В религиях Писания проповедь рано стала выполнять еще
одну коммуникативную задачу – толковать «трудные места» священного
текста. Наряду с «наставлением и увещанием» «следовать Закону» и
«подражать прекрасным вещам», проповедь стала жанром, в котором
складывались приемы объяснения того непонятного, что звучало в литургии.
Во время ритуального чтения отрывков из Писания попутный комментарий
непонятного не допускался – таков фундаментальный принцип в отношении к
священному слову в религиях Писания. Другое дело проповедь – в качестве
текста «второго порядка», слова наставника по поводу слова Бога.
Проповедь в храме всегда в той или иной мере содержит
толкование Писания, поскольку такова общая цель проповеди – донести
смысл слова Бога до сознания людей. Однако очень скоро толкования
выходят за границы того, что может вместить устное слово священника.
Толкования, всякого рода комментарии к Св. Писанию становятся
преобладающим типом знания вообще, а культура, в центре или в фундаменте
которой находится религия Писания, развивается как комментаторская культура,
как рефлексия по поводу главного текста культуры – Писания. При этом
генетическая связь с проповедью, с наставлением в храме сказывается в
характерном для такого знания привкусе дидактики, назидания. Это то
знание, которое надлежит знать, которому учит конфессиональная школа.
В иудаизме разнообразные комментарии к «Торе» начинают
составляться еще до канонизации «Танаха» («Ветхого Завета») – текстах,
которые потом станут разделами и книгами «Талмуда». По своему содержанию
или характеру основная масса толкований принадлежит трем областям
знания (если говорить об этом в современных терминах): богословию, праву
и филологии.
«Талмуд» всесторонне разрабатывает самое технику
филологического и логико-филологического комментирования текста,
методически определяя и демонстрируя на примерах 32 приема толкования
текста. Часть приемов была связана с необходимостью устранить
противоречия в интерпретации различных установлений «Торы», в том числе
путем допущения непрямого, переносного, расширительного, сужающего,
иносказательного и разного другого понимания слова или фразы. Таким
образом, «Талмуд» и иудейская школа воспитывали готовность к
небуквальному пониманию слова и учили понимать разные пласты смысла в
одном слове. Понятно, что внесение в школу, в культуру таких принципов и
методов понимания интенсифицирует мышление, расширяет информационные
горизонты общества.
В «Талмуде» есть пассажи, напоминающие филологический
разбор писательского мастерства, со своего рода мысленными
экспериментами, позволяющими «взвесить» смысловую значимость отдельных
элементов текста.
Вот пример таких наблюдений. Раввины считали, что каждое
слово «Торы» – от Бога, ни одно слово не напрасно. Поэтому, когда они
находили слово или выражение, казавшееся не столь важным, они стремились
выяснить, какую новую идею или нюанс стремится передать с их помощью
Библия. Характерна дискуссия о фразе из «Бытия», касающейся Ноя: «Вот
житие Ноя. Ной был человек праведный, непорочный в своем поколении».
Какие слова не кажутся существенными? – В своем поколении. – Почему же,
спрашивают мудрецы, «Тора» включает их?
Высказывается несколько мнений. Один раввин говорит: «В
своем, особенно порочном, поколении Ной был праведным и безупречным
человеком, но не в других поколениях». Другой раввин возражает: «Даже
если в своем поколении – то тем более в других поколениях».
Замечательно, что «Талмуд» не только показывает, как по-разному люди
понимают один от же текст, но и объясняет эти различия: дело в разном
индивидуальном опыте людей. Оказывается, второй раввин стал религиозным
только во взрослом возрасте, а до этого был вором, гладиатором и
цирковым служителем. Он хорошо знал, как трудно быть хорошим, если
происходишь из бедной и аморальной среды. В его глазах Ной,
происходивший из такой аморальной среды, но ставший праведником, был
куда более велик, чем если бы вырос среди праведников.
Самый знаменитый и до сих пор высокоавторитетный комментатор еврейских священных книг – раби Шломо бен Ицхах или сокращенно Раши (1040–1105), признан
в иудаизме величайшим еврейским учителем средневековья. Он открыл
бесплатную иудейскую школу в Труа (Франция) и стал родоначальником
мощной комментаторской традиции. Его сжатый и ясный стиль до сих пор
влияет на ивритоязычных авторов.
Комментарий Раши к «Торе» стал первой книгой, напечатанной на еврейском языке в 1475 г. –
даже раньше самой «Торы». Знание «Торы» с комментарием Раши сделалось
нормой традиционного иудейского образования и вошло в обязательное
еженедельное чтение.
Сам «Талмуд» нуждается в значительно большем
комментарии, чем «Тора» – прежде всего из-за сложного языка, включающего
арамейские, еврейские, греческие термины, и стихийно запутанной
архитектоники.
Раши сделал больше всех, чтобы сделать «Талмуд»
доступным для читателя. В течение 900 лет все, кто изучает и издает
«Тору» и «Талмуд», пользуются его комментариями. «И если бы Раши не
написал свой комментарий, объясняющий трудные арамейские слова и ведущий
читателя по прихотливым и иногда запутанным логическим путям, „Талмуд"
мог бы оказаться давно забытым» (Телушкин).
Потомки Раши (два зятя и три внука) предложили свой
комментарий, именуемый «Тосафот» (ХП в.). Комментарий получил признание,
и с тех пор «Мишну» стали издавать с двумя комментариями, которые
печатаются курсивом на полях, причем для комментария Раши отводят
внутренние поля, а для «Тосафота» – внешние. При этом более ранний
комментарий Раши считается более авторитетным.
Третий из классических сводов комментариев к «Торе» и
«Талмуду» – это «Мидраш» (еврейск. – «истолкование, изучение»). Он
составлялся раввинами в IV—Х1П вв. и был кодифицирован ХШ в. В
зависимости от темы комментария, различают «Мидраш Галаха» – толкование
юридических установлений «Торы» и «Мишны», и «Мидраш Агада» – толкования
этических и богословских пассажей, в том числе притчей, афоризмов,
фольклорной мудрости «Торы» и «Талмуда». В кодифицированной редакции
«Мидраша» отдельные комментарии расположены так, чтобы соответствовать
последовательности стихов «Торы». Так было создано непрерывное, стиха за
стихом, толкование всего «Пятикнижия Моисеева». | 
