Он родился в семье лондонского торговца свечами — человека незнатного, но достаточно состоятельного. Даниэля Дефо готовили к поприщу священника, но он предпочёл коммерческую деятельность. За какие только предприятия он не брался: торговал и трикотажными изделиями, и табаком, и водкой, пытался организовать агентство, предсказывающее землетрясения и появление призраков, завёл собственный кирпичный завод и даже кошачью ферму, где предполагалось получать от кошек мускус — пахучее вещество, в те времена использовавшееся в парфюмерии. Но коммерция была для Дефо не только средством разбогатеть. Как раз богатства он себе и не снискал. "Тринадцать раз я был богат и снова беден стал" — так скажет сам о себе Даниэль Дефо впоследствии. Коммерция и коммерсанты были для него реальным воплощением человеческих способностей — ума, смелости, энергии и любознательности. Он написал за свою жизнь немало книг о коммерции, таких, как «Всеобщая история торговли, в особенности в её отношении к британской коммерции» (1713); «Всеобщая история открытий и усовершенствований в полезных искусствах, в особенности в великих отраслях коммерции, навигации и земледелия во всех известных частях света» (1725—1726); «Полный английский негоциант» (1725—1727) и другие. В одной из своих книг он написал так: "Настоящий купец — универсальный учёный. Он настолько же выше простого знатока латыни и греческого, насколько этот последний выше безграмотного, не умеющего читать и писать человека. Он знает языки без помощи книг, географию — без помощи карт; его торговые путешествия исчертили весь мир; его иностранные сделки, векселя и доверенности говорят на разных языках; он сидит в своей конторе и разговаривает со всеми нациями".

Злые языки упрекали Дефо в том, что своими политическими убеждениями он торговал так же, как и всем прочим. И действительно, Дефо в политических распрях двух основных английских партий — вигов и тори — выступал то на стороне одних, то на стороне других; был он и тайным правительственным агентом и использовал свои разъезды по стране и миру не только ради коммерческих целей. Не будем пытаться оправдать или осудить Даниэля Дефо. Очевидно, что и здесь в нём говорил трезвый и расчётливый ум человека Просвещения. Многие современники Дефо, в том числе и Джонатан Свифт, не раз писали о том, что противостояние вигов и тори было, по сути своей, бессмысленно и члены той или иной партии чаще всего думали не о том, как претворить в жизнь те или иные способы управления страной, а просто о своей личной выгоде. А если так, если с точки зрения разума — беспощадного судьи эпохи Просвещения — одна партия стоила другой, то почему было не выбрать ту, приверженность к которой на данный момент приносила наибольшую выгоду? Так или не так рассуждал Дефо — сказать трудно. Но если бы он не ввязался в политическое противостояние вигов и тори, не были бы написаны блестящие памфлеты, составившие славу английской публицистики. За один из них Дефо приговорили к стоянию у позорного столба. Этот памфлет примечателен сам по себе: здесь Дефо выступил в поддержку официальной точки зрения, но довёл её до абсурда. Памфлет назывался «Кратчайший способ расправы с диссидентами» (1702). Он вышел без имени автора. Все возможные и невозможные кары, божьи и человеческие, призывались в нём на головы диссидентов. Автор предлагал ссылать их на каторгу, вешать и даже распинать вдоль большой дороги. Беспощадная ирония автора стала очевидна не сразу, но вскоре истиный замысел памфлета был раскрыт, найден был и автор — Даниэль Дефо. Экземпляры памфлета были сожжены, а Дефо приговорён к штрафу и позорному столбу. Но ещё раньше Дефо написал столь же ироничный, вызывающий и смелый памфлет «Гимн позорному столбу». Надо же было так случиться ("провидению было угодно" — сказал бы Робинзон Крузо), что памфлет поступил в продажу как раз в день гражданской казни его автора. Почитатели и сторонники Дефо раскупили памфлет, и позор обернулся триумфом.

Но у человека, столь часто менявшего сторонников и союзников, было немало врагов, а друзья держались всё настороженнее, всё отчуждённее — и трудно было бы их за это упрекать... Дефо ощущал себя в конечном счёте очень одиноким, о чём и написал в последней части «Робинзона».

