|
Родители Лары Михеенко Татьяна Андреевна и Дорофей Ильич работали в Ленинграде, а жили за городом, в Лахте. Последний раз Дорофей Ильич видел свою дочку, когда, провожая его на финскую войну, она бежала за трамваем и кричала:
— Папа, скорей возвращайся! Я буду ждать тебя каждый день.
Но он не вернулся, его убили. А скоро над всей страной нависло огромное общее горе: началась Отечественная война. Она застала Лару в Печеневе Калининской области, где девочка с бабушкой гостила летом у своего дяди Лариона.
Дядя Ларион был всем недоволен. Его раздражало, что к Ларе приходят подружки: Фрося Кондруненко и Рая, по фамилии тоже Михеенко. Но особенно мрачен был дядя Ларион, когда семья садилась за стол. Стоило Ларе потянуться за хлебом, ее движение провожал долгий угрюмый взгляд. Девочке казалось, что дядя подсчитывает, сколько она съест.
И однажды за ужином он сказал напрямик:
— Вот что, мамаша, и ты, Ларька, подыскивайте себе, значит, другое жилье. Мне лишние рты не нужны. Время теперь не такое. Ложка задрожала в бабушкиной руке.
— Гонишь мать из родного дома?.. Но Лара уже встала из-за стола.
— Пошли, бабушка. Это не родной, а чужой дом.
Собираться было недолго, но когда Лара вывела бабушку на усадьбу, старушка привалилась к плечу внучки:
— В глазах мутится.
А жена Лариона крикнула с крыльца, что раз им некуда деться, пусть пока поживут в баньке. Эта закопченная, топившаяся по-черному, старая банька стояла тут же, на усадьбе.
Плохо жилось Ларе и бабушке. Они питались лебедой и картофельными очистками, но Лара скорей умерла бы от голода, чем попросила помощи у своего дядюшки. Немцы назначили его печеневским старостой, и никто в деревне этому не удивился.
Не жди хорошего от человека, который выгнал из дому родную мать.
В беде чужие люди оказались ближе родных. То Фросина мать, Галина Ивановна, то Раина мать, Анна Федоровна, приносили в баньку крынку молока. И тут же рассказывали деревенские новости: в Тимоново не пройдешь, опять партизаны мост подорвали, на шоссе налетела на партизанскую мину немецкая машина.
Для расправы с партизанами фашисты направили карательную экспедицию. В деревне Старый Двор каратели загнали в сарай шестьдесят семей и сожгли живьем. В Пустошке повесили человека, заподозренного в том, что он минировал шоссе. Перед казнью ему живому выкололи глаза. Но в ответ еще выше поднялась волна народного гнева. Лучшие люди уходили в партизаны, исчез из деревни и Петя Кондруненко, брат Фроси. Однако, когда Лара пыталась расспросить: «Где Петя?», то Галина Ивановна или отмалчивалась, или говорила:
— Тебе про это знать нечего. Не доросла.
Но пришел день, когда Галина Ивановна рассказала девочке правду о Пете.
Это было весной 1943 года. В ту пору Рае было шестнадцать, Фросе пятнадцать, Ларе четырнадцать лет. Рая получила повестку явиться в Пустошку в молодежный лагерь, откуда отправляли в Германию. И все три подружки, очень взволнованные, собрались у Кондруненко.
— Тетя Галя! — сказала Рая.
— Ну, сегодня меня, а завтра, может быть, Фросю и Лару заберут. Только этого не будет. Мы уходим в партизаны. Тетя Галя, это тайна, но вам мы ее доверяем и очень вас просим помочь.
— Вам надо податься в Петин отряд,— помолчав, сказала Галина Ивановна. Со слов сына она знала, что этот партизанский отряд находится в районе озера Язно. Было решено уходить в ту же ночь. Лара обещала прийти к Кондруненко, как только заснет бабушка. А бабушка, словно чувствовала, что это их последний вечер, и не отпускала внучку от себя.
— Маленько посиди со мной. Дай на тебя погляжу. Чудная ты стала — стриженая. Наконец они улеглись, но долго еще скрипела под бабушкой скамейка и слышался слабый голос:
— Ларушка! Ты здесь?
