После разгрома летом 1943 года немецких войск на Курской дуге в Берлине окончательно поняли, что поражение Германии не за горами. Тогда в отчаянной попытке оттянуть неизбежный крах нацистская верхушка сделала ставку на проведение тайных операций, направленных на физическое устранение лидеров союзников.
Однако уже первая подобная операция под названием «Длинный прыжок», предусматривающая убийство Сталина, Рузвельта и Черчилля во время Тегеранской конференции в ноябре 1943 года, окончилась провалом.
Немецкие спецслужбы разработали в том числе операцию, вошедшую в историю под названием «Дело Шилова-Таврина». Она считается одной из самых серьёзных попыток организовать теракт против Сталина и других первых лиц СССР.
Главным действующим лицом событий должен был стать некто Шилов, более известный как Таврин. Биография Петра Ивановича Шилова — 1909 года рождения, из кулаков — до начала 1930-х годов особого интереса не представляет. Но затем в его жизни произошёл крутой перелом, о котором позднее на одном из допросов Шилов рассказывал так: «В 1932 году, работая в городе Саратове, я был арестован за растрату 1300 рублей государственных денег. В связи с тем, что меня должны были предать суду, я, боясь строгой ответственности, бежал из тюрьмы, проломав с группой арестованных стену в тюремной бане. В 1934 и 1936 годах я также арестовывался милицией за растраты, но в обоих случаях совершал побеги. В 1939 году я по фиктивным справкам получил документы на имя Таврина».
Согласно новым документам, Пётр Иванович Таврин родился в 1909 году в селе Бобрик, Нежинского района, Черниговской области УССР и имел незаконченное высшее образование. Благодаря последнему обстоятельству ему удалось устроиться на работу начальником Туринской геологоразведочной партии Исыковского приискового управления на Урале, откуда 14 августа 1941 года его призвали в Красную армию. В должности командира пулемётной роты Таврин был направлен на Калининский фронт, и судя по тому, что в начале 1942 года его приняли кандидатом в члены ВКП(б), воевал он неплохо. Но 29 мая 1942 года его вызвал к себе уполномоченный особого отдела полка капитан Васильев и поинтересовался, почему он сменил фамилию. Поняв, что в особом отделе известно о его прошлом, Таврин на следующий же день, находясь в разведке, перешёл на сторону немцев.
Немцы сразу же подвергли Таврина интенсивным допросам, во время которых он заявил, что является сыном полковника царской армии. Из-за этого он будто бы подвергался преследованиям в СССР и потому перешёл на сторону врага.
Однако к нему отнеслись как к обычному военнопленному и отправили сначала в лагерь, расположенный на оккупированной советской территории, а затем в Германию. В июне 1943 года Таврина, находившегося в венской тюрьме за попытку бегства, посетили офицеры гестапо Байер и Тельман и предложили ему сотрудничать с немецкой разведкой. Он согласился и уже в августе 1943 года был переведён в спецлагерь СД под Зандбергом и зачислен в особую команду из 23 человек, которых нацисты намечали использовать для активной работы на территории СССР.
В конце августа Таврина доставили в Берлин к начальнику восточного отдела VI управления РСХА оберштурмбаннфюреру Грефе. Тот подробно расспросил о его прошлой жизни и причинах, побудивших дать согласие на сотрудничество с ними. Затем Грефе рассказал Таврину о тех заданиях, которые ему предстоит выполнять в советском тылу. Речь шла о разведке, диверсиях и терроре. Закончился разговор тем, что новобранцу предложили поразмышлять на досуге о том, к чему он наиболее пригоден, после чего отправили обратно в Зандберг.
В начале сентября 1943 года в лагерь под Занденбергом приехал генерал Власов, приступивший к формированию частей из советских военнопленных. Его сопровождал Жиленков, бывший секретарь Ростокинского РК ВКП(б) Москвы, с которым Таврин познакомился в 1942 году в Латценском лагере (Восточная Пруссия). Улучив момент, он сообщил Жиленкову о своём согласии сотрудничать с немецкой разведкой и о разговоре с Грефе. «Выслушав меня, — рассказывал Таврин на следствии, — он стал… доказывать, что сейчас самой важной задачей является совершение террористического акта против Сталина, так как… за этим последует развал Советского государства».
И действительно, уже через несколько дней его снова вызвал Грефе и спросил о принятом решении, на что последовал ответ о готовности выполнять задания по террору. Тогда оберштурмбаннфюрер предложил Таврину продумать и представить план покушения на Сталина, указав, какие средства для этого понадобятся. Таврина поселили в гостинице, где его вскоре посетил Жиленков. Вместе с ним они обсудили план организации покушения. В конце концов было решено, что наиболее реально совершить теракт во время торжественного заседания или собрания на правительственном уровне. После окончательной доработки план за подписью Таврина был представлен Грефе, который его в целом одобрил и дал указание приступить к реализации.
В конце сентября 1943 года Таврин поступил в распоряжение начальника гаупткоманды «Цеппелин» штурмбаннфюрера Отто Крауса и выехал в Псков, где в расположении разведшколы занимался физподготовкой и упражнялся в стрельбе из различного оружия. 6 ноября его вновь вызвали в Берлин, откуда, после очередного разговора с Грефе, отправили в Ригу для дальнейшей подготовки, отработки легенды и подбора экипировки. Туда же 5 декабря прибыла жена Таврина Лидия Яковлевна Адамчик, которая под фамилией Шилова начала подготовку в качестве радистки.
