Мы с вами, если можно так выразиться, обошли Соборную площадь Кремля по периметру. Но дело в том, что Кремль никогда не обладал геометрически правильной, скучной планировкой улиц и площадей — как живой организм, он рос стихийно, обновляясь и изменяясь. Даже в наши дни частично сохранилась та путаница строений, которая отличала его в пору Средневековья. И в этой путанице можно отыскать жемчужины русского зодчества, архитектурные памятники, дошедшие до нас из глубины веков. Давайте рассмотрим архитектурный ансамбль Кремля именно с этой точки зрения. Какие еще памятники допетровской эпохи, кроме знаменитых соборов, мы сможем найти? На первый взгляд, задача неблагодарная: ведь те гражданские строения, облик которых в нашем сегодняшнем представлении неразрывно связан с историческим ядром Первопрестольной, построены значительно позже. Так, Кремлевский Дворец съездов — «типичный представитель», как сказали бы искусствоведы, советской поры, преувеличенно функционального стиля середины XX в. (построен в 1959–1961 гг.), Большой Кремлевский дворец — памятник первой половины XIX в. (1839–1849), привычное нам здание Оружейной палаты датируется 1844–1851 гг. Кремлевский Арсенал был возведен пораньше: даты его строительства — 1701–1736 гг. Казалось бы, для древних хором просто нет места! Однако их фрагменты, умело вписанные архитекторами XVIII–XIX вв., сохранились до наших дней. И это тем приятнее, что уцелели наиболее интересные в архитектурном отношении здания. А уж об их исторической ценности нечего и говорить.

Впрочем, то, что было утрачено, было не менее красиво. Дворец московских великих князей, находившийся примерно там, где ныне расположен Большой Кремлевский дворец, судя по воспоминаниям современников, был поистине прекрасен! Вот как реконструирует его облик А. Н. Толстой в романе «Петр I»: «…пестрый государев дворец, раскинувшийся на четверть Кремлевской площади. Палаты каменные и деревянные, высокие терема, приземистые избы, сени, башни и башенки, расписанные красным, зеленым, синим, обшитые тесом и бревенчатые, — соединены множеством переходов и лестниц. Сотни шатровых, луковичных крыш, чудных верхушек — ребрастых, пузатых, колючих, как петушьи гребешки, — блестели золотом и серебром».

«В этом дворце было много великолепных покоев, дворцовая палата, Золотая, Средняя подписная, Царицына Золотая палата, брусяная Столовая изба, в которой происходили царские свадебные церемонии, Столовая набережная, Сенники царские, Комнатный сад, в котором водились вишни и сливы, Постельная палата, Ответная, или Посольская, палата, Панихидная палата, Крестовая палата…» — описывал эти хоромы М. Н. Загоскин («Москва и москвичи»). Прошли века, русские цари обзавелись новой резиденцией, выстроенной с учетом новых представлений о комфорте и роскоши, но, как ни странно, некоторые из древних покоев сохранились!

Так что же, наконец, это за фрагменты исчезнувшего великокняжеского дворца? С некоторыми из них вы уже знакомы: это Грановитая палата и Святые сени, соединяющие ее с Большим Кремлевским дворцом, как некогда соединяли с дворцом старым. Но они — далеко не единственные сохранившиеся элементы некогда обширного и прекрасного дворцового комплекса. Давайте же познакомимся и с остальными, милостиво сбереженными Историей, фрагментами дворца.

А для того, чтобы лучше представить себе, какое место в исчезнувшем дворцовом комплексе занимали эти сохранившиеся строения, для начала попробуем более детально вообразить этот утраченный дворец.

Его не следует воспринимать как единое здание: дворец состоял из множества строившихся по отдельности теремов и палат, по мере возникновения соединявшихся системой переходов — открытых террас-гульбищ, крытых галерей и сеней. Он занимал пространство от Грановитой палаты примерно до половины территории, занятой современным Большим Кремлевским дворцом, а дальше, до самой Боровицкой башни, размещался великокняжеский двор, обнесенный стеной. Этот комплекс, как вы уже знаете, сформировался на месте более древних строений великокняжеской резиденции. При постройке тех или иных частей нового дворца архитекторы руководствовались уже сформировавшимися традициями, возводя палаты на тех местах, где до этого стояли здания с тем же самым функциональным назначением. Так, Набережная палата, названная так из-за того, что стояла ближе остальных элементов дворцового комплекса к Москве-реке (из ее окон открывался вид на Замоскворечье), как в древнем, так и в более «новом», предшествовавшем Большому Кремлевскому дворцу комплексе предназначалась для дворцовых приемов. Набережная палата дворцового комплекса второй половины XV в. служила той же цели.

Древняя Набережная палата увенчивалась высоким теремом с позолоченной крышей и имела отдельный вход, снабженный навесом-рундуком, который поддерживали резные деревянные колонны. Крыша этого рундука служила опорой для застекленного выступа-эркера, который не только оживлял внешний вид строения, но и увеличивал освещенность его внутреннего помещения — это было тем более важно, что окна, согласно традиции, в Набережной палате были невелики. С этого крыльца можно было попасть в так называемые Набережные сени — своего рода приемную, через которую торжественно шествовали приглашенные на прием бояре.

Стены деревянной Набережной палаты украшала стенопись работы самого Феофана Грека.

Новая Набережная палата была, в отличие от своей предшественницы, каменной. Ее выстроил в 1487 г. Марко Руффа, сразу же после этого приступивший к созданию Грановитой палаты. К этой новой Набережной палате тоже были пристроены сени, в свою очередь сохранившие название Набережных.

Между Набережной палатой и Большой, или Грановитой, примерно в то же время была выстроена так называемая Средняя палата, которую, за обилие примененного в отделке ее интерьера сусального золота, зачастую именовали в официальных документах Золотой.

Сусальное золото вообще очень часто применялось в русской архитектуре. И сегодня этот тип золотого покрытия можно увидеть на куполах храмов, даже современной постройка Часто задают вопрос: что это такое — сусальное золото? Особый вид краски? Нет, это не краска, а тончайшие пластины металла, изготовленные особым способом, технология которого дошла до наших дней из глубины веков. В процессе выработки сусального золота слиток благородного металла делится на несколько частей, каждая из которых расплющивается ударами молоточка, обернутого мягким материалом, в тонкий лист. Затем получившийся лист снова делится на части, операция повторяется — и так до 500 и более раз! Сусальное золото тоньше папиросной бумаги, при неосторожном обращении оно прилипает к пальцам. Вообще, способность налипать на какой-то предмет — одна из особенностей этой золотой пленки толщиной всего в несколько молекул. Тем не менее, при золочении куполов, каменных или деревянных поверхностей древнерусские мастера использовали для большей прочности покрытия костяной клей.

С Западной стороны к Средней палате было пристроено помещение для парадных пиров — Столовая палата, иначе — Столовая изба, которую среди прочих помещений дворца упоминает М. Н. Загоскин. «Избой» Столовую набережную величали из-за того, что, в отличие от других возводившихся в тот период элементов архитектурного комплекса дворца, она была выполнена не из камня, а из дерева — это подчеркивает Загоскин, называя ее «брусяной». Набережную палату он при этом именует «Столовой набережной», что может породить некоторую путаницу, однако ошибки здесь нет: дело в том, что парадные приемы в Набережной палате порой совмещались с угощением («потчеваньем»).

Кроме того, одновременно со Столовой избой (и рядом с ней) к Средней палате была пристроена еще одна, служившая кабинетом и приемной для Софьи Палеолог — супруги Ивана III. «София рассказывала ему о чудных палатах и храмах Италии, о блеске тамошних дворов и этими рассказами указала ему средства осуществить идеи наружного величия, которые смутно еще носились в голове и сердце властителя» — читаем мы в уже упоминавшемся романе И. И. Лажечникова. Кабинет любящей жены и политического союзника великого князя, Софьи Палеолог, так и назывался: палата Софьи Фоминичны (на Руси византийскую царевну, получившую воспитание в Италии, именовали с соблюдением принятых норм вежливости, по отчеству). Рядом с этой палатой стоял храм во имя Иоанна Предтечи, и от нее же начиналась внутренняя стена — ограда великокняжеского двора, доходившая до Боровицких ворот Кремля.