Роман «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо...» вышел в свет в апреле 1719 года. Книга имела необычайный успех. В том же году Дефо опубликовал вторую часть — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», а в 1720 году вышла третья часть — «Серьёзные размышления в течение жизни и удивительных приключений Робинзона Крузо с его видением ангельского мира». Вслед за «Робинзоном» Дефо пишет ещё несколько романов, таких, как «Жизнь, приключения и пиратства знаменитого капитана Синглтона» (1720), «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» (1722) и другие. Эти романы также имели успех и оставили значительный след в литературе. И всё же на надгробии Даниэля Дефо было высечено: "Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо»".

«Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки, близ устья великой реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами. Написано им самим». Так выглядело название первого издания романа Дефо. Успех его был предрешён. Страсть к путешествиям, жгучий интерес к неизведанным странам охватили всю Европу ХVIII века, и Англию более, чем какую-либо другую страну. Каждый англичанин хоть раз да садился на корабль, отделявший остров от остальной части Европы, а значит, полагался на волю морской стихии. Об англичанах говорили как о нации мореплавателей, а в английской литературе море было одним из самых распространённых образов, в котором каждая эпоха видела нечто своё. Для просветителей море стало тем местом, где проверяются истинные качества человека, где всё зависит от его воли, решительности, от его умений.

Но не только море само по себе манило англичан ХVIII века. Где-то там, в море, лежали неизвестные края, в которых, казалось, таились несметные и неизведанные богатства. В ХVIII веке европейцы знали о мире гораздо меньше, чем сейчас. В 1722 году географ Эдуард Уэллес выпустил карту земного шара, на которой не было ни северо-восточной границы Азии, ни западной границы Северной Америки, а западная граница Австралии была обозначена лишь частично. Вместо границ материков, а также на некоторых других, в буквальном смысле этого слова, "белых пятнах" стояла надпись: "Пока ещё неоткрытые места". В журналах часто печатались рассказы о путешествиях и путешественниках. В 1713 году в журнале «Англичанин» появился очерк о шотландском моряке Александре Селькирке. Он провёл 4 года и 4 месяца на необитаемом острове Хуан-Фернандес в Тихом океане. Английское судно подобрало его; история Селькирка стала известна и горячо обсуждалась. Казалось, она как нарочно была создана для эпохи Просвещения. Опять и опять вставал вопрос о том, на что способен человек, может ли он выжить, опираясь только на свои силы, и каким он будет. Селькирк к моменту, когда его подобрали, почти утратил человеческий облик и забыл человеческую речь (она вернулась к нему позже, и есть свидетельства, что Дефо встречался с Селькирком и беседовал с ним).

Итак, в «Робинзоне Крузо» читатель — современник Дефо мог найти всё то, что ему хотелось видеть в книгах — рассказ о путешествиях, о кораблекрушениях, описания невиданной природы и захватывающих дух стычек с дикарями. Многие подражатели и авторы сокращённых переработок «Робинзона» на этом и останавливались. Но замысел Дефо был глубже. «Робинзон Крузо» — это и притча о духовном пути человека, о том, как он приходит к постижению высшего смысла человеческого существования и промысла Божия.

Жанр аллегорической притчи издавна был популярен в Англии. Одним из самых знаменитых образцов таких произведений можно считать «Путь паломника» (1678–1684) Джона Беньяна (1628–1688). В этой книге рассказывается о Христианине, который, стремясь спастись из города, обречённого на разрушение, пускается в путь, встречает Верного, избегает опасностей Ярмарки Житейской Суеты и в конце концов достигает Града Небесного — Иерусалима. Книга написана очень ярко, сочным языком и в конце концов может читаться и просто как приключенческий роман. Популярность «Пути паломника» на протяжении нескольких веков была огромной, а в английской литературе прочно утвердилась традиция, согласно которой почти любое повествование о жизни и судьбе человека предполагало не только буквальное, но и аллегорическое прочтение.

