Трагедия (429—425 до н. э.)
Это трагедия о роке и свободе: не в том свобода
человека, чтобы делать то, что он хочет, а в том, чтобы принимать на
себя ответственность даже за то, чего он не хотел.
В городе Фивах правили царь Лаий и царица Иокаста.
От дельфийского оракула царь Лаий получил страшное предсказание: «Если
ты родишь сына, то погибнешь от его руки». Поэтому, когда у него родился
сын, он отнял его у матери, отдал пастуху и велел отнести на горные
пастбища Киферона, а там бросить на съедение хищным зверям. Пастуху
стало жалко младенца. На Кифероне он встретил пастуха со стадом из
соседнего царства — Коринфского и отдал младенца ему, не сказавши, кто
это такой. Тот отнес младенца к своему царю. У коринфского царя не было
детей; он усыновил младенца и воспитал как своего наследника. Назвали
мальчика — Эдип.
Эдип вырос сильным и умным. Он считал себя сыном
коринфского царя, но до него стали доходить слухи, будто он приемыш. Он
пошел к дельфийскому оракулу спросить: чей он сын? Оракул ответил:
«Чей бы ты ни был, тебе суждено убить родного отца и жениться на родной
матери». Эдип был в ужасе. Он решил не возвращаться в Коринф и пошел,
куда глаза глядят. На распутье он встретил колесницу, на ней ехал
старик с гордой осанкой, вокруг — несколько слуг. Эдип не вовремя
посторонился, старик сверху ударил его стрекалом, Эдип в ответ ударил
его посохом, старик упал мертвый, началась драка, слуги были перебиты,
только один убежал. Такие дорожные случаи были не редкостью; Эдип пошел
дальше.
Он дошел до города Фив. Там было смятение: на скале
перед городом поселилось чудовище Сфинкс, женщина с львиным телом, она
задавала прохожим загадки, и кто не мог отгадать, тех растерзывала.
Царь Лаий поехал искать помощи у оракула, но в дороге был кем-то убит.
Эдипу Сфинкс загадала загадку: «Кто ходит утром на четырех, днем на
двух, а вечером на трех?» Эдип ответил: «Это человек: младенец на
четвереньках, взрослый на своих двоих и старик с посохом». Побежденная
верным ответом, Сфинкс бросилась со скалы в пропасть; Фивы были
освобождены. Народ, ликуя, объявил мудрого Эдипа царем и дал ему в жены
Лаиеву вдову Иокасту, а в помощники — брата Иокасты, Креонта.
Прошло много лет, и вдруг на Фивы обрушилось божье
наказание: от моровой болезни гибли люди, падал скот, сохли хлеба.
Народ обращается к Эдипу: «Ты мудр, ты спас нас однажды, спаси и
теперь». Этой мольбой начинается действие трагедии Софокла: народ стоит
перед дворцом, к нему выходит Эдип. «Я уже послал Креонта спросить
совета у оракула; и вот он уже спешит обратно с вестью». Оракул сказал:
«Эта божья кара — за убийство Лаия; найдите и накажите убийцу!» — «А
почему его не искали до сих пор?» — «Все думали о Сфинкс, а не о нем». —
«Хорошо, теперь об этом подумаю я». Хор народа поет молитву богам:
отвратите ваш гнев от Фив, пощадите гибнущих!
Эдип объявляет свой царский указ: найти убийцу
Лаия, отлучить его от огня и воды, от молений и жертв, изгнать его на
чужбину, и да падет на него проклятие богов! Он не знает, что этим он
проклинает самого себя, но сейчас ему об этом скажут, В Фивах живет
слепой старец, прорицатель Тиресий: не укажет ли он, кто убийца? «Не
заставляй меня говорить, — просит Тиресий, — не к добру это будет!» Эдип
гневается: «уж не сам ли ты замешан в этом убийстве?» Тиресий
вспыхивает: «Нет, коли так: убийца — ты, себя и казни!» — «уж не Креонт
ли рвется к власти, уж не он ли тебя подговорил?» — «Не Креонту я служу
и не тебе, а вещему богу; я слеп, ты зряч, но не видишь, в каком живешь
грехе и кто твои отец и мать». — «Что это значит?» — «Разгадывай сам:
ты на это мастер». И Тиресий уходит. Хор поет испуганную песню: кто
злодей? кто убийца? неужели Эдип? Нет, нельзя этому поверить!
