Роман (1921)
Явление Хулио Хуренито народам Европы и его первому и
преданнейшему ученику Эренбургу происходит 26 марта 1913 г. в кафе
«Ротонда» на парижском бульваре Монпарнас, в тот самый час, когда автор предается унынию над чашкой давно выпитого кофе, тщетно ожидая
кого-нибудь, кто освободит его, заплатив терпеливому официанту шесть су.
Принятый Эренбургом и прочими завсегдатаями «Ротонды» за черта,
незнакомец оказывается персоной куда более замечательной — героем
гражданской войны в Мексике, удачливым золотоискателем,
ученым-энциклопедистом и знатоком десятков живых и мертвых языков и
наречий. Но главное призвание Хулио Хуренито, именуемого в романе
Учителем, — быть Великим Провокатором в роковые для человечества годы.
Вслед за Эренбургом учениками и спутниками Хуренито в
странствиях становятся люди, в иных обстоятельствах решительно не
способные сойтись вместе. Мистер Куль, американский миссионер,
возвращающий долг Европе, некогда принесшей блага цивилизации в Новый
Свет: два могучих рычага истории, по его убеждению, это Библия и доллар.
В числе проектов мистера Куля такие воистину гениальные, как световые
рекламы над булочными: «Не хлебом единым жив человек», оборудование
торговых павильонов по соседству с эшафотами, дабы смертные казни из
низкопробных зрелищ превратились в народные празднования, и расширенное
производство автоматов для продажи гигиенических средств в публичных
домах (причем на каждом пакетике должна красоваться назидательная
надпись вроде такой: «Милый друг, не забывай о своей невинной
невесте!»). Прямая противоположность предприимчивому католику мистеру
Кулю — негр-идолопоклонник Айша, вдохновляющий Учителя на различные
рассуждения о месте религии в мире, погрязшем в ханжестве и фарисействе.
«Чаще гляди на детей, — советует он своему биографу Эренбургу. — Пока
человек дик, пуст и невежествен — он прекрасен. В нем — прообраз
грядущего века!» Четвертым учеником Хулио Хуренито оказывается Алексей
Спиридонович Тишин, сын отставного генерала — пьяницы и развратника,
проведший юность в мучительном выборе между женитьбой на дочери
почтмейстера и ответом на вопрос: «Грех или не грех убить губернатора?»;
ныне же поиски истины привели его в Антверпен, где он, считающий себя
политэмигрантом, мучает собутыльников трагическими воплями:
«Все — фикция, но скажи мне, брат мой, человек я или
не человек?» — осознавая разрыв действительности с афоризмами о высоком
призвании человека В. Короленко и М. Горького. Еще один спутник
Хуренито — найденный им на пыльной мостовой вечного города Рима
непревзойденный мастер плевания в длину и высоту с точностью до
миллиметра Эрколе Бамбучи; род его занятий — «никакой», но, если бы
пришлось выбирать, он, по собственному признанию, делал бы подтяжки
(«Это — удивительная вещь!»). На недоуменные вопросы — зачем ему сей
босяк? — Учитель ответствует: «Что мне и любить, если не динамит? Он все
делает наоборот, он предпочитает плеваться, потому что ненавидит всякую
должность и всякую организацию. Клоунада? Может быть, но не на рыжем ли
парике клоуна еще горят сегодня отсветы свободы?»
Последние из семи апостолов Хуренито — похоронных
дел мастер со вселенским замахом мосье Дэле и студент Карл Шмидт,
построивший жизнь по сложнейшим графикам, где учтены каждый час, шаг и
пфенниг. Приближая их к своей персоне, Учитель прозревает и их скорое
будущее, и судьбы человечества: Дэле фантастически разбогатеет на
жертвах мировой войны, а Шмидт займет высокий пост в большевистской
России…
Битва народов рассеивает компанию по лицу земли.
