Повесть (1918, опубл. 1922)
Женя Люверс родилась и выросла в Перми. Летом живали
на берегу Камы на даче. Однажды, проснувшись среди ночи, Женя
испугалась огней и звуков на другом берегу реки и расплакалась. Отец,
войдя в детскую, пристыдил ее и коротко объяснил: это — Мотовилиха.
Наутро девочка узнала, что Мотовилиха — казенный завод и делают там
чугун… Самые существенные, беспокоящие ее вопросы она умышленно не
задала. В это утро она вышла из младенчества, в котором находилась еще
ночью, в первый раз заподозрив явление в чем-то таком, что явление
оставляет про себя либо открывает только взрослым.
Шли годы. Для Жени это были годы одиночества. Отец
постоянно был в отъездах, редко обедал и никогда не ужинал. Когда же
раздражался и утрачивал самообладание, то становился совершенно чужим
человеком. Мать, появляясь, осыпала детей ласками, проводила с ними
целые часы, когда им менее всего этого хотелось, но чаще они видели мать
отчужденной, без повода вспыльчивой.
В Екатеринбурге жизнь пошла по-новому. Сережа и Женя
поступили в гимназию. Появилась подруга — Лиза Дефендова, дочка
псаломщика. Сережа подружился с братьями Ахмедьяновыми.
Среди сослуживцев отца был симпатичный бельгиец
Негарат, вскоре вынужденный вернуться на родину. Перед отъездом он
сказал, что часть своих книг оставляет у Цветкова. При желании Люверс
могут ими пользоваться.
Как-то в августе Женя забралась на поленницу и
увидела чужой сад. Три незнакомки в саду разглядывали что-то. Через
некоторое время они проследовали в калитку, а невысокий хромой человек
нес за ними большой альбом или атлас. Хромающий молодой человек
продолжал занимать ее и в последующие дни. Она увидела его со своим
репетитором Диких выходящим из книжной лавки, куда через минуту они с
Сережей зашли за Тургеневым. Оказывается, хромой и был тем самым
Цветковым, о котором говорил Негарат.
Однажды родители собрались в театр, а Женя засела за
взрослое издание «Сказок Кота Мурлыки». В двенадцатом часу вдруг
послышались голоса, топот и громкий, полосующий крик мамы. Детей заперли
в их комнатах, а наутро отправили Женю к Дефендовым, а Сережу к
Ахмедьяновым.
Живя у чужих людей, Женя впервые измерила глубину
своей привязанности к маме. Она вдруг почувствовала, что страшно похожа
на нее. Это было ощущение женщины, ощущающей свою внешность и прелесть.
Из отведенной ей комнаты она вышла не своей, изменившейся, новой
походкой.
Ночью у Дефендовых она опять увидела Цветкова,
Хромой удалялся от окна с поднятой в руке лампой. За ним двинулись,
перекашиваясь, длинные тени, а за ними и сани, которые быстро вспыхнули
и: мотнулись во мрак.
По возвращении домой ей объяснили причину маминой
болезни, По окончании спектакля их жеребец в момент появления родителей
стал биться, вздыбился и насмерть задавил прохожего, а мама заболела
нервным расстройством. «Тогда и родился мертвый братец?» — спросила
Женя, слышавшая об этом у Дефендовых.
Вечером пришел удрученный чем-то репетитор. Погиб
его друг — Цветков. Женя вскрикнула и бросилась вон из комнаты. «Чем
объяснить этот всплеск чувствительности? — думал Диких. — Очевидно,
покойный произвел на эту маленькую женщину особо глубокое впечатление,
которому есть свое имя».
Тут он ошибся. Впечатление действительно было
жизненно важно и значительно, но смысл его был в том, что в ее жизнь
вошел другой человек, третье лицо, то, которое имеют в виду евангельские
заповеди, когда говорят о любви к ближнему. | 
