Арест в Ливорно
«Угодно было Вашему императорскому
величеству повелеть доставить называемую принцессу Елизавету, которая
находилась в Рагузах; я со всеподданническою рабскою моею должностью,
чтоб повеление Вашего величества исполнить, употребляя все возможные мои
силы и старания, и счастливым себя почитаю, что мог я оную злодейку
захватить со всею ее свитою на корабли, которая теперь со всеми ними
содержится на кораблях…»
Это — цитата из письма графа Алексея Орлова,
командующего морскими силами России в Средиземном море, императрице
Екатерине II. Письмо написано в 20-х числах февраля 1775 года; в нем
граф рассказывает российской самодержице о том, как, выполняя ее
поручение, выследил и захватил загадочную женщину, называвшую себя
дочерью императрицы Елизаветы и претендующую на российский престол. В
историю она вошла под именем «княжны Таракановой».
Эта глава могла бы заключать наши очерки,
поскольку в ней подводится итог пятилетней удивительной истории
«княжны», завершившейся ее арестом в итальянском городе Ливорно, но, по
некоторому размышлению, автор поставил ее в начало повествования — чтобы
сразу ввести читателей в курс дела и придать необходимую динамичность
последующему рассказу, — говорит писатель Б. Воробьев. Вот его рассказ.
Итак, Ливорно, 21 февраля 1775 года.
С утра жители этого небольшого города, отложив все
дела, собрались на набережной. При одном только взгляде на толпу, зная
характер и привычки итальянцев, можно было догадаться, что их собрало
здесь ожидание какого-то красочного зрелища, чего-то наподобие
карнавала, шум и веселость которого так любимы итальянцами.
Проницательный наблюдатель оказался бы прав: зрелище
действительно готовилось. И хотя никакого карнавала не предвиделось,
спектакль обещал быть не менее эффектным — ведь, по слухам, в этот день
русскую эскадру, стоявшую на рейде в Ливорно, должны были посетить
великая русская княжна и ее сопровождающий, командующий морскими силами
России в Средиземном море граф Алексей Орлов-Чесменский. Приезд столь
высоких гостей не мог не сопровождаться торжествами, и толпы людей,
заполнивших набережную, с нетерпением ожидали прибытия принцессы и
графа.
Наконец они появились и были встречены
приветственными криками, под которые принцесса, бережно поддерживаемая
Орловым, пересела из кареты в шлюпку, доставившую ее к борту линейного
корабля «Исидор», на котором держал свой флаг командир эскадры
контр-адмирал Самуил Грейг. С него спустили кресло, и через минуту
принцесса оказалась на палубе. Над рейдом разносилась музыка корабельных
оркестров, а матросы, стоя на реях, украшенных флагами расцвечивания,
кричали «ура!».
Встреченная Самуилом Грейгом, принцесса, под руку с
графом Орловым, обошла корабль, приветствуя выстроившихся в шеренги
офицеров и матросов. После этого избранное общество направилось в
адмиральскую каюту, где уже был накрыт роскошный стол. Последовали
многочисленные тосты, кубки едва успевали наполнять. Затем все снова
вышли на палубу, поскольку начались маневры кораблей. Они дефилировали
по рейду, пушки палили, и великая княжна была в совершеннейшем восторге
от увиденного. Полностью захваченная зрелищем, она потеряла ощущение
времени и очнулась лишь после того, как почувствовала какое-то движение у
себя за спиной. Великая княжна оглянулась и увидела гвардейский караул
во главе с капитаном. Ни графа Орлова, ни адмирала Грейга, которые
только что стояли рядом, нигде не было.
— Что сие означает? — спросила великая княжна.
Начальник караула выступил вперед:
— По именному повелению ее императорского величества вы арестованы!
— Немедленно позовите графа Орлова! — приказала великая княжна.
— Граф, как заговорщик, арестован по приказанию адмирала, — последовал ответ.
Это был заведомый обман, но женщина,
называвшая себя великой русской княжной, не знала, что стала его
жертвой, и, потрясенная, лишилась чувств. Ее отнесли в каюту и заперли
там вместе с камердинером и служанкой.
Особа, чей арест мы только что описали, была одной
из знаменитейших самозванок всех времен и народов (во всяком случае, так
до сих пор считает большинство исследователей. — Б.В.) и носила
множество имен: дочь гетмана Разумовского, принцесса Волдомир, внучка
шаха Надира, персидская княжна Али-Эмете, Азовская принцесса, фрау
Шолль, г-жа Франк, мадам де Тремуйль, княжна Радзивилл, графиня
Пинненберг, пани Зелинская, «последняя из дома Романовых княжна
Елизавета»! И хотя она НИКОГДА не называла себя княжной Таракановой,
именно это имя навсегда пристало к ней и прославило ее в истории.
Выдавая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и
графа Алексея Разумовского, она так ловко распускала слухи о себе, что
общественное мнение тех лет было уверено: княжна Тараканова —
действительно царское дитя. Об этом говорили и писали и ее современники,
и писатели позднего времени, а известный русский художник, академик
живописи К.Д. Флавицкий, создал знаменитую картину, изображающую смерть
Таракановой в Петропавловской крепости. На картине запечатлена молодая
женщина, камеру которой заполняет врывающаяся через окна и двери вода. В
ней плавают крысы, и женщина с ужасом смотрит на них, бессильная
вырваться из темницы.
Так, согласно распространенной легенде, погибла
претендентка на русский престол. Случилось это якобы в 1777 году во
время сильнейшего наводнения в Петербурге, когда княжну забыли (по
другой версии — не захотели) вывести из камеры.
Но это, повторяем, легенда. Самозванка (в
официальных бумагах она проходит как «всклепавшая на себя имя»)
действительно содержалась в Петропавловской крепости, но не утонула во
время наводнения, а умерла за два года до этого от чахотки.
Документы о самозванке (ее письма, переписка о ней
между графом Алексеем Орловым и Екатериной II, розыскное дело, которое
вел фельдмаршал А.М. Голицын) позволяют достаточно подробно проследить
ее путь и изумиться его извивам и той пошлине нескончаемой череде
превращений, через которые прошла женщина, в конце концов назвавшая себя
принцессой Елизаветой Всероссийской. Попробуем же пройти по ее следам,
но сначала ненадолго вернемся в Ливорно.
Там слухи о захвате «княжны Таракановой» (отныне
будем брать это имя в кавычки) вызвали бурные протесты населения.
Самозванка была красивой женщиной, и уже одно это привлекло на ее
сторону эмоциональных итальянцев. Некоторые люди из окружения графа
Орлова советовали ему поостеречься и принять необходимые меры к
собственной защите, но человек, не испугавшийся в свое время совершить
государственный переворот, отмахнулся от предупреждений, как от
надоедливых мух. Он имел в своем распоряжении пять линейных кораблей и
один фрегат, артиллерия которых насчитывала семьсот стволов. Их огнем
командующий флотом мог снести Ливорно с лица земли, тем более что
Екатерина II давала ему в этом отношении полную свободу действий. В
нужном месте мы приведем письмо императрицы, подтверждающее наши слова.
Хотя самозванка была захвачена, русская
эскадра еще четыре дня простояла в Ливорно — разбирали бумаги «княжны» и
грузили на корабли имущество Орлова-Чесменского, коего за семь лет
пребывания графа в Средиземном море накопилось предостаточно. Здесь были
и картины, и статуи, и драгоценная мебель, так что только в ночь на 26
февраля корабли вышли в открытое море. В середине марта миновали
Гибралтар, а еще через две недели на горизонте показались туманные
берега Англии. В Лондоне пополнили запасы продовольствия и воды и
намеревались некоторое время отдохнуть, но слухи о пленнице,
содержащейся на «Исидоре», дошли до лондонских жителей, и те целыми
толпами повалили на набережную и буквально осаждали корабль Грейга в
надежде хоть одним глазом взглянуть на русскую принцессу. Это заставило
адмирала спешно покинуть английскую столицу, и 22 мая эскадра пришла в
Кронштадт.
Следуя инструкции, полученной от Орлова и
предписывающей передать самозванку лишь по именному повелению
императрицы, Грейг стал дожидаться порученцев Екатерины II. Наконец
рескрипт был получен. Он гласил:
«Господин контр-адмирал Грейг, с
благополучным вашим прибытием в наши порты, о чем я сего числа
уведомилась, поздравляю, и весьма вестию сею обрадовалась. Что же
касается до известной женщины и до ее свиты, то об них повеления от меня
посланы г-ну фельдмаршалу князю Голицыну в С.-Петербург и он сих
вояжиров у вас с рук снимет. Впрочем, будьте уверены, что службы ваши до
всегдашней моей памяти и не оставлю вам дать знаки моего к вам
доброделательства.
Екатерина Мая 16 числа 1775 г.
Из села Коломенского, в семи верстах от Москвы».
Здесь необходимо внести точность в даты. Как мы
сказали, эскадра Грейга прибыла в Кронштадт 22 мая; письмо же
императрицы написано почти за неделю до этого. Никакой мистики в сем
факте нет, и Екатерина подтверждает это своей фразой: «о чем я сего
числа уведомилась». Да, пока эскадра огибала Европу, к императрице по
суху был послан специальный гонец, который и доставил ей весть о захвате
самозванки.
Получив рескрипт, Грейг тайно, ночью
переправил самозванку в Петропавловскую крепость, где и передал ее
петербургскому генерал-губернатору Голицыну, точнее — его представителю
капитану гвардии Александру Толстому. Но и Толстой был всего лишь
посредником в цепи передач самозванки от одного должностного лица к
другому. Постоянным же ее надзирателем стал комендант крепости Андрей
Чернышев. Именно он затворил за пленницей ворота мрачного Алексеевского
равелина, из которого она уже не вышла…
| 
