«Мишна» и «Гемара» составляют «Талмуд», самую
всеобъемлющую компиляцию иудейского права. «Талмуд» складывался на
протяжении 9 веков – с IV в. до н. э. по V в. н. э. Он представляет
собой энциклопедически полный свод всякого рода предписаний, основанных
на «Танахе», а также добавлений и толкований к «Танаху» – юридических,
богословско-догматических, этических, семейно-бытовых, хозяйственных,
фольклорных, исторических, филолого-экзегетических. Эта тематическая
широта отличала «Талмуд» от Предания христиан (патристики) и
мусульманского предания (Сунны и хадисов). Как писал В. С. Соловьев,
«то, что для иудеев Талмуд, – то для православных Писания отцов церкви,
жития святых, Кормчая».
В «Талмуде» две основных части:
1) более важная и ответственная – законодательный свод «Галаха», обязательный для изучения в иудейских школах;
2) «Аггада» (в другой транскрипции Гаггада) – собрание
народной мудрости полуфольклорного происхождения. «Аггада» изучалась в
меньшей мере, однако была популярна как нравственно-религиозное
назидательное чтение и источник сведений о мире и природе.
Едва ли не в поговорку вошла запутанность и громоздкость
«Талмуда». Действительно, только «Галаха», его юридическая часть,
напоминает гигантский кристалл причудливой формы. Его зародышевой
основой является «Мишна» (на иврите означает «второй закон», или
«заучивание») – юридический комментарий к «Торе», восходящий, согласно
ортодоксальным представлениям, к правилам, которые Бог устно сообщил
Моисею одновременно с письменным Законом – «Торой». Вокруг и на основе
этого «зародышевого» кристалла постепенно наращивались подробнейшие
комментарии к каждому законоустановлению «Торы», включая рассказы об
особо трудных случаях применения конкретного закона. Новое поколение
комментаторов создавало свой комментарий к «Мишне», попутно обсуждая
споры и решения предшественников, так что со временем в обращении стало
несколько конкурировавших сводов толкований, из которых важнейшие это
«Иерусалимский Талмуд» (ГУ в. н. э.) и «Вавилонский Талмуд» (V в.). При
этом самый ранний комментарий – «Тосефта» – был необходим для понимания
последующих сводов толкований и служил к ним своего рода введением.
В издании «Талмуда» на русском языке в переводе Н. А.
Переферковича, шесть больших томов, которые планировалось дополнить 7-й
книгой указателей. Что касается Иерусалимского и Вавилонского сводов
комментариев, то каждый из них по объему в несколько раз превышает
«Тосефту», и все вместе – это только законодательная часть «Талмуда». В.
С. Соловьев сравнивал «Талмуд» с лабиринтом, состоящим из «целого ряда
экзегетически казуистических и легендарных построек – на вид
причудливых, бессвязных, как сама жизнь. Эти-то постройки, нарастая в
течение шести или семи веков, были, наконец, трудами позднейших
собирателей сведены в один огромный лабиринт „Талмуда".
«Строители» «Талмуда» вполне сознавали его необозримость
и связанные с этим трудности в его практическом использовании. «Талмуд»
не раз кодифицировался, из него делались систематизированные
извлечения, создавались сокращенные изложения. Юридические разделы
«Талмуда» стали фундаментом иудейского права. Большинство разделов
«Талмуда» имеют сходную структуру: сначала цитируется закон из «Мишны»,
затем следует дискуссия толкователей о его содержании из «Гемары».
Пассажи из «Мишны», в силу их большей древности, более авторитетны, чем
интерпретации из «Гемары».
Юридической регламентации «Талмуда» подлежали самые
разные области жизни: в I томе «Тосефты» – древнейший свод «Талмуда» –
(«Посевы») – говорилось об имущественных отношениях, связанных с
земледелием; во II («Праздники») – о ритуалах; в III («Жены») –
содержались установления, касающиеся женщин; в IV («Спасение») –
разбирались законы уголовного и гражданского права (если говорить
сегодняшним языком); в V томе были сведены правила о жертвоприношении; в
VI – о ритуальной нечистоте.
В законотворчестве авторов «Талмуда» поражают две черты: во-первых,
стремление к максимально точному прочтению «буквы закона» (данного в
«Торе») – путем выявления всех неявных и второстепенных, периферийных
компонентов семантики слова, т. е. таких компонентов, которые служат как
бы фоном для значений явных и первостепенных; во-вторых, стремление к
максимальной детализации общей правовой нормы, установленной «Торой», –
на основе предвидения и разбора всех мыслимых спорных и трудных частных
случаев, которые должны регулироваться данной нормой.
Вот пример юридической детализации, продиктованной
стремлением понять «Тору» как можно более точно и полно и указать все
случаи, к которым применим закон. В «Третьей книге Моисеевой. Левит»,
среди прочих установлений сформулирован закон Яхве об оставлении края поля для
бедных: «Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края
поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай <…>, оставь
это бедному и пришельцу». «Талмуд» посвящает комментированию этого
закона специальный трактат «Пеа» (др. – еврейск. пеа означает –
край поля или пошлина в пользу бедных). В трактате последовательно
разбирается каждое слово или словосочетание закона, при этом толкователи
стремятся предусмотреть, с одной стороны, все возможные недоразумения
или неоднозначные интерпретации текста закона, а с другой, – предвидеть
все трудности применения закона в жизни. Комментарий строится отчасти в
вопросно-ответной форме: «Откуда видно, что пошлинам в пользу бедных
подлежат не только хлебные злаки, но и стручковые плоды? Из слов: поля твоего. В таком случае можно бы подумать, что сюда относятся все произведения поля твоего, как всякая зелень, огурцы, тыквы, арбузы и дыни? Эти все растения исключаются словом жатву, как
не имеющие особенностей тех растений, которые требуют жнитва: подобно
тому, как жнитво предполагает растение, которое идет в пишу, охраняется
как собственность, произрастает из земли, убирается сразу и складывается
для сохранения, так и все растения, удовлетворяющие этим требованиям,
подлежат пошлинам в пользу бедных. Не подлежат (пошлинам): овощи, ибо
они не складываются для сохранения, хотя уборка их совершается сразу;
смоквы, ибо они не снимаются сразу, хотя и складываютя для сохранения;
относится это правило к хлебным злакам и стручковым плодам, а также к
следующим древесным породам: сумаху, рожковому дереву, ореховому,
миндальному, виноградному, гранатовому, масличномуу и финиковому». Далее
следует пространное толкование слов край поля. Перечисляются четыре причины того, почему усилено правило оставлять пеа непременно в конце поля:
1) в предупреждение ограбления бедных;
2) потери времени бедными;
3) для внешнего приличия;
4) потому что Тора употребила слово пеа, означающее «край», «конец».
Так же подробно разбираются размеры и место края поля:
определяется, в каких случаях земледелец не обязан оставлять край поля и
оставляют край два совладельца; кто именно считается бедным и оставляют
ли край поля для бедных не иудеев и т. д.
«Мишна» была систематизированным сводом законов. В
«Талмуде» тематическая структура «Мишны» в целом сохранялась, однако
тома новых комментариев и дополнений делали юридическое содержание
«Талмуда» необозримым и затрудняли быстрый поиск нужной нормы.
Требовалась новая кодификация иудейского права. В ХП в. ее осуществил Маймонид, самый
знаменитый иудейский философ средневековья, медик и рационалист. На
основе «Талмуда» он составил полный систематизