Поэма (1916–1917)
На голове Маяковского ладонь солнца — священнослужителя мира, отпустителя всех грехов. Земля говорит ему: «Ныне отпущаеши!»
Пусть глупые историки, науськанные современниками,
пишут, что поэт жил скучной и неинтересной жизнью. Пусть он знает, что
так и будет пить свой утренний кофе в Летнем саду. День его сошествия в
мир был абсолютно как все, никаких знаков не горело в небе его Вифлеема.
Но как же он может не воспевать себя, если чувствует себя сплошной
невидалью, а каждое свое движение — необъяснимым чудом? Его
драгоценнейший ум может выдумать новое двуногое или трехногое животное.
Чтобы он мог превращать зиму в лето, а воду в вино, под шерстью жилета у
него бьется необычайнейший комок.
С его помощью могут совершать чудеса все люди —
прачки, булочники, сапожники. И чтобы увидеть Маяковского, это небывалое
чудо двадцатого века, паломники оставляют гроб Господень и древнюю
Мекку. Банкиры, вельможи и дожи перестают понимать: зачем они нагребли
дорогие деньги, если сердце — это все? Им ненавистен поэт. В руки,
которыми он хвалился, они дают ружье; язык его оплеван сплетнями. Он
вынужден влачить дневное иго, загнанный в земной загон. На его мозгах
«Закон», на сердце цепь — «Религия», к ногам приковано ядро земного
шара. Поэт теперь навек заключен в бессмысленную повесть.
А посредине золотоворота денег живет Повелитель
Всего — неодолимый враг Маяковского. Он одет в франтовские штаны, Его
пузо похоже на глобус. Когда кругом гибнут, Он читает роман Локка со
счастливым концом, для Него Фидий ваяет из мрамора пышных баб, а Бог —
Его проворный повар — готовит мясо фазаново. Его не трогают ни
революции, ни смена погонщиков человечьего табуна. К Нему всегда идут
толпы людей, к Его руке склоняется самая прекрасная женщина, называя Его
волосатые пальцы именами стихов Маяковского.
Видя это, Маяковский приходит к аптекарю за
лекарством от ревности и тоски. Тот предлагает ему яд, но поэт знает о
своем бессмертии. Происходит вознесение Маяковского в небо. Но хваленое
небо кажется ему вблизи всего лишь зализанной гладью. На небесной тверди
звучит музыка Верди, важно живут ангелы. Постепенно Маяковский
вживается в небесный быт, встречает новых пришельцев, среди которых его
приятель Абрам Васильевич. Он показывает вновь прибывшим величественную
бутафорию миров. Все здесь находится в страшном порядке, в покое, в
чине.
Но через много веков небесной жизни сердце начинает
шуметь в поэте. Возникает тоска, ему мерещится какой-то земной облик.
Маяковский сверху вглядывается в землю. Рядом с собою он видит старого
отца, который вглядывается в очертания Кавказа. Скука охватывает
Маяковского! Показывая мирам номера невероятной скорости, он несется на
землю.
На земле Маяковского принимают за красильщика,
упавшего с крыши. За века, проведенные поэтом на небе, здесь ничего не
изменилось. По скату экватора из Чикаг сквозь Тамбовы катятся рубли,
утрамбовывая горы, моря, мостовые. Всем руководит тот же враг поэта — то
в виде идеи, то похожий на черта, то сияющий Богом за облаком.
Маяковский готовится отомстить Ему.
Он стоит над Невой, глядя на бессмысленный город, и
вдруг видит любимую, которая лучами идет над домом. Только тогда
Маяковский начинает узнавать улицы, дома и все свои земные мучения. Он
приветствует возвращение своего любовного сумасшествия! От случайного
прохожего он узнает, что улица, где живет любимая, теперь называется
именем Маяковского, который тысячи лет назад застрелился под ее окном.
Поэт смотрит в окно на спящую любимую — такую же
юную, как тысячи лет назад. Но тут луна становится лысиной его давнего
врага; наступает утро. Та, кого поэт принял за любимую, оказывается
чужой женщиной, супругой инженера Николаева. Швейцар рассказывает поэту,
что возлюбленная Маяковского, согласно старой легенде, выбросилась на
тело поэта из окна.
Маяковский стоит на несгорающем костре немыслимой
любви и не знает, к какому небу теперь обратиться. Мир под ним
затягивает: «Со святыми упокой!» | 
