним махом прекратить ненужные войны, уведя за верёвочку весь вражеский флот. Примеров такого рода немало в первой части. Не случайно именно «Путешествие в Лилипутию» стало в первую очередь детским чтением, основой для будущих переделок и подражаний, мультфильмов и т.п. Эта часть, пожалуй, самая светлая в «Путешествиях Гулливера».

Но во второй части положение героя резко меняется. Теперь он игрушка в руках огромных существ — великанов. Слепые силы природы (град), неразумные существа (обезьяна), человеческие пороки (коварный карлик) в любую минуту могут погубить его. Даже насекомые в стране великанов стали опаснейшими врагами Гулливера. Где же теперь его человеческое величие?

Заметим попутно, что сопоставление всего того, что Гулливер видел у лилипутов, с тем, что ему пришлось испытать у великанов, похоже на то, как если бы человек сначала посмотрел на что-то очень далёкое в подзорную трубу — в ней всё кажется маленьким, а затем обратился бы к помощи микроскопа, и привычные вещи увеличились бы до невероятных размеров. Лилипуты — люди, увиденные как бы в телескоп, а вот мельчайшие поры и волосики на коже красавиц Бробдингнега сопоставимы с тем, что можно увидеть на коже английской красавицы, если рассматривать её в лупу или микроскоп. Изготовление увеличительных стёкол и соответствующих приборов было очень популярно в XVIII веке; изобретались новые способы шлифовки и обработки стёкол, благодаря которым возможности человеческого глаза всё увеличивались. В связи с этим возникали споры и дискуссии о макромире и микромире, об отдалённых планетах и о том, что можно найти в капле воды.

Итак, во второй части книги Гулливер (человек как таковой) уязвим, во всём зависим от окружающих. Но в этих частях человек оказывается среди совершенно невероятных существ. В третьей и четвёртой частях дело обстоит иначе.

В третьей части Свифт язвит по поводу самого разума, на который его современники возлагали столько надежд. Наука — кумир эпохи — предстаёт здесь как бессмысленное занятие безумных лапутян или жителей Лагадо. Великая идея бессмертия, волновавшая человечество с незапамятных времён, получает неожиданное осмысление: вечная жизнь — это вечная старость, вечная дряхлость и немощность, жалкое существование, что влачат струльбурги.

И наконец, в четвёртой части перед нами горькая ирония над человеческим родом как таковым. Иеху — гнусные, ничтожные, вонючие и корыстолюбивые — вот что такое люди. Причём иеху — это те же люди, что и мы, а не какие-то невиданные существа. Не случайно, вернувшись домой, Гулливер видит признаки иеху во всех окружающих, даже в собственной жене и детях.

Итак, человек в конечном счёте обернулся иеху. Значит ли это, что вера в Человека, присущая мыслителям XVIII века, была абсолютно чужда автору «Гулливера»? Нет, и доказательством этому служит образ самого Гулливера. Он врач, то есть человек образованный, независимый, способный сам обеспечить своё существование. (Вспомним, как долго добивался подобной независимости, но на другом поприще сам Свифт.) Он судовой врач, то есть отважный человек, владеющий навыками мореплавания, а под конец он становится капитаном судна.

Но не это самое главное. Перед Гулливером и, соответственно, перед читателем всё время встаёт проблема: как сохранить человеческое достоинство. Это несложно, когда герой огромен, но так трудно быть человеком среди великанов или среди благородных гуингнмов, особенно когда рядом бродят столь гнусные соплеменники. И Гулливер выдерживает испытание.

И среди лилипутов, и среди великанов, и среди гуингнмов Гулливер сумел завоевать уважение. Свифт использует здесь один и тот же приём: он показывает, как Гулливер сначала воспринимается местными жителями как курьёз, диковинный феномен природы (и здесь ему угрожает опасность или даже смерть), затем он становится источником развлечения, игрушкой, и лишь потом обитатели и властители страны понимают, что перед ними существо, равное им по разуму. И в этой возможности понимания ещё одна надежда Свифта на то, что человечество не превратится в сборище жалких иеху. Разумные существа, как бы ни были они не похожи друг на друга, должны пытаться понять друг друга, искать разумное и познавательное для себя в чужой культуре. Сам Гулливер внимательно изучает научные и иные достижения в каждой стране, где ему довелось побывать, восхищается ими и поэтому сам встречает такое же понимание. Таким образом, «Путешествия Гулливера» — это ещё и книга о том, как многообразны проявления разума и человечности на земле.

Вопросы и задания для изучающих роман