Входит взволнованный Креонт: неужели Эдип
подозревает его в измене? «Да», — говорит Эдип. «Зачем мне твое царство?
Царь — невольник собственной власти; лучше быть царским помощником, как
я». Они осыпают друг друга жестокими упреками. На их голоса из дворца
выходит царица Иокаста — сестра Креонта, жена Эдипа. «Он хочет изгнать
меня лживыми пророчествами», — говорит ей Эдип. «Не верь, — отвечает
Иокаста, — все пророчества лживы: вот Лаию было предсказано погибнуть от
сына, но сын наш младенцем погиб на Кифероне, а Лаия убил на распутье
неведомый путник». — «На распутье? где? когда? каков был Лаий с виду?» —
«По пути в Дельфы, незадолго до твоего к нам прихода, а видом был он
сед, прям и, пожалуй, на тебя похож». — «О ужас! И у меня была такая
встреча; не я ли был тот путник? Остался ли свидетель?» — «Да, один
спасся; это старый пастух, за ним уже послано». Эдип в волнении; хор
поет встревоженную песню: «Ненадежно людское величие; боги, спасите нас
от гордыни!»
И тут в действии происходит поворот. На сцене
появляется неожиданный человек: вестник из соседнего Коринфа. Умер
коринфский царь, и коринфяне зовут Эдипа принять царство. Эдип
омрачается: «Да, лживы все пророчества! Было мне предсказано убить
отца, но вот — он умер своею смертью. Но еще мне было предсказано
жениться на матери; и пока жива царица-мать, нет мне пути в Коринф».
«Если только это тебя удерживает, — говорит вестник, — успокойся: ты им
не родной сын, а приемный, я сам принес им тебя младенцем с Киферона, а
мне тебя там отдал какой-то пастух». «Жена! — обращается Эдип к
Иокасте, — не тот ли это пастух, который был при Лаие? Скорее! Чей я
сын на самом деле, я хочу это знать!» Иокаста уже все поняла. «Не
дознавайся, — молит она, — тебе же будет хуже!» Эдип ее не слышит, она
уходит во дворец, мы ее уже не увидим. Хор поет песню: может быть, Эдип —
сын какого-нибудь бога или нимфы, рожденный на Кифероне и
подброшенный людям? так ведь бывало!
Но нет. Приводят старого пастуха. «Вот тот, кого ты
мне передал во младенчестве», — говорит ему коринфский вестник. «Вот
тот, кто на моих глазах убил Лаия», — думает пастух. Он сопротивляется,
он не хочет говорить, но Эдип неумолим. «Чей был ребенок?» — спрашивает
он. «Царя Лаия, — отвечает пастух. — И если это вправду ты, то на горе
ты родился и на горе мы спасли тебя!» Теперь наконец все понял и Эдип.
«Проклято мое рождение, проклят мой грех, проклят мой брак!» —
восклицает он и бросается во дворец. Хор опять поет: «Ненадежно людское
величие! Нет на свете счастливых! Был Эдип мудр; был Эдип царь; а кто он
теперь? Отцеубийца и кровосмеситель !»
Из дворца выбегает вестник. За невольный грех —
добровольная казнь: царица Иокаста, мать и жена Эдипа, повесилась в
петле, а Эдип в отчаянии, охватив ее труп, сорвал с нее золотую застежку
и вонзил иглу себе в глаза, чтоб не видели они чудовищных его дел.
Дворец распахивается, хор видит Эдипа с окровавленным лицом. «Как ты
решился?..» — «Судьба решила!» — «Кто тебе внушил?..» — «Я сам себе
судья!» Убийце Лаия — изгнание, осквернителю матери — ослепление; «о
Киферон, о смертное распутье, о двубрачное ложе!». Верный Креонт, забыв
обиду, просит Эдипа остаться во дворце: «Лишь ближний вправе видеть
муки ближних». Эдип молит отпустить его в изгнание и прощается с детьми:
«Я вас не вижу, но о вас я плачу…» Хор поет последние слова трагедии:
«О сограждане фиванцы! Вот смотрите: вот Эдип!
Он, загадок разрешитель, он, могущественный царь,
Тот, на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел!..
Значит, каждый должен помнить о последнем нашем дне,
И назвать счастливым можно человека лишь того,
Кто до самой до кончины не изведал в жизни бед».
|