(The Picture of Dorian Gray)
Роман (1890)
В солнечный летний день талантливый живописец Бэзил
Холлуорд принимает в своей мастерской старого друга лорда Генри Уоттона
— эстета-эпикурейца, «Принца Парадокса», по определению одного из
персонажей. В последнем без труда узнаются хорошо знакомые современникам
черты Оскара Уайльда, ему автор романа «дарит» и преобладающее число
своих прославленных афоризмов. Захваченный новым замыслом, Холлуорд с
увлечением работает над портретом необыкновенно красивого юноши, с
которым недавно познакомился. Тому двадцать лет; зовут его Дориан Грей.
Скоро появляется и натурщик, с интересом
вслушивающийся в парадоксальные суждения утомленного гедониста; юная
красота Дориана, пленившая Бэзила, не оставляет равнодушным и лорда
Генри. Но вот портрет закончен; присутствующие восхищены его
совершенством. Златокудрый, обожающий все прекрасное и нравящийся сам
себе Дориан мечтает вслух: «Если бы портрет менялся, а я мог всегда
оставаться таким, как есть!» Растроганный Бэзил дарит портрет юноше.
Игнорируя вялое сопротивление Бэзила, Дориан
принимает приглашение лорда Генри и, при деятельном участии последнего,
окунается в светскую жизнь; посещает званые обеды, проводит вечера в
опере. Тем временем, нанеся визит своему дяде лорду фермеру, лорд Генри
узнает о драматических обстоятельствах происхождения Дориана:
воспитанный богатым опекуном, он болезненно пережил раннюю кончину своей
матери, наперекор семейным традициям влюбившейся и связавшей свою
судьбу с безвестным пехотным офицером (по наущению влиятельного тестя
того скоро убили на дуэли).
Сам Дориан между тем влюбляется в начинающую
актрису Сибилу Вэйн — «девушку лет семнадцати, с нежным, как цветок,
лицом, с головкой гречанки, обвитой темными косами. Глаза — синие озера
страсти, губы — лепестки роз»; она с поразительной одухотворенностью
играет на убогих подмостках нищенского театрика в Ист-Инде лучшие роли
шекспировского репертуара. В свою очередь Сибиле, влачащей полуголодное
существование вместе с матерью и братом, шестнадцатилетним Джеймсом,
готовящимся отплыть матросом на торговом судне в Австралию, Дориан
представляется воплощенным чудом — «Прекрасным Принцем», снизошедшим с
заоблачных высот. Ее возлюбленному неведомо, что в ее жизни тоже есть
тщательно оберегаемая от посторонних взглядов тайна: и Сибилла, и Джеймс
— внебрачные дети, плоды любовного союза, в свое время связавшего их
мать — «замученную, увядшую женщину», служащую в том же театре, с
человеком чуждого сословия.
Обретший в Сибиле живое воплощение красоты и
таланта, наивный идеалист Дориан с торжеством извещает Бэзила и лорда
Генри о своей помолвке. Будущее их подопечного вселяет тревогу в обоих;
однако и тот и другой охотно принимают приглашение на спектакль, где
избранница Дориана должна исполнить роль Джульетты. Однако, поглощенная
радужными надеждами на предстоящее ей реальное счастье с любимым,
Сибила в этот вечер нехотя, словно по принуждению (ведь «играть
влюбленную — это профанация!» — считает она) проговаривает слова роли,
впервые видя без прикрас убожество декораций, фальшь сценических
партнеров и нищету антрепризы. Следует громкий провал, вызывающий
скептическую насмешку лорда Генри, сдержанное сочувствие добряка Бэзила и
тотальный крах воздушных замков Дориана, в отчаянии бросающего Сибиле:
«Вы убили мою любовь!»
