Поэма (1818–1823; опубл.: песни I—2-я — 1819; песни 3—5-я — 1821;
песни 6—14-я — 1823; песни 15—16-я — 1824; песнь 17-я — 1903)
«Эпическая поэма» — по отзыву автора, а по сути —
роман в стихах, «Дон Жуан» — важнейшее и самое масштабное произведение
позднего этапа творчества Байрона, предмет постоянных размышлений поэта и
ожесточенной полемики критики.
Подобно «Евгению Онегину», шедевр позднего Байрона
обрывается на полуслове. Судя по переписке и отзывам современников,
работавший над «Дон Жуаном» на протяжении последних семи лет своей
жизни, поэт сумел осуществить не более двух третей своего обширного
замысла (задумывался эпос в 24 песнях, и автор предполагал показать
жизнь своего героя в Германии, Испании, Италии, а закончить
повествование гибелью Жуана во Франции в период Великой французской
революции).
В первой песне сочными сатирическими мазками поэт
набрасывает эскиз существования достаточно ординарного дворянского
семейства в Севилье во второй половине XVIII столетия, воссоздавая
сословное и семейное окружение, в каком только и мог произойти на свет
будущий неукротимый покоритель женских сердец. Опыт побывавшего в
Испании создателя «Чайльд Гарольда» не мог не сослужить Байрону доброй
услуги: образы жизнелюбивого, оптимистичного дона Хосе и его
«высоколобой» томной и чопорной супруги доны Инесы кажутся нарисованными
кистью какого-нибудь из фламандских мастеров жанровой живописи. Лукавый
автор ни на минуту не теряет из виду и нравы современной ему британской
аристократии, акцентируя, в частности, превалирующее в севильском
богатом доме ощущение лицемерия и ханжества. Шестнадцатилетний молодой
герой проходит первые уроки эротического воспитания в объятиях лучшей
подруги матери — молодой (она всего на семь лет старше юноши) доны Юлии,
жены дона Альфонсо, которого в былые годы связывали, намекает автор, с
матерью Жуана, узы не вполне платонической дружбы. Но вот случается
непоправимое: ревнивый дон Альфонсо обнаруживает подростка в спальне
жены, и родители Жуана, стремясь избежать великосветского скандала,
отправляют своего отпрыска в длительное морское путешествие.
Корабль, плывущий в Ливорно, терпит крушение, и
большинство пассажиров гибнет в волнах во время жестокой бури. При этом
Жуан теряет своего слугу и наставника, а его самого, изможденного, без
сознания, волной выбрасывает на берег неведомого острова. Так начинается
новый этап его биографии — любовь к прекрасной гречанке Гайдэ.
Пленительно прекрасная девушка, живущая с
отцом-пиратом в изоляции от внешнего мира, находит на побережье сказочно
красивого юношу и дарит ему свою любовь. Гайдэ неведомы расчет и
двуличие: «Гайдэ — как дочь наивная природы / И неподдельной страсти —
родилась / Под знойным солнцем юга, где народы / Живут, любви законам
подчинись. / Избраннику прекрасному на годы / Она душой и сердцем
отдалась, / Не мысля, не тревожась, не робея: / Он с нею был — и счастье
было с нею!»
Однако, как и всякая утопия, эта безоблачная полоса
в жизни героев скоро прерывается: отец Гайдэ, слывший погибшим в одной
из своих контрабандистских «экспедиций», возвращается на остров и, не
внемля мольбам дочери, связывает Жуана и отправляет его с другими
пленниками на рынок рабов в Константинополь. А потрясенная пережитым
девушка впадает в беспамятство и спустя некоторое время умирает.
Жуан, в свою очередь, вместе с товарищем по
несчастью — британцем Джоном Джонсоном, служившим в армии Суворова и
взятым в плен янычарами, оказывается продан в гарем турецкого султана.
Приглянувшийся любимой жене султана, красавице Гюльбее, он скрыт в
женском платье среди очаровательных одалисок и, не ведая об опасности,
«навлекает» на себя благосклонность одной из них — прекрасной грузинки
Дуду. Ревнивая султанша в ярости, но, подчиняясь соображениям трезвого
расчета, вынуждена помочь Жуану и его другу Джонсону, вместе с двумя
невезучими наложницами, бежать из гарема.
Атмосфера пряной эротической резиньяции резко
меняется, когда беглецы оказываются в расположении русских войск, под
командованием фельдмаршала Суворова штурмующих турецкую крепость Измаил
на Дунае (песни 7—8-я).
