Повесть (1939–1940, опубл. 1965)
СССР, 30-е гг. После смерти мужа Софья Петровна
поступает на курсы машинописи, чтобы получить специальность и иметь
возможность содержать себя и сына Колю. Будучи грамотной и аккуратной и
получив высшую квалификацию, она легко устраивается на работу в крупное
ленинградское издательство и уже вскоре становится заведующей
машинописным бюро. Несмотря на ранние вставания, неприветливые лица в
транспорте, головную боль от стука машинок и утомительность
производственных собраний, работа Софье Петровне очень нравится и
кажется захватывающей. В молодых машинистках она ценит прежде всего
грамотность и старательность; те же уважают ее и слегка побаиваются,
называя за глаза классной дамой. Директор издательства — приятный,
воспитанный молодой человек. Из всех девушек в бюро Софье Петровне
наиболее симпатична Наташа Фроленко, «скромная, некрасивая девушка с
зеленовато-серым лицом»: она всегда пишет элегантно и без единой ошибки.
Тем временем сын Софьи Петровны, Коля, совсем вырос,
стал настоящим красавцем, закончил школу и вскоре вместе со своим
ближайшим другом Аликом Финкельштейном поступил в машиностроительный
институт. Софья Петровна гордится умным, красивым и аккуратным сыном и
переживает, что у взрослого Коли нет отдельной комнаты: их уплотнили еще
в самом начале революции, и теперь бывшая квартира семьи Софьи Петровны
стала коммунальной. Хотя Софья Петровна и сожалеет об этом, но
принимает объяснения передового сына о «революционном смысле уплотнения
буржуазных квартир». Софья Петровна начинает было подумывать об обмене
одной комнаты на две с доплатой, но в этот момент «отличников учебы,
Николая Липатова и Александра Финкельштейна, по какой-то там разверстке
направляют в Свердловск, на Уралмаш, мастерами», при этом дают
возможность окончить институт заочно. Софья Петровна тоскует по сыну,
начинает работать гораздо больше, а в свободные вечера приглашает к себе
подругу по работе Наташу Фроленко на чай. Однажды она дарит Наташе по
ее просьбе Колину последнюю фотографию (позже Софья Петровна понимает,
что Наташа влюблена в Колю). Частенько они ходят в кино «на фильмы про
летчиков и пограничников». А Наташа делится с Софьей Петровной своими
проблемами: ее никак не принимают в комсомол, поскольку она из
«буржуазно-помещичьей семьи». Софья Петровна очень сочувствует Наташе:
такая искренняя, сердечная девушка; но сын в письме разъясняет ей, что
бдительность необходима.
Годы идут, Софью Петровну повышают по службе, а
между тем приближается праздник: наступает новый, 1937 г. Организация
праздника поручена Софье Петровне; ей все удается на славу, однако общее
торжество омрачает странная новость: в городе арестовано множество
врачей, и среди них — доктор Кипарисов, сослуживец покойного мужа Софьи
Петровны. Из газет следует, что врачи связаны с террористами и
фашистскими шпионами. С трудом верится насчет Кипарисова: вроде
приличный человек, «почтенный старик», но ведь у нас зря не посадят! А
если Кипарисов не виноват, то его скоро выпустят и неприятное
недоразумение рассеется. Через некоторое время происходит еще более
странное событие: арестовывают директора издательства. И как раз в тот
момент, когда Софья Петровна и Наташа обсуждают причины ареста
замечательного директора, «выдержанного партийца», при котором
издательство «всегда выполняло план с превышением», внезапно раздается
звонок в дверь: приезжает Алик со страшной вестью об аресте Коли.
Первое побуждение Софьи Петровны — «сейчас же бежать
куда-то и разъяснять это чудовищное недоразумение». Алик советует идти в
прокуратуру, но Софья Петровна не знает толком ни где прокуратура, ни
что это такое и идет в тюрьму, потому что случайно знает, где она. На
улице, недалеко от тюрьмы, она неожиданно обнаруживает большую толпу
женщин с усталыми зеленоватыми лицами, одетых не по сезону тепло: в
пальто, валенках, шапках. Оказывается, это очередь в тюрьму, состоящая
из родственников арестованных. Выясняется, что для того, чтобы
попытаться хоть что-то узнать о своем сыне, надо записаться и отстоять
огромную очередь. Но Софье Петровне удается узнать лишь, что Коля в
тюрьме и что передачу для него не возьмут: «ему не разрешено». Она не
знает ни того, за что арестован ее сын, ни того, состоится ли суд, ни
того, «когда же наконец кончится это глупое недоразумение и он вернется
домой»: справок нигде не дают. Каждый день она продолжает наивно ждать,
что, открыв дверь в дом, увидит там сына, но дом так и остается пуст.
Тем временем увольняют секретаршу арестованного
ранее директора как лицо, связанное с ним, и Наташу Фроленко — за
опечатку, истолкованную как злостный антисоветский выпад: вместо
«Красная Армия» она случайно напечатала «Крысная Армия». Софья Петровна
решается вступиться за Наташу на собрании, но это не приводит ни к чему,
кроме анонимного обвинения ее в сообщничестве с Наташей, и Софья
Петровна вынуждена уволиться. А попутно выясняется, что Коля осужден на
десять лет лагерей и что он сам признался в террористической
деятельности. В отличие от Софьи Петровны, уверенной, что юного Колю
просто запутали, Наташа начинает недоумевать: почему большинство
арестованных призналось в своих преступлениях, ведь не могли же запутать
всех?!
Между тем Алика исключают из комсомола, а вскоре и
арестовывают: один из комсомольцев доносит, что Алик был дружен с Колей,
а Алик отказывается «отмежеваться» от товарища. Наташа кончает с собой,
написав в предсмертном письме Софье Петровне «Я не могу разобраться в
настоящем моменте советской власти».
Проходят месяцы, сильно постаревшая Софья Петровна
копит консервы на случай, если понадобится выслать сыну. С горя она
выдумывает и повторяет окружающим, будто Колю выпустили, и сама верит в
это, как вдруг приходит письмо от Коли. Он пишет, что арестован по
ложному доносу одноклассника и что следователь бил его ногами. Коля
очень просит мать что-нибудь предпринять, однако Кипарисова, жена
репрессированного врача, отговаривает ее: тогда и ее могут выслать, как
высылают саму Кипарисову вслед за мужем, а сыну это ничем не поможет,
только навредит. Софья Петровна долго думает, куда ей идти с этим
письмом, но, поняв, что идти некуда, и совсем отчаявшись, решила сжечь
письмо — опасную улику, «бросила огонь на пол и растоптала ногой». |