Изверившийся в своих прекраснодушных иллюзиях,
замешенных на вере в нерасторжимость искусства и реальности, Дориан
проводит бессонную ночь, блуждая по опустевшему Лондону. Сибиле же его
жестокое признание оказывается не по силам; наутро, готовясь отправить
ей письмо со словами примирения, он узнает, что девушка в тот же вечер
покончила с собой. Друзья-покровители и тут реагируют на трагическое
известие каждый по-своему: Бэзил советует Дориану укрепиться духом, а
лорд Генри — «не лить напрасно слез о Сибиле Вэйн». Стремясь утешить
юношу, он приглашает его в оперу, обещая познакомить со своей
обаятельной сестрой леди Гвендолен. К недоумению Бэзила, Дориан
принимает приглашение. И лишь подаренный ему недавно художником портрет
становится беспощадным зеркалом назревающей в нем духовной метаморфозы:
на безупречном лице юного греческого бога обозначается жесткая морщинка.
Не на шутку обеспокоенный, Дориан убирает портрет с глаз долой.
И вновь ему помогает заглушить тревожные уколы
совести его услужливый друг-Мефистофель — лорд Генри. По совету
последнего он с головой уходит в чтение странной книги новомодного
французского автора — психологического этюда о человеке, решившем
испытать на себе все крайности бытия. Надолго завороженный ею
(«казалось, тяжелый запах курений поднимался от ее страниц и дурманил
мозг»), Дориан в последующие двадцать лет — в повествовании романа они
уместились в одну главу — «все сильнее влюбляется в свою красоту и все с
большим интересом наблюдает разложение своей души». Как бы
заспиртованный в своей идеальной оболочке, он ищет утешения в пышных
обрядах и ритуалах чужих религий, в музыке, в коллекционировании
предметов старины и драгоценных камней, в наркотических зельях,
предлагаемых в притонах с недоброй известностью. Влекомый
гедонистическими соблазнами, раз за разом влюбляющийся, но не способный
любить, он не гнушается сомнительными связями и подозрительными
знакомствами. За ним закрепляется слава бездушного совратителя молодых
умов.
Напоминая о сломанных по его прихоти судьбах
мимолетных избранников и избранниц, Дориана пытается вразумить Бэзил
Холлу-. орд, давно прервавший с ним всякие связи, но перед отъездом в
Париж собравшийся навестить. Но тщетно: в ответ на справедливые укоры
тот со смехом предлагает живописцу узреть подлинный лик своего былого
кумира, запечатленный на холлуордовском же портрете, пылящемся в темном
углу. Изумленному Бэзилу открывается устрашающее лицо сластолюбивого
старика. Впрочем, зрелище оказывается не по силам и Дориану: полагая
создателя портрета ответственным за свое нравственное поведение, он в
приступе бесконтрольной ярости вонзает в шею друга своих юных дней
кинжал. А затем, призвав на помощь одного из былых соратников по кутежам
и застольям, химика Алана Кэмпбела, шантажируя того некой позорной
тайной, известной лишь им обоим, заставляет его растворить в азотной
кислоте тело Бэзила — вещественное доказательство содеянного им
злодейства.
Терзаемый запоздалыми угрызениями совести, он вновь
ищет забвения в наркотиках. И чуть не гибнет, когда в подозрительном
притоне на самом «дне» Лондона его узнает какой-то подвыпивший матрос:
это Джеймс Вэйн, слишком поздно проведавший о роковой участи сестры и
поклявшийся во что бы то ни стало отомстить ее обидчику.
Впрочем, судьба до поры хранит его от физической
гибели. Но — не от всевидящего ока холлуордовского портрета. «Портрет
этот — как бы совесть. Да, совесть. И надо его уничтожить», — приходит к
выводу Дориан, переживший все искушения мира, еще более опустошенный и
одинокий, чем прежде, тщетно завидующий и чистоте невинной деревенской
девушки, и самоотверженности своего сообщника поневоле Алана Кэмпбела,
нашедшего в себе силы покончить самоубийством, и даже… духовному
аристократизму своего друга-искусителя лорда Генри, чуждого, кажется,
любых моральных препон, но непостижимо полагающего, что «всякое
преступление вульгарно».
Поздней ночью, наедине с самим собой в роскошном
лондонском особняке, Дориан набрасывается с ножом на портрет, стремясь
искромсать и уничтожить его. Поднявшиеся на крик слуги обнаруживают в
комнате мертвое тело старика во фраке. И портрет, неподвластный времени,
в своем сияющем величии.
Так кончается роман-притча о человеке, для которого
«в иные минуты Зло было лишь одним из средств осуществления того, что
он считал красотой жизни». | 