Внутри замкнутого пространства, ограниченного стенами великокняжеских хором и внутренней оградой, словно сказочный исполин, жил дворец — составлявшие его строения умножались в количестве, перестраивались и переделывались, некоторые из них разрушались, и на их месте немедленно возносились новые, все более просторные и нарядные. «Мастера особенно любили щеголять друг перед другом в развиве столбиков, в узорочной резьбе на подзорах и над красными окнами. Резьба эта на дереве была так искусна, что едва ли причудливая кружевница могла лучше сделать из ниток», — реконструировал вид этих хором И. И. Лажечников.

В 1492 г. Иван III задумал придать всему этому многообразию единый стиль и повелел разобрать старый дворец, дабы выстроить на его месте новые, каменные хоромы. Некоторая подготовка к этому титаническому труду уже была проведена: с некоторых пор многие новые постройки, как уже упоминавшаяся Набережная палата и сохранившаяся до наших дней Грановитая, выполнялись в камне. Однако поле для деятельности строителей все еще оставалось более чем широким. «Зодчие, литейщики, живописцы, резчики, серебряники отправлялись гурьбою в Москву», — рассказывая о роскошной отделке строившегося дворца, упоминает И. И. Лажечников.

Работы начались в 1499 г. и закончились уже после смерти Ивана III, в 1508 г. по этой ли причине или по какой-то другой, по замысел не был воплощен в точности — многие каменные здания были дополнены деревянными надстройками и пристройками. От дворца Ивана III до наших дней сохранилось двухэтажное каменное строение, служащее основанием Теремного дворца. До постройки Теремного дворца (XVII в.) это здание было надстроено деревянными хоромами, которые назывались Постельными — там были спальни и другие личные помещения великого князя и его супруги. Под ними, на втором этаже каменной постройки, был устроен домовый храм во имя Рождества Богородицы, рядом с которым находился небольшой зал, в котором великая княгиня принимала гостей. Этот зал называли Западной палатой — из-за его географического ориентирования, а иногда — несколько непривычно для современного слуха — палатой Задней, так как им заканчивались жилые помещения Постельных хором.

В Постельных хоромах имелся отдельный вход — Постельное крыльцо, которое соединялось с Красным крыльцом Святых сеней. Кроме того, с Постельного крыльца был дополнительный спуск на великокняжеский двор. Если бы мы с вами смогли перенестись на 500 лет назад и сойти по его ступеням, перед нами предстал бы еще один утраченный памятник древнерусского зодчества — уже упоминавшийся храм во имя Спаса, что на Бору. Когда в XIV в. Иван Калита обновил его, заменив деревянное строение каменным, он построил при храме и монастырь, тоже называвшийся Спасским. Во время пожара 1488 г. монастырские здания сильно пострадали. Восстанавливая находившийся под покровительством великих князей монастырь, Иван III выстроил для него новый комплекс зданий, но не в Кремле, а на левом берегу Москвы-реки, неподалеку от приписанной к великокняжескому дворцу Таганской слободы. Этот, ставший самостоятельным и получивший название Новоспасского, монастырь можно увидеть и сегодня.

А храм Спаса на Бору остался в Кремле. Он сильно пострадал при пожаре 1547 г. и во время восстановления был реконструирован. Однако храм сохранил свой древний облик и мог бы радовать нас по сей день, если бы это здание, одно из старейших в Кремле, не было, как вы помните, уничтожено в 1933 г.