Эти страницы романа поистине захватывают — не
потому только, что стремившийся придать максимальную
историко-документальную достоверность своему повествованию Байрон весьма
подробно и колоритно характеризует бесстрашного русского полководца
(кстати, в этих эпизодах находится место и будущему победителю Наполеона
Кутузову), но прежде всего потому, что в них сполна выразилось
страстное неприятие Байроном антигуманной практики кровопролитных и
бессмысленных войн, составлявших значимую — зачастую ведущую — часть
внешней политики всех европейских держав. Байрон-антимилитарист по
обыкновению далеко обгоняет собственное время: боготворя свободу и
независимость и воздавая должное отваге и таланту Суворова, его простоте
и демократизму («Признаться вам — Суворова я сам / Без колебаний чудом
называю»), он говорит решительное «нет» монархам-завоевателям, ради
эфемерной славы бросающим в жерло чудовищной бойни тысячи человеческих
жизней. «Но, в сущности, лишь войны за свободу / Достойны благородного
народа».
Под стать автору и герой: по неведению проявляющий
чудеса героизма при осаде крепости Жуан, ни секунды не колеблясь,
спасает от рук разъяренных казаков пятилетнюю турецкую девочку и в
дальнейшем отказывается расстаться с ней, хотя это и препятствует его
светской «карьере».
Как бы то ни было, его награждают русским орденом
за отвагу и командируют в Петербург с депешей Суворова императрице
Екатерине о взятии неприступной турецкой твердыни.
«Русский эпизод» в жизни испанского героя не
слишком продолжителен, однако сообщаемое Байроном о нравах и обычаях
российского двора достаточно подробно и красноречиво свидетельствует об
огромной работе, проделанной поэтом, никогда не бывавшим в России, но
искренне и непредвзято пытавшимся понять природу русского самодержавия.
Интересна и неоднозначная характеристика, даваемая Байроном Екатерине, и
недвусмысленно-неприязненная оценка поэтом фаворитизма, процветающего,
впрочем, не при одном лишь императорском дворе.
Блестящая карьера любимца русской государыни,
«засветившая» Жуану, скоро оказывается прервана: он заболевает, и
всесильная Екатерина, снабдив красивого юношу верительными грамотами
посланника, отправляет его в Англию.
Миновав Польшу, Пруссию, Голландию, этот баловень
судьбы оказывается в отечестве поэта, который без обиняков высказывает
свое весьма далекое от официозного отношение к роли, какую играет
слывущая «свободолюбивой» Британия в европейской политике («она —
тюремщик наций…»).
И вновь жанровая тональность рассказа меняется (с
песни 11-й до 17-й, на которой и прерывается роман). Собственно
«пикарескная» стихия торжествует здесь только в коротком эпизоде
нападения на Жуана уличных грабителей на лондонской улице. Герой,
впрочем, без труда выходит из положения, отправляя одного из напавших на
тот свет. Дальнейшее — вплотную предвосхищающие пушкинского «Онегина»
картинки великосветской жизни столичного и сельского Альбиона,
свидетельствующие и о возрастающей глубине байроновского психологизма, и
о присущем поэту несравненном мастерстве язвительно-сатирического
портрета.
Трудно уйти от мысли, что именно эту часть
повествования автор полагал центральной для своего грандиозного замысла.
Едва ли случайно в начале этой полосы в существовании персонажа поэт
«проговаривается»: «Двенадцать песен написал я, но / Все это лишь
прелюдия пока».
К этому моменту Жуану двадцать один год. Молодой,
эрудированный, обаятельный, он недаром привлекает к себе внимание
молодых и не столь молодых представительниц прекрасного пола. Однако
ранние тревоги и разочарования заронили в нем вирус усталости и
пресыщения. Байроновский Дон Жуан, быть может, тем разительно и
отличается от фольклорного, что в нем нет ничего «сверхчеловеческого».
Став объектом сугубо светского интереса со стороны
блестящей аристократки леди Аделины Амондевилл, Жуан удостаивается
приглашения погостить в роскошном загородном имении лорда Амондевилла —
красивого, но поверхностного представителя своего сословия,
стопроцентного джентльмена и страстного охотника.
Его жена, впрочем, тоже плоть от плоти своей среды с
ее нравами и предрассудками. Испытывая душевное расположение к Жуану,
она не находит ничего лучшего, как… приискать своему
ровеснику-иностранцу подобающую невесту. Он, со своей стороны, после
долгого перерыва, кажется, по-настоящему влюбляется в юную девушку
Аврору Рэби: «Она невинной грацией своей / Шекспира героинь напоминала».
Но последнее никак не входит в расчеты леди
Аделины, успевшей присмотреть для юноши одну из своих великосветских
подруг. С ней-то в ночной тишине старинного сельского особняка и
сталкивается герой на последних страницах романа.
Увы, судьба помешала поэту продолжить повествование… |