Общей чертой для всех шведов является сумрачное состояние души, нечто вроде английского сплина, именуемое svarmod. Это чувство, которое можно также назвать глубокой черной меланхолией, является порождением долгих морозных зим, высоких налогов и ощущения пребывания где-то на самой обочине цивилизации. Шведы склонны к углубленным размышлениям о смысле жизни, которыми они занимаются серьезно и подолгу, не приходя ни к каким сколько-нибудь удовлетворительным результатам. Мрачные кадры фильмов Ингмара Бергмана и его загадочные сюжетные ходы наилучшим образом иллюстрируют тайники шведской души.

Это мироощущение делает шведов интровертами, сосредоточенными на самих себе, переносить которых в обществе — занятие крайне неблагодарное. Когда два шведа встречаются впервые, то создается впечатление, что на самом деле встретились четыре человека — два настоящих, из плоти и крови, и два виртуальных, невидимых субъекта. Это — их тени, стоящие рядом и постоянно подвергающие критике каждое изреченное слово и каждый сделанный жест. И только когда знакомство состоялось и собеседники попривыкли друг к другу, эти два их "альтер эго" с недовольным видом удаляются, продолжая укоризненно покачивать головами.

Не удивительно, что шведы при первом с ними соприкосновении производят впечатление людей замкнутых и холодных. Они столь заняты внутренним диалогом со своим вторым «Я», что им трудно влиться в окружающую их компанию. Но стоит им выйти из происходящего в их душе внутреннего борения, как они оказываются способными на проявление нормальных дружеских чувств и гостеприимства до такой степени, что это граничит с настоящей человеческой теплотой.

Еще одна общая для всех шведов черта характера называется по-шведски undfallenhet. Это склонность уступать давлению. И если их предки викинги всегда предпочитали конфронтацию даже в самых простых и банальных спорах и привыкли подчинять других своей воле, то современные шведы всеми силами стремятся избегать конфликтов. Они считают уступчивость самой разумной и дальновидной стратегией. И как бы то ни было, но им удалось в течение почти двух веков не ввязываться в войны и вооруженные столкновения. При этом они сумели добиться одного из самых высоких в мире уровней жизни.

Во время наполеоновских войн, когда Россия приготовилась вторгнуться в Финляндию, бывшую в те времена шведской провинцией, финские солдаты в составе шведской армии были немало удивлены решением шведского командования и высшего государственного руководства отказаться от вооруженного сопротивления, распустить финские части и согласиться на передачу всей провинции под власть российской короны. Во время второй мировой войны шведское правительство уступило требованиям Гитлера и пропустило немецкие войска через территорию нейтральной Швеции, оказав Германии помощь в оккупации Норвегии. Память об этом до сих пор заставляет норвежцев клокотать от негодования. А эстонцы и латыши не могут простить Швеции согласия на выдачу СССР беглецов прибалтов.

Но покладистость и склонность к уступкам не стоит путать с трусостью и податливостью. Швеция известна своей твердой и бескомпромиссной позицией в мужественном осуждении диктаторских режимов и апартеида. Шведы, не колеблясь, порицали беззаконие в столь далеких от них Южной Африке и Чили. Они буквально вытягивали шею из окон своего северного дома, отыскивая на земле утолки, где диктаторы и расисты попирали права граждан. Это была нелегкая работа. Она отнимала столько сил, что им можно простить даже то, что в течение 75 лет ими оставался практически незамеченным недемократический режим в самом близком соседстве — в Советском Союзе.