Но вернемся лучше в те времена, когда о подобном кощунстве еще не помышляли… Как вы могли узнать из этой книги, созданный стараниями Ивана III дворец был практически полностью уничтожен пожаром 1547 г. Это был год венчания Ивана Васильевича Грозного на царство — впервые за историю Руси ей управлял не великий князь, а самодержавный государь. И этот же год был отмечен страшным социальным взрывом. До того, как семнадцатилетний Иван Васильевич взял бразды правления в свои руки, государством заправляли бояре, заботившиеся не столько о благе страны, сколько о личной выгоде. Не забывали они и о сведении старых счетов, порожденных соперничеством знатных семейств. Как известно, Василий III, умирая, провозгласил своего сына наследником «великокняжеского стола», когда будущему Грозному было всего 3 года. Обязанности регента при малыше стала исполнять его мать Елена Глинская, тоже оставившая свой след в истории Москвы. Это была мудрая и решительная правительница, однако мораль того времени не допускала, чтобы женщина самостоятельно управляла государством. Елене Глинской взялись «помогать» ее братья, каждый из которых втайне мечтал сам захватить власть. Нашлись и другие претенденты на престол — братья покойного Василия, удельные князья Андрей из Старицы и Юрий из Дмитрова. Однако князья Глинские не желали мириться с конкурентами и расправились с ними. А вскоре, в 1538 г., скоропостижно скончалась Елена Глинская. Ходили упорные слухи, что великую княгиню отравили. Более того, возникла даже легенда, что яд ее заставили принять силой, и маленький Иван якобы оказался свидетелем расправы над матерью.

Подлинные причины смерти княгини Елены окончательно не установлены до сих пор, как не известны и настоящие виновники преступления (если считать, что оно все же имело место). Однако сразу после ее кончины Минских оттеснили от власти представители боярского рода Шуйских, первым делом расправившиеся с советниками покойной Елены. Но Шуйские тоже не смогли закрепиться на престоле — вскоре их сменили князья Бельские. Начался настоящий калейдоскоп узурпаторов: Бельских сменили Воронцовы, затем на политической арене снова появились Шуйские, а в 1654 г. снова вынырнул род Елинских… Каждый из этих захватов власти сопровождался расправой с противниками, более или менее кровавой. Вместе со своими господами страдал и «подлый люд» (простолюдины) — разорение боярских «дворов» и загородных усадеб было неотделимо от грабежа и зверских расправ с наиболее доверенными слугами опальных бояр. Для феодальных усобиц требовались деньги, и, стремясь удержаться у власти, очередной узурпатор первым делом в прямом смысле выколачивал из населения все новые и новые налоги.

В такой сложной и тяжелой для страны ситуации и состоялась коронация Ивана IV. Он первым из московских великих князей венчался на царство в январе 1547 г. — как вы уже знаете, это знаменательное событие состоялось в Успенском соборе Московского Кремля. А в феврале царь всея Руси Иван IV снова стал участником торжественной церемонии — то была его собственная свадьба с дочерью московского боярина Анастасией Захарьиной. По меркам того времени это был чрезвычайно значимый шаг. Дело в том, что на Руси человек с момента женитьбы считался совершеннолетним, в каком возрасте он ни вступил бы в брак Отныне Иван IV получал право самостоятельно управлять государством.

21 июня сразу в нескольких местах города вспыхнули пожары, и вскоре Москва запылала, как огромный костер. Горел Кремль. Деревянные строения царского дворца превратились в пепел, более того — обгорели и рассыпались многие каменные элементы архитектурного комплекса. Оставшись без крова, царь был вынужден переехать в сельцо Воробьево. Там, на другом берегу реки Москвы, над крутыми откосами Воробьевых гор, стоял загородный дворец, выстроенный Василием III — отец Ивана IV проводил там летние месяцы.