Одних призывают в армию — как, например, Айшу, теряющего на фронте руку;
другим в грандиозной мистерии достается вовсе неслыханная роль — как
Эрколе Бамбучи, заведующему в Ватикане хозяйственным департаментом,
принося Святому Престолу доходы от продажи чудотворных образков и
ладанок; третьи оплакивают гибнущую цивилизацию — как Алексей
Спиридонович, перечитывающий в десятый раз «Преступление и наказание» и
падающий на тротуар в Париже у выхода из метро «Площадь Оперы» с воплем:
«Вяжите меня! Судите меня! Я убил человека!» Невозмутимым остается один
Хуренито: свершается то, чему должно свершиться. «Не люди
приспособились к войне, а война приспособилась к людям. Она кончится,
только когда разрушит то, во имя чего началась: культуру и государство».
Остановить войну не в силах ни Ватикан, благословляющий новые образцы
пулеметов, ни интеллигенция, морочащая публику, ни члены «Международного
Общества друзей и поклонников мира», изучающие штыки и ядовитые газы
воюющих сторон, дабы установить: нет ли здесь чего-либо противного 1713
общепринятым правилам «гуманного убоя людей».
В невероятных похождениях Учителя и его семи
учеников лишь читателю свойственно обнаруживать несуразицы и натяжки;
лишь постороннему наблюдателю может показаться, что в этой повести
слишком много «вдруг» и «но». То, что в авантюрном романе — ловкая
выдумка, в роковые часы истории — факт биографии обывателя. Избежав
расстрела по обвинению в шпионаже поочередно во Франции и на германском
участке фронта, побывав в Гааге на Конгрессе социал-демократов и в
открытом море на утлой шлюпке, после потопления корабля вражеской миной,
отдохнув в Сенегале, на родине Айши, и приняв участие в революционном
митинге в Петрограде, в цирке Чинизелли (где и проводить подобные
митинги, как не в цирке?), наши герои претерпевают новую череду
приключений на широких просторах России, — кажется, именно здесь
воплощаются наконец пророчества Учителя, обретают плоть утопии каждого
из его спутников.
Увы: и здесь нет защиты от судьбы, и в революционном
горниле куются все те же пошлость, глупость и дичь, от которых они
бежали семь лет, изчезновения которых они так желали, всяк на свой лад.
Эренбург растерян: неужто эти внучата Пугача, эти бородатые мужики,
полагающие, будто для всеобщего счастья надо, во-первых, перерезать
жидов, во-вторых, князей и бар («их мало еще резали»), да и коммунистов
тоже вырезать не мешает, а главное — сжечь города, потому как все зло от
них, — неужели это — истинные апостолы организации человечества?
«Миленький мальчик, — с улыбкой отвечает любимому
своему ученику Хулио Хуренито, — разве ты только сейчас понял, что я —
негодяй, предатель, провокатор, ренегат и прочее, прочее? Никакая
революция не революционная, если она жаждет порядка. Что до мужиков —
они сами не знают, чего хотят: то ли города жечь, то ли мирно расти
дубками у себя на пригорке. Но, связанные крепкой рукой, они в итоге
летят в печь, давая силы ненавистному им паровозу…»
Все снова — после грозной бури — «связано крепкой
рукой». Эрколе Бамбучи как потомок древних римлян взят под защиту Отдела
охраны памятников старины. Мосье Дэле сходит с ума. Айша заведует в
Коминтерне негритянской секцией. Алексей Спиридонович в депрессии
перечитывает Достоевского. Мистер Куль служит в комиссии по борьбе с
проституцией. Эренбург помогает дедушке Дурову дрессировать морских
свинок. Большой начальник в Совнархозе Шмидт выправляет честной компании
паспорта для отъезда в Европу — чтобы каждому вернуться на круги своя.
Вернуться — ив неведении и недоумении всматриваться в
грядущее, не зная и не понимая, что сулят каждому из них новые времена.
Прозябать и стенать в отсутствие Учителя, который, во исполнение
последнего из пророчеств, был убит из-за пары сапог 12 марта 1921 г. в 8
часов 20 минут пополудни в городе Конотопе. |