— Я здесь, бабушка. И вот стало совсем тихо. Осторожно встав со скамейки, Лара подошла к бабушке. Лица спящей нельзя было разглядеть, лишь смутно белел платок, которым бабушка на ночь повязывала голову. Покивав этому белому платку, Лара прошептала:
— Прощай, бабуленька! Я очень буду скучать и тебе без меня будет плохо. Кто же тебе хворост принесет? А за окном уже стояла по-весеннему светлая ночь, зеленоватая, с редкими искрами звезд.
В эту ночь в деревне Печенево пропали три девочки. Как странно! Ларе кажется, что она у родных, что она дома, хотя изба, в которой она находится, не похожа на уютный семейный дом. Стол да скамьи — вот и вся мебель. За столом вооруженные незнакомые люди. После долгих странствований по лесам и болотам беглянки натолкнулись на партизанскую заставу, и их отвели в партизанский штаб в деревню Кривицы.
— В отряд проситесь, в разведчики,— сказала женщина, комиссар отряда,— куда вам в разведчики: уж больно малы.
— Мы назад не вернемся,— сказала Фрося.
— Прогоните, отыщем другой отряд,— сказала Рая. Все равно партизанами будем,— сказала Лара.
Наутро их отправили с поручением в то же Печенево. Это вило проверкой. Может быть,они передумают и останутся дома. Но девочки вернулись в Кривицы. И тогда решили принять их в отряд. Перед лицом своих старших товарищей девочки принесли партизанскую клятву верности Родине и ненависти к врагу.
...Гудят колокола в деревне Неведро. Народу в церкви навилось битком. Молящаяся женщина искоса поглядывает на стоявшую невдалеке девочку. Как она, прости Господи, крестится! Не справа налево, как все православные, а наоборот.
— Кто это тебя так креститься научил? — строго говорит женщина.
— Извините, тетенька, спуталась. Девочка, будто сконфузившись, начинает отбивать земные поклоны. Но по-прежнему лукавая смешинка в ее озорных карих глазах. Немного погодя женщина снова оборачивается, но девочки уже нет. Зато у себя в кошелке женщина находит партизанскую листовку.
Вернувшись домой, женщина рассказывает об этом соседке-куме. Но куму не удивишь. И кума была в церкви, и ей там подсунули партизанскую листовку.
— Знать, кума, возле тебя тоже вертелась девчонка: глаза карие, волосы каштановые, крестится не на ту сторону.
— Девчонка вертелась, это точно. Только ты ошиблась, кума, волосы у нее светлые и глаза голубые.
— Не спорь, кума! Карие у нее глаза, карие.
— Ан, не карие, а голубые. И обе спорщицы были правы, потому что рассовывали в церкви листовки и Лара, и голубоглазая Фрося.
Сбылось желание девочек: они стали разведчицами. Но работа разведчика нелегка. Разведчик должен быть отважным, Находчивым и хитрым, чтобы, не выдавая себя, обмануть врага. Кажется, нет ничего подозрительного в том, что две босоногие деревенские девочки идут к тетке за капустной рассадой. Июнь — самое время рассаду садить. И часовой, охранявший пост, разрешил девочкам пройти. Но не к тетке, не за рассадой шли в Орехово Лара и Рая. В эту деревню был согнан скот, который немцы отняли у населения. И партизаны отбили его у немцев, получив от разведчиц точные сведения о численности стоявшего в Орехове гарнизона, в расположении огневых точек и о времени, когда происходит смена часовых.
Кажется, нет ничего подозрительного в том, что в начале июня кукует кукушка. Только это куковала не кукушка, а Лара и Рая, спрятавшиеся на дереве в густой листве. Девочкам поручили разведать и сообщить, сколько и каких немецких машин проедет по шоссе. И «кукушки» в точности выполнили это поручение. С вершины одиноко растущего дерева им как на ладони видно шоссе. О мотоцикле «кукушка» сообщала тоненько, скороговоркой. Если же она выговаривала свое «ку-ку» грубо, медленно — это означало: «едет грузовик».
Партизаны напали на немцев и подбили два мотоцикла и грузовик. В одной деревне Лара и Фрося нанялись в пастухи. Пасли исправно, только боялись быка. Все деревенские были довольны, и вдруг... среди бела дня стадо само пришло в деревню. У кого овцы огурцы потоптали, у кого коровы капусту стравили. Заголосили деревенские женщины:
— Где пастухи? Чего они смотрят? А пастухи уже высмотрели все, что им надо,— их и след простыл. ...Немного погодя в деревне Луги у Антона Кравцова пропала нянька. Уж до чего был доволен этой девочкой Антон! Все хвастался — и усердная, и культурная, по-научному рассуждает: «Ребенку необходим кислород». Раз необходим кислород, Антон и жена не препятствовали. Целый день кареглазая нянька проводила с малышкой на улице. И вдруг нянька сгинула. Ушла и расчет не взяла. Почему? Разве ей худо было? Будто бы никто и не обижал! На третью ночь Антон проснулся от выстрелов. Партизаны напали на немецкий гарнизон, и невдомек было Антону, что привела партизан та самая маленькая нянька, которая по-научному рассуждала про кислород. Убедившись в способностях Лары, командир разведки 6-й Калининской бригады П. К. Котляров стал давать девочке более сложные задания.
Лара стала связной между бригадами и преданными партизанам законспирированными людьми, живущими в Пустошке, Таланкине, Усть-Долыссах, Канашеве и других населенных пунктах. В то время много побиралось по деревням голодных детей-беженцев, и Лара часто изображала из себя нищенку. Кажется, ничего нет подозрительного в том, что по деревне идет девочка-нищенка. — Подайте хлебушка, добрые люди! — слышен под окнами детский голос. Простоволосая, босоногая девочка. Нет у нее в руках оружия — одна только нищенская сума. Но девочка эта — боец, потому что сведения, которые она доставляет отряду, помогают партизанам бить врага.
.. В это лето в жизни Лары произошло большое, радостное событие: ее и подруг Фросю и Раю приняли в комсомол. В одной деревне собралась партизанская молодежь из разных отрядов. Одеты все были буднично, обычно, но по глазам, по улыбкам видно — сегодня праздник. И еще сильнее почувствовала Лара праздник, увидев, что стол покрыт красной материей. Солнечные блики играли на ней, как языки пламени. Жадно, завороженно смотрела девочка на алый кумач. Какой он красивый, этот яркий, буйный, победный цвет, и какой он родной! Цвет революции, цвет знамен, полыхавших в праздник на улицах родной Выборгской стороны, цвет пионерского галстука. Шепотом Лара стала рассказывать стоявшей рядом с нею Фросе, как ей впервые повязали галстук и она, любуясь им, шла из школы домой в пальто нараспашку.
— Знаешь, Фрося, я уже на лестнице кричала: «Мама, меня приняли в пионеры!» Если б я могла теперь так крикнуть, чтоб мама услышала: «Мама, меня принимают в комсомол!»
— Подойди ближе,— сказал человек с проседью, один из сидевших за столом,— расскажи свою биографию. — Отец был слесарем на заводе «Красная заря». Его убили в финскую войну. От мамы из Ленинграда третий год нет известий. В отряде я поручения выполняю. Да вы все знаете сами. — Кто за то, чтобы принять Ларису Михеенко в ряды ВЛКСМ? — спросил человек с проседью. Руки поднялись быстро и дружно. Лара встречала улыбки и сама улыбалась. Не всех здесь собравшихся она знала, но: чувствовала, что у них та же судьба, те же мысли. Здесь все свои — большая партизанская семья. Комсомольским билетом служило удостоверение, написанное на маленьком листке бумаги. Лара подпорола куртку и бережно зашила внутрь свой комсомольский билет. Другим его не найти, а она будет знать, что он с ней, у самого сердца. В конце лета Лара разлучилась с подружками.
В 21-ю бригаду Ахременкова нужны были хорошо знающие местность разведчики, и выбор пал на Лару. Теперь подруги реже виделись, они ходили разными дорогами. Но цель у них была одна, общая со всем советским народом: освободить родную землю от врага. В августе началась знаменитая «рельсовая война». Партизаны взрывали мосты и железнодорожные линии, пускали немецкие эшелоны под откос, парализуя движение врага. Ларе очень хотелось открыть свой личный «рельсовый счет», и когда одному из подрывников было поручено взорвать железнодорожные полотна на линии Полоцк — Невель, Лара вызвалась ему помочь. Был тихий пасмурный день. Золотая проседь сверкнула в листве берез. Партизаны прилегли под откосом.
— Можно я зажгу фитиль? — тихо попросила Лара.
— Видите, «журавль» ходит, а я меньше вас, меня не так заметно. Вдоль полотна по-журавлиному шагал немецкий часовой.
— А если убьют? А если не сумеешь? — Сумею. Я уже ходила с отрядом взрывать. Лара приложила ухо к земле. — Гудит... Поезд идет. Пора!
...Взрывом остановило паровоз, с двух платформ слетели орудия. Но уцелевшие немцы открыли пулеметный огонь. Им никто не отвечал. Немцы боялись отойти от разбитого состава, ожидая, что вот-вот из леса на них нападет многочисленный партизанский отряд, и невдомек им было, что партизан всего двое: мужчина и девочка, под пулеметным огнем припавшие к земле.
— Цела, не ранена? — спросил партизан Лару, когда она добралась до безопасного места.
— Ага, цела. Одна пуля над ухом как свистнула!
— А чего носом дергаешь? Простыла?
— Просто, когда ничком лежала, нанюхалась земли. Вы как думаете, у немцев земля по-другому пахнет?
— Откуда мне знать!
— Я думаю, у них по-другому. А у нас земля в лесу пахнет грибами, листом и корешком, про которые мне бабушка рассказывала.
— Знать, скучаешь без бабушки.
— Еще как! И без мамы скучаю. Ведь уже третий год, как я вижу маму только во сне.
Зачастили холодные осенние дожди. Еще труднее и еще опаснее стало ходить в разведку. Наступала Советская Армия, и враги, чувствуя, что им приходит конец, стали особенно злы и подозрительны. По деревням шныряли патрули предателей-власовцев. Дождливым ноябрьским вечером Лара зашла в деревню Игнатове. Здесь был дом, в который партизаны заглядывали на перепутье, чтобы расспросить то, что нужно. Сюда же зашли двое вооруженных автоматами партизан.
Хозяйка пригласила поесть горячей картошки. Но под окном детский голос испуганно крикнул:
— Власовцы идут! Партизаны встретили врагов очередью из автоматов. Однако силы были неравные. В перестрелке оба партизана были убиты, и власовцы ворвались в избу.
— С партизанами снюхалась?! — крикнул офицер хозяйке.
— Да я их в первый раз вижу,— попробовала схитрить та.
— Пришли, грозят автоматом: давай есть. А я их совсем не знаю.
— А кто это? — офицер кивнул на Лару.
— Тоже партизанка? — Что вы! Это ребенок. Моя дочка.
— Проверим, что это за птица,— офицер кивнул Ларе,— пошли!
Проходя через полутемные сени, Лара на секунду приложила руку к груди, там, где был зашит в куртку комсомольский билет, и затем незаметным движением нащупала висевшую на поясе гранату. Девочку втолкнули в другую половину избы. Там никого не было. Только с печи свесилась старушечья голова и выцветшими от времени глазами молча оглядела непрошенных гостей. Лара прошла в угол и медленно обернулась.
С необычайной отчетливостью ей представился экран в кинотеатре, куда она ходила с отцом, экран, который застилает дымом взрыва. Там в фильме герой не пожалел себя, пожертвовал жизнью, чтобы уничтожить врагов. Теперь пришел ее час.
— Снимай куртку,— приказал офицер,— показывай, что у тебя в карманах! Размахнувшись, Лара швырнула гранату. Патрульные в ужасе попадали на пол. «Слава Богу, всем мучениям конец»,— подумала старуха, покорно закрывая глаза. Но, не дождавшись грохота взрыва, не понимая, жива она или не жива, снова открыла глаза. Старуха увидела маленькую партизанку, страшно бледную, бессильно прислонившуюся к стене. Патрульные, вскочив с пола, стали бить девочку по лицу и по голове. Граната не взорвалась.
...Ларису Михеенко расстреляли 4 ноября 1943 года, а 7 ноября партизанский отряд, в котором были Рая и Фрося, соединился с частями Советской Армии. В городе Ленинграде в 106-й школе на двери одного из классов прибита памятная дощечка: ЗДЕСЬ УЧИЛАСЬ ГЕРОИЧЕСКАЯ ПАРТИЗАНКА ЛАРИСА МИХЕЕНКО
За Лариной партой сидят лучшие ученики. Пионерской дружине 106-й школы присвоено имя Ларисы Михеенко, отважной пионерки, девочки с отважным и верным сердцем, отдавшей свою юную жизнь за Родину. Лариса посмертно награждена орденом Отечественной войны I степени и медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. Имя Ларисы Михеенко присвоено большому теплоходу, построенному в Германской Демократической Республике в городе Ростоке для Советского Союза. 18 сентября 1966 года на месте расстрела Ларисы на станции Пустошка Псковской области установлен обелиск.
| 