Восстание продолжалось. Горожане растерзали одного из князей Глинских Юрия, а дворы остальных представителей этого рода разграбили. Не прекращались пожары. Начались волнения в других русских городах… Через несколько дней толпы горожан повалили в Воробьево. Они несли петиции с требованиями прекратить боярское своеволие, а заодно — и дать народу налоговые послабления. Иван IV выехал навстречу восставшим и сумел убедить их вернуться в Москву. Через несколько дней восстание было подавлено: вместе с ненавистными царю узурпаторами-боярами были казнены и те из горожан, которых сочли зачинщиками и наиболее активными участниками бунта. Так началось правление Ивана Васильевича, прозванного Грозным — борясь с феодальной раздробленностью и боярским своеволием, он залил кровью всю Россию…

Царь Иван и царица Анастасия с немногими верными им боярами жили в Воробьеве до тех пор, пока в Кремле на пепелище великокняжеских палат не был построен новый дворец. Уцелевшие от огня строения (в том числе Грановитая палата и каменное двухэтажное основание Постельных палат) были отремонтированы и включены в новый дворцовый комплекс, воссоздававшийся, однако, по прежнему плану. А в 1560 г. Иван Грозный повелел выстроить в Кремле еще один дворец. Его поставили на «Зарубе», располагавшемся, как вы помните, под обрывом «Верха» (верхней площадки Боровицкого холма). Этот новый дворец стал резиденцией царских сыновей — Ивана и Федора (сына царицы Анастасии, впоследствии — царя Федора Иоанновича). С северной стороны от дворца царевичей был построен храм Сретения, а за ней разместились ворота во внутреннее пространство великокняжеского двора, объединявшего оба дворца. Стена этого дворца перегораживала Боровицкую улицу Кремля (идущую вверх по горе от ворот Боровицкой башни). Устроенные в стене внутренние ворота назывались Колымажными. Дело в том, что этикет того времени требовал, чтобы низшие по званию люди, приезжая к более знатным, оставляли свои экипажи у ворот (или спешивались с коней) и добирались до крыльца пешком. И вот посещавшие царя бояре оставляли свои «колымаги» (кареты) у ворог и пускались в пешее путешествие по обширному пространству двора. У Колымажных ворот всегда можно было увидеть несколько ждущих своих владельцев экипажей.

На башне Колымажных ворот был укреплен государственный герб, и это давало повод называть их также Гербовыми воротами.

Восстановленный при Иване Грозном дворец не переставали украшать и отделывать. При Федоре Иоанновиче интерьеры Грановитой и Средней палат были заново расписаны и отделаны сусальным золотом. Тогда же выстроили еще одну палату, ставшую парадным залом для жены царя Федора, Ирины — сестры Бориса Годунова. Ее убранство было таким же роскошным, как в Золотой, и ее назвали Малой Золотой палатой.

Борис Годунов, ставший царем после того, как умер Федор Иоаннович и прервалась династия московских великих князей и царей, ведших свой род от Ивана Калиты, тоже внес свою лепту в обустройство дворцового комплекса. В 1601 г. дворец царевичей был снесен, а через два года вместо него на Зарубе уже громоздилось длинное двухэтажное здание — Запасной дворец Бориса Годунова.