В январе куратором Таврина стал штурмбаннфюрер Хенгельхаупт, поскольку Грефе погиб в автокатастрофе. К середине 1944 года план предстоящей операции был окончательно разработан. После переброски через линию фронта Таврину предстояло прибыть в Москву, используя документы заместителя начальника контрразведки СМЕРШа 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. В столице их следовало сменить, для чего Таврин имел несколько комплектов воинских документов, а также большое количество чистых бланков, печатей и штампов. В дальнейшем ему предстояло снять частную квартиру для жилья, прописаться как находящемуся в отпуске после ранения и приступить к поиску лиц, имеющих отношение к обслуживанию правительства: стенографисток, машинисток, телеграфисток. А для получения нужных сведений вступать с ними в интимные отношения.
«Через таких знакомых, — рассказывал Таврин, — я должен был выяснить места пребывания руководителей советского правительства, маршруты передвижения правительственных машин, а также установить, когда и где должны происходить торжественные заседания или собрания с участием руководителей советского правительства… Для проникновения на торжественные заседания с участием членов правительства я должен был использовать изготовленные немцами на моё имя документы Героя Советского Союза и соответствующие знаки отличия. Перед переброской через линию фронта мне были даны: „Золотая Звезда" Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды и две медали „За отвагу"… Проникнув на торжественное заседание, я должен был в зависимости от обстановки приблизиться к Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями».
Кроме пистолетов с вышеупомянутыми пулями Таврина вооружили специальным аппаратом «панцеркнакке». Он представлял собой небольшой ствол, крепящийся с помощью специального манжета к правой руке и свободно маскирующийся в рукаве. Ствол заряжался реактивным снарядом, который приводился в действие нажатием спрятанной в кармане кнопки, соединённой проводом с электрической батарейкой. Для стрельбы использовались бронебойно-зажигательные снаряды, которые могли пробивать броневые плиты толщиной до 45 миллиметров. Данное устройство Таврин должен был использовать в случае, если покушение произойдёт на улице, и он решит стрелять в бронированную правительственную машину.
Переброска Таврина и Шиловой через линию фронта состоялась ночью с 4 на 5 сентября 1944 года на специальном самолёте с каучуковыми гусеницами, которые позволяли садиться на необорудованные площадки. Вылетев с рижского аэродрома, самолёт взял курс на Ржев, где предполагалось высадить Таврина. Однако в районе Можайска воздушное судно было обнаружено постом наблюдения ПВО, а над станцией Кубинка обстреляно. После этого самолёт развернулся и приземлился в районе деревни Яковлево Кармановского района Смоленской области. Таврин и Шилова поспешили покинуть район посадки на мотоцикле.
Тем временем начальник Гжатского РО НКВД капитан Иванов, получив сообщение от поста воздушного наблюдения, передал информацию об этом начальнику Кармановского РО НКВД старшему лейтенанту Ветрову. Последний отправился в район посадки транспортного средства с группой захвата из пяти человек. Опрошенные местные жители сообщили, что из самолёта на мотоцикле появились мужчина и женщина в военной форме, а учительница Алмазова сказала, что указала им дорогу в райцентр Карманово, после чего они уехали по направлению деревни Самуйлово. Беглецов остановили в посёлке Карманово. Ветров потребовал документы у ехавшего на мотоцикле майора, который предъявил удостоверение личности на имя Таврина Петра Ивановича, заместителя начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии. Его спутница в форме младшего лейтенанта предъявила документы на имя Шиловой Лидии Яковлевны, секретаря того же отдела. На предложение Ветрова проследовать в РО НКВД Таврин ответил категорическим отказом, мотивируя это тем, что ему как прибывшему по срочному вызову с фронта дорога каждая минута. Но Ветров настаивал, и Таврину пришлось подчиниться.
В РО НКВД срочно запросили Москву. Вскоре пришёл ответ, что в Главное управление СМЕРШ Таврин и его спутница не вызывались, а в отделе контрразведки СМЕРШ 39-й армии таковые не значатся. После этого липовый майор был немедленно обезоружен. Он тут же сознался, что служит немецким агентом. Согласно «спецсообщению о задержании агентов немецкой разведки Таврина и Шиловой» при личном обыске и в мотоцикле «обнаружено три чемодана с разными вещами, четыре орденские книжки, пять орденов, две медали, „Золотая Звезда" Героя Советского Союза и гвардейский значок, ряд документов на имя Таврина, денег совзнаками 428 000 рублей, 116 мастичных печатей, семь пистолетов, два охотничьих ружья центрального боя, пять гранат, одна мина и много боеприпасов».
Задержанных срочно доставили в Москву, где ими занялась контрразведка. Во время следствия Таврин и Шилова дали полные, откровенные показания и выразили желание сотрудничать с НКГБ. На Лубянке было решено начать с Берлином радиоигру под кодовым названием «Туман». Первый сеанс состоялся в октябре 1944 года — в эфир ушла радиограмма, в которой Таврин сообщал о благополучном прибытии в столицу СССР. В ходе дальнейшей двусторонней радиосвязи с немецким разведцентром удалось установить и обезвредить несколько агентурных групп, действующих на советской территории. Последняя радиограмма в Берлин была отправлена 9 апреля 1945 года, но ответа на неё не последовало.
1 февраля 1952 года уголовное дело по обвинению Шилова Петра Ивановича и Адамчик Лидии Яковлевны по статье 53–1а (измена Родине), 19–58–8 УК РСФСР было рассмотрено в закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР без участия гособвинения и защиты. Их приговорили к высшей мере наказания — расстрелу. Ходатайства о помиловании Президиум ВС СССР отклонил. Приговор в отношении Шилова привели в исполнение 28 марта 1952 года, Адамчик — 2 апреля.
После разгрома летом 1943 года немецких войск на Курской дуге в Берлине окончательно поняли, что поражение Германии не за горами. Тогда в отчаянной попытке оттянуть неизбежный крах нацистская верхушка сделала ставку на проведение тайных операций, направленных на физическое устранение лидеров союзников.