Роман (1929)
«Жизнь — повесть, рассказанная кретином, полная
шума и ярости, но лишенная смысла». Пересказывать эту повесть иначе,
нежели она была рассказана первоначально, означает пытаться поведать
совсем другую историю, разве что действующие в ней люди будут носить те
же имена, их будут связывать те же кровные узы, они станут участниками
событий, сходных со случившимися в жизни тех, первых; событий не тех же
самых, но лишь в чем-то сходных, ибо что делает событие событием, как не
рассказ о нем? Не может ли любой пустяк являть собой столько событий,
сколько раз по-разному рассказано о нем? И что это, в конце концов, за
событие, о котором никем не рассказано и о котором соответственно никому
не ведомо?
Семейство Компсонов принадлежало к числу старейших и
в свое время наиболее влиятельных в Джефферсоне и его округе. У
Джейсона Компсона и его жены Кэролайн, в девичестве Бэском, было четверо
детей: Квентин, Кэндейси (все, кроме матери, звалиее Кэдди), Джейсон и
Мори. Младший уродился дурачком, и когда — ему было лет пять — стало
окончательно ясно, что на всю жизнь он останется бессмысленным
младенцем, в отчаянной попытке обмануть судьбу ему переменили имя на
Бенджамин, Бенджи.
Самым ранним ярким воспоминанием в жизни детей было
то, как в день смерти бабушки (они не знали, что она умерла, и вообще
слабо представляли себе, что такое смерть) их послали играть подальше от
дома, на ручей. Там Квентин и Кэдди принялись брызгаться, Кэдди
промочила платье и перемазала штанишки, и Джейсон грозился наябедничать
родителям, а Бенджи, тогда еще Мори, плакал оттого, что ему казалось,
что Кэдди — единственному близкому ему существу — будет плохо. Когда они
пришли домой, их стали спроваживать на детскую половину, поэтому они
решили, что у родителей гости, и Кэдди полезла на дерево, чтобы
заглянуть в гостиную, а братья и негритянские дети смотрели снизу на нее
и на ее замаранные штанишки.
Бенджи находился на попечении негритят, детей, а
потом и внуков Дилси, бессменной служанки Компсонов, но по-настояшему
любила и умела успокоить его только Кэдди. По мере того как Кэдди
взрослела, постепенно из маленькой девочки превращаясь в женщину, Бенджи
все чаще плакал. Ему не понравилось, к примеру, когда Кэдди стала
пользоваться духами и от нее стало по-новому пахнуть. Во весь голос он
заголосил и наткнувшись как-то раз на Кэдди, когда та обнималась с
парнем в гамаке.
Раннее взросление сестры и ее романы тревожили и
Квентина. Но когда он попытался было предостеречь, вразумить ее, у него
это вышло весьма неубедительно. Кэдди же отвечала со спокойным твердым
сознанием собственной правоты. Прошло немного времени, и Кэдди всерьез
сошлась с неким Долтоном Эймсом. Поняв, что беременна, она стала срочно
подыскивать мужа, и тут как раз подвернулся Герберт Хед. Молодой банкир и
красавец, как нельзя лучше пришедшийся ко двору миссис Компсон, у
Квентина он вызвал глубокое омерзение, тем более что Квентин, учась в
Гарварде, узнал историю об исключении Герберта из студенческого клуба за
шулерство. Он умолял Кэдди не выходить за этого прохвоста, но та
отвечала, что непременно должна выйти за кого-нибудь.
После свадьбы, узнав всю правду, Герберт отказался
от Кэдди; та сбежала из дома. Миссис Компсон считала себя и семью
бесповоротно опозоренными. Джейсон же младший только обозлился на Кэдди в
уверенности, что она лишила его места, которое Герберт обещал ему в
своем банке. Мистер Компсон, питавший склонность к глубоким раздумьям и
парадоксальным умозаключениям, а также к виски, отнесся ко всему
философически — в разговорах с Квентином он повторял, что девственность
не есть нечто сущее, что она как смерть — перемена, ощутимая лишь для
других, и, таким образом, не что иное, как выдумка мужчин. Но Квентина
это не утешало: то он думал, что лучше бы ему самому было совершить
кровосмесительство, то бывал почти уверен, что он его и совершил. В его
сознании, одержимом мыслями о сестре и о Долтоне Эймсе (которого он имел
возможность убить, когда, обо всем узнав от Кэдди, попытался с ним
поговорить и тот в ответ на угрозы спокойно протянул Квентину пистолет),
образ Кэдди навязчиво сливался с сестричкой-смертью святого Франциска.
В это время как раз подходил к концу первый год
Квентина в Гарвардском университете, куда его послали на деньги,
вырученные от продажи гольф-клубу примыкавшего к дому Компсонов выгона.
Утром второго июня 1910 г. (этим днем датируется один из четырех
«рассказов» романа) он проснулся с твердым намерением совершить наконец
давно задуманное, побрился, надел лучший костюм и пошел к трамвайной
остановке, по пути купив два утюга. Чудаковатому негру по прозвищу
Дьякон Квентин передал письмо для Шрива, своего соседа по комнате
(письмо отцу он отправил заранее), а потом сел в трамвай, идущий за
город, к реке. Тут с Квентином вышло небольшое приключение из-за
прибившейся к нему маленькой итальянской девочки, которую он угостил
булочкой: ее брат обвинил Квентина в похищении, его арестовали, но
быстро отпустили, и он присоединился к компании студентов — они давали
показания в его пользу, — выбравшихся на автомобиле на пикник. С одним
из них — самоуверенным богатым малым, красавчиком бабником — Квентин
неожиданно для себя подрался, когда тот принялся рассказывать, как лихо
он обходится с девчонками. Чтобы сменить испачканную кровью одежду,
Квентин возвратился домой, переоделся и снова вышел. В последний раз.
