Повесть (1899, опубл. 1900)
Село Уклеево известно тем, что «на поминках у
фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди закусок зернистую икру и
стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно
окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю
икру, а в банке было фунта четыре». С тех пор о селе говорили: «Это то
самое, где дьячок на похоронах всю икрусъел». В селе четыре фабрики —
три ситцевых и одна кожевенная, на которых занято около четырехсот
рабочих. Кожевенная заражала реку и луг, крестьянский скот страдал от
болезней, и фабрику приказали закрыть, но она работает тайно, а становой
пристав и уездный врач получают за это взятки.
В селе два «порядочных дома»; в одном живет Григорий
Петрович Цыбукин, мещанин. Для вида держит бакалейную лавку, а
зарабатывает на торговле водкой, скотом, зерном, крадеными вещами и «чем
придется». Скупает лес, дает деньги в рост, «вообще старик…
оборотистый». Два сына: старший Анисим служит в городе в сыскном
отделении; младший Степан помогает отцу, но помощи от него немного — он
слаб здоровьем и глух. Помощь идет от его жены Аксиньи — красивой и
стройной женщины, поспевающей везде и во всем: «старик Цыбукин глядел на
нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней
женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало
смыслит в женской красоте».
Цыбукин вдов, «но через год после свадьбы сына не
выдержал и сам женился». С невестой по имени Варвара Николаевна ему
повезло. Она видная, красивая и очень религиозная женщина. Помогает
нищим, богомольцам. Однажды Степан заметил, что она без спроса взяла в
лавке две осьмушки чаю, и доложил отцу. Старик не рассердился и при всех
сказал Варваре, что она может брать все, что хочет. В его глазах жена
как бы отмаливает его грехи, хотя сам Цыбукин не религиозен, не любит
нищих и гневно кричит на них: «Бог дасьть!»
Анисим бывает дома редко, но часто присылает
гостинцы и письма с такими, например, фразами: «Любезные папаша и
мамаша, посылаю вам фунт цветочного чаю для удовлетворения вашей
физической потребности». В его характере соединяются невежество,
грубость, цинизм и сентиментальность, желание казаться образованным.
Цыбукин обожает старшего, гордится тем, что он «пошел по ученой части».
Варваре не нравится, что Анисим неженат, хотя ему пошел двадцать восьмой
год. Ей видится в том непорядок, нарушение правильного, как она его
понимает, хода вещей. Анисима решают женить. Он соглашается спокойно и
без энтузиазма; впрочем, кажется, доволен тем, что и ему невесту
подыскали красивую. Сам он невзрачен, но говорит: «Ну, да ведь и я тоже
не кривой. Наше семейство Цыбукины, надо сказать, все красивые». Невесту
зовут Липа. Очень бедная девушка, для которой войти в дом Цыбукиных, с
любой точки зрения, подарок судьбы, ибо ее берут без приданого.
Она страшно боится и на смотринах выглядит так, «как
будто хотела сказать: «Делайте со мной, что хотите: я вам верю». Ее
мать Прасковья робеет еще больше и всем отвечает: «Что вы, помилуйте-с…
Много вами довольны-с».
Анисим приезжает за три дня до свадьбы и всем в
подарок привозит серебряные рубли и полтинники, главная прелесть которых
в том, что все монеты, как на подбор, новенькие. По дороге он явно
выпил и с важным видом рассказывает, как на каких-то поминках пил
виноградное вино и ел соус, а стоил обед два с полтиной на персону.
«Которые мужики — наши земляки, — и за них тоже по два с полтиной.
Ничего не ели. Нешто мужик понимает соус!» Старик Цыбукин не верит, что
обед может стоить так дорого, и с обожанием глядит на сына.
Детальное описание свадьбы. Много едят и пьют плохое
вино и отвратительную английскую горькую, сделанную «неизвестно из
чего». Анисим быстро напивается и хвастается городским приятелем по
фамилии Самородов, называя его «человеком специальным». Он кичится тем,
что по внешности может распознать любого вора. Во дворе кричит баба:
«Насосались нашей крови, ироды, нет на вас погибели!» Шум, кутерьма.
Пьяного Анисима вталкивают в комнату, где раздевают Липу, — и запирают
дверь. Через пять дней Анисим уезжает в город. Он говорит с Варварой, и
та жалуется, что они живут не по-божески, что все построено на обмане.
Анисим отвечает: «Кто к чему приставлен, мамаша <…> Бога-то ведь
все равно нет, мамаша. Чего уж там разбирать!» Он говорит, что все
воруют и не верят в Бога: и старшина, и писарь, и дьячок. «А ежели они
ходят в церковь и посты соблюдают, так это для того, чтобы люди про них
худо не говорили, и на тот случай, что, может, и в самом деле Страшный
суд будет». Прощаясь, Анисим говорит, что Самородов впутал его в
какое-то темное дело: «богат буду или пропаду». На станции Цыбукин
просит сына остаться «дома, при деле», но он отказывается.
Выясняется, что монеты Анисима фальшивые. Он делал
их с Самородовым и теперь идет под суд. Это потрясает старика. Он смешал
фальшивые монеты с настоящими, не может их различить. И хотя сам всю
жизнь плутовал, но делание фальшивых денег не вмещается в его сознание и
постепенно сводит его с ума. Сына осуждают на каторжные работы,
несмотря на хлопоты старика. В доме всем начинает заправлять Аксинья.
Она ненавидит Липу и рожденного ею ребенка, понимая, что в будущем
главное наследство достанется им. На глазах у Липы она обваривает
младенца кипятком, и тот, недолго помучившись, умирает. Липа бежит из
дома и по дороге встречает странников; один из них в утешение говорит:
«Жизнь долгая, будет еще и хорошего и дурного, всего будет. Велика
матушка Россия!» Когда Липа приходит домой, старик говорит ей: «Эх,
Липа… не уберегла ты внучка…» Виноватой оказывается она, не Аксинья,
которой боится старик. Липа уходит к матери. Аксинья окончательно
становится главной в доме, хотя формально хозяином считается старик. Она
входит в долю с братьями-купцами Хрымиными — вместе они открывают
трактир на станции, проворачивают махинации, гуляют, веселятся. Степану
дарят золотые часы. Старик Цыбукин опускается настолько, что не помнит о
еде, ничего не ест целыми днями, когда его забывают покормить. По
вечерам он стоит на улице с мужиками, слушает их разговоры — и однажды,
увязавшись за ними, встречает Липу и Прасковью. Они кланяются ему, но он
молчит, на глазах дрожат слезы. Видно, что он давно ничего не ел. Липа
дает ему пирога с кашей. «Он взял и стал есть <…> Липа и Прасковья
пошли дальше и долго потом крестились».
П. В. Басинский |