Судьба не сразу забросила Робинзона Крузо на необитаемый остров. Сначала он, вопреки родительской воле, бежал из дома, вёл разгульную жизнь, попал в плен. Кораблекрушение стало для него чем-то вроде расплаты за грехи и даже смертью, а жизнь на острове — возрождением, медленным искуплением грехов и самопознанием, а затем и спасением. (Примечательно, что в английских и шотландских народных преданиях мир, где селятся души умерших, часто изображается как остров.) Робинзон Крузо, попав на остров, должен понять, каково истинное предназначение человека.

Робинзон из тех людей, о которых с восхищением писал Дефо. Он не теряет присутствия духа, он многое знает и многое умеет. Со вкусом и основательностью описывает Дефо, как устроены жильё и быт Робинзона. Герой заново проходит тот путь, что проделала к ХVIII веку человеческая цивилизация: он учится добывать огонь, защищать тело от жары и холода; он сам изобретает способ, как обжечь глину, сам лепит горшки и т.д. Но при этом он сознаёт, что его направляет (а может, и испытывает) высшая сила — Божественное Провидение. Постепенно Робинзон не только преодолевает отчаяние, но и учится благодарить судьбу за то, что ему ниспослано, учится находить радость в своём положении, и в этом проявляется высшая Божья благодать. Но Робинзон — не отшельник. Он не стремится к умерщвлению плоти, не питается водой и кореньями — наоборот, он искусно создаёт вокруг себя комфорт, стремится жить как цивилизованный человек. Ещё в начале своего пребывания на острове Робинзон вывозит вещи с разбитого корабля. Эти вещи — символ цивилизации, к которой принадлежит Робинзон. Они произведены руками других людей, и уже потому он как бы не один на острове.

Дефо пытается решить проблему, которая вставала в европейской литературе и культуре еще в ХVI веке, — как соотносятся воля человека и Божий промысел. Робинзон находит некий баланс между стремлением улучшить своё положение, осознавая, что всё же многого лишён, — и подчинением Божьей воле. Он не унывает, он принимает то, что с ним случилось, как должное, но он не пассивен, а деятелен и энергичен. Когда в душе Робинзона воцаряется мир, Дефо вводит в повествование дикарей — теперь Робинзон может учить других тому, что постиг сам.

Потрясённый кровожадностью дикарей-людоедов, Робинзон, тем не менее, постепенно понимает, что они не закоренелые злодеи, а просто не знают настоящих (с точки зрения Робинзона) нравственных ценностей. Одного из них Робинзон воспитывает, "просвещает". Символично имя, которое Робинзон даёт молодому дикарю, — Пятница. В пятницу человечество получило искупление грехов, так как был распят Христос, но Воскресение, обретение новой жизни, произошло позже. И Пятница, и Робинзон, и, возможно, с точки зрения Дефо, само человечество как раз и находятся на этом отрезке пути к истине: разум, воля, труд способны искоренить пороки старого общества, но каким будет новое — пока непонятно. Размышлений подобного рода немало в третьей части «Робинзона».

Современного читателя может удивить то, как настойчиво Робинзон пытается обратить дикаря в свою веру. Но не будем забывать, что идея равноправия культур и, как следствие, уважения к первобытной культуре появились лишь в ХХ веке, когда исследователи доказали: первобытный человек и те народы, что стоят сейчас на этой стадии развития, имеют свою достаточно сложную систему ценностей, свои представления о нравственности, о добре и зле. Такого взгляда на дикаря не могло быть ни у Робинзона, ни у Дефо. Но размышления Робинзона о том, что дикари не виноваты в своей кровожадности, весьма примечательны. Робинзон вспоминает, как вели себя раньше колонизаторы, истреблявшие дикарей, не считавшие их за людей. Он противопоставляет такому взгляду на дикарей свой, новый, "просвещённый", он считает, что должен нести дикарям всё лучшее, что есть в его культуре — культуре цивилизованного европейца.

Роману Дефо впоследствии часто подражали. Возникло слово "робинзонада" как обозначение целого жанра; до сих пор мы употребляем слово "робинзон" как нарицательное. Интересно, что Жюль Верн, создавая «Таинственный остров», как и Дефо, наделил своего героя Сайруса Смита — тоже "робинзона" — той профессией, которая в конце XIX века казалась воплощением времени — профессией инженера.

Вопросы и задания для изучающих роман