Года через два после самоубийства Квентина умер
мистер Компсон — умер не от виски, как ошибочно полагали миссис Компсон и
Джейсон, ибо от виски не умирают — умирают от жизни. Миссис Компсон
поклялась, что ее внучка, Квентина, не будет знать даже имени матери,
навеки опозоренного. Бенджи, когда он повзрослел — только телом, так как
душою и разумом он оставался младенцем, — пришлось оскопить после
нападения на проходившую мимо компсоновского дома школьницу. Джейсон
поговаривал об отправке брата в сумасшедший дом, но против этого
решительно возражала миссис Компсон, твердившая о необходимости нести
свой крест, но при этом старавшаяся видеть и слышать Бенджи как можно
реже.
В Джейсоне миссис Компсон видела единственную свою
опору и отраду, говорила, что он один из ее детей уродился не в
Компсонов с их зараженной безумием и гибелью кровью, а в Бэскомов. Еще в
детстве Джейсон проявлял здоровую тягу к деньгам — клеил на продажу
воздушных змеев. Он работал приказчиком в городской лавке, но основной
статьей дохода для него была не служба, а горячо ненавидимая — за
неполученное место в банке жениха ее матери — племянница.
Несмотря на запрет миссис Компсон, Кэдди как-то
появилась в Джефферсоне и предложила Джейсону денег за то, чтобы он
показал ей Квентину. Джейсон согласился, но обратил все в жестокое
издевательство — мать видела дочь лишь одно мгновение в окне экипажа, в
котором Джейсон на бешеной скорости промчался мимо нее. Позже Кэдди
стала писать Квентине письма и слать деньги — двести долларов каждый
месяц. Племяннице Джейсон иногда уделял какие-то крохи, остаток
обналичивал и клал себе в карман, а матери своей приносил поддельные
чеки, каковые та рвала в патетическом негодовании и посему пребывала в
уверенности, что они с Джейсоном не берут у Кэдди ни гроша.
Вот и шестого апреля 1928 г. — к этому дню, пятнице
Страстной недели, приурочен другой «рассказ» — пришли письмо и чек от
Кэдди- Письмо Джейсон уничтожил, а Квентине выдал десятку. Потом он
занялся повседневными своими делами — помогал спустя рукава в лавке,
бегал на телеграф справиться о биржевых ценах на хлопок и дать указания
маклерам — и был всецело ими поглощен, как вдруг мимо него в «форде»
промчалась Квентина с парнем, в котором Джейсон признал артиста из
приехавшего в тот день в город цирка. Он пустился в погоню, но снова
увидел парочку, только когда та, бросив машину на обочине, углубилась в
лес. В лесу Джейсон их не обнаружил и ни с чем возвратился домой.
День у него положительно не удался: биржевая игра
принесла большие убытки, а еще эта неудачная погоня… Сначала Джейсон
сорвал зло на внуке Дилси, смотревшем за Бенджи, — тому очень хотелось в
цирк, но денег на билет не было; на глазах Ластера Джейсон сжег две
имевшиеся у него контрамарки. За ужином наступил черед Квентины и миссис
Компсон.
На следующий день, с «рассказа» о котором и
начинается роман, Бенджи исполнялось тридцать три. Как и у всех детей, у
него в этот день был торт со свечами. Перед этим они с Ластером гуляли у
поля для гольфа, устроенного на бывшем комлсоновском выгоне, — сюда
Бенджи всегда непреодолимо тянуло, но всякий раз такие прогулки
оканчивались слезами, и все из-за того, что игроки то и дело, подзывая
мальчика на побегушках, кричали: «Кэдди». Вой Бенджи Ластеру надоел, и
он повел его в сад, где они спугнули Квентину и Джека, ее приятеля из
цирка.
С этим-то самым Джеком Квентина и сбежала в ночь с
субботы на воскресенье, прихватив три тысячи долларов, которые по праву
считала своими, так как знала, что Джейсон скопил их, долгие годы
обворовывая ее. Шериф в ответ на заявление Джейсона о побеге и
ограблении заявил, что они с матерью своим обращением сами вынудили
Квентину бежать, что же до пропавшей суммы, то у шерифа относительно
того, что это за деньги, имелись определенные подозрения. Джейсону
ничего не оставалось, кроме как самому отправиться в соседний Моттсон,
где теперь выступал цирк, но там он получил только несколько оплеух и
суровую отповедь хозяина труппы в том смысле, что беглецов прелюбодеев
Джейсон может искать где угодно еще, среди же его артистов таких больше
нет.
Пока Джейсон безрезультатно мотался в Моттсон и
обратно, чернокожая прислуга успела вернуться с пасхальной службы, и
Ластер выпросил разрешения на шарабане свозить Бенджи на кладбище. Ехали
они хорошо, пока на центральной площади Ластер не стал объезжать
памятник солдату Конфедерации справа, тогда как с другими Бенджи всегда
объезжал его с левой стороны. Бенджи отчаянно заголосил, и старая кляча
чуть было не понесла, но тут, откуда ни возьмись, оказавшийся на площади
Джейсон выправил положение. Бенджи замолк, ибо и идиоту по душе, когда
все на своем назначенном месте. |