Сейчас он уже не существует, как не существует и искусственно созданная площадка Заруба. Но Запасному дворцу суждено было стать местом действия важных в истории страны событий. В 1605 г. в его стенах поселился Лжедмитрий 1, торжественно въехавший в Кремль после того, как переметнувшиеся на его сторону бояре зверски убили Федора Годунова и его мать. Как известно, личность «вора Гришки», как его называли в средневековых документах, до сих пор окутана покровом тайны: его происхождение и жизнь до 1603 г., ставшего началом политической карьеры авантюриста, остаются предметом споров историков. Помните вы, конечно, и о том, что претензии Самозванца на русский престол основывались на утверждении, что он якобы был сыном Ивана IV от его седьмой жены, Марии Нагой. Ему якобы удалось избежать смерти от рук подосланных Годуновым в город Углич убийц. (Интересно, что последователь Григория Отрепьева, Лжедмитрий II, приписывая себе впоследствии эту легенду, развил ее, придумав версию, что по счастливой случайности избегал смерти дважды: в Угличе, а затем и в Москве, когда во время изгнания поляков в 1606 г. под видом Лжедмитрия быт якобы убит его приближенный.) Так вот, современники усомнились в происхождении «царевича» исключительно на основе личных наблюдений. Было известно, что до семилетнего возраста маленький Дмитрий жил вместе с матерью, получая то же воспитание, что и все дети знатных родов. Однако взрослый «Дмитрий» начисто отказывался соблюдать многие нормы поведения, принятые в те времена! Более того, он даже не знал об их существовании и искренне удивлялся, когда ему сообщали о тех или иных традициях русского быта. Например, все, кто мог позволить себе не работать от зари до зари — знатные и просто богатые люди, — непременно ложились после обеда спать. Лжедмитрий, явно получивший западно-европейское воспитание, не испытывал такой потребности. Русские люди, от последнего бедняка-крестьянина до царя, по субботам непременно посещали баню: считалось, что посещать воскресную церковную службу подобает непременно отмывшись от «грязи телесной». Лжедмитрий вообще не признавал частых омовений — как и любой европеец тех лет. При виде своего «царевича», облаченного в непривычные европейские одеяния, ощущая исходивший от него запах немытого тела, москвичи с ужасом называли его облик бесовским — безобразие и дурной запах по суеверным представлениям Средневековья считались признаками одержимости. Надменный Лжедмитрий и не думал разубеждать своих новых подданных, завоевывать их симпатии. Он вообще не желал ограничивать себя, и в стенах Запасного дворца начали происходить многодневные оргии. Однако небольшие уютные помещения не годились для размаха этих «увеселений», и вскоре по приказу Лжедмитрия к каменному Запасному дворцу сделали деревянную пристройку. Теперь Лжедмитрий только спал в «отцовском» дворце, а большую часть времени проводил со своими собутыльниками в этой «хоромине» (здании). Там, прямо посреди пиршественных столов стравливали насмерть собак с царской псарни — знаменитых русских борзых и дорого ценившихся «псов меделянских» (порода, использовавшаяся в средневековой России в качестве сторожевой, в наши дни известная как «мастино неаполитано». Название «меделянских» собаки получили потому, что их доставляли на Русь купцы из Милана — в тогдашней транскрипции «Меделяна»). В кровавой потехе гибли гепарды, применявшиеся на Руси и в некоторых странах Западной Европы в качестве охотничьих животных, медведи и волки из царского зверинца. Туда же наемники Лжедмитрия стаскивали пойманных на улице красивых горожанок, которых силой заставляли принимать участие в оргиях.

Этот разгул продолжался почти год. А в мае 1606 г. одним солнечным утром по всей Москве зазвонили церковные колокола. Это было сигналом к восстанию против захватчиков. Горожане врывались в дома, занятые поляками, и убивали не успевших проснуться интервентов. Отряд боярской молодежи, возглавляемый Василием Шуйским, ворвался в Запасной дворец. Лжедмитрий I попытался бежать, но выход ему преградили восставшие. Тогда, в порыве отчаяния, он выпрыгнул в окно второго этажа, упал и сломал ногу. Его выволокли на площадь и, желая придать происходящему законную форму, устроили нечто вроде суда — зачитали обвинения, а затем сбросили с Красного крыльца на выставленные копья.

«Бесовскую хоромину» снесли, а на крыше Запасного дворца устроили сад, называвшийся Верхним набережным. Его орошала вода, поступавшая по трубам от Водовзводной башни.

Во время попытки императрицы Елизаветы возвести на Боровицком холме гигантский дворец была снесена Набережная палата, а также некоторые другие здания, в том числе храмы. Восстанавливать после прекращения строительства их не стали. А за 1767–1770 гг. были разобраны Запасной дворец и стоявший возле Боровицкой башни Житный двор. Тогда же прекратило свое существование здание древнего Денежного (монетного) двора, тоже входившего в комплекс кремлевских дворцовых построек. Храм Сретения простоял несколько дольше — он был разобран в 1801 г. Тогда же были уничтожены внутренняя стена и Колымажные ворота.

Дольше всего сохранялись каменные подклеты старого дворца и находившаяся под ними система погребов и подвалов. В 1753 г. на этих подклетах, как на фундаменте, был выстроен новый дворец во вкусе XVIII в. (архитектор В. В. Растрелли). В 1849 г. его сменило здание привычного нам Большого Кремлевского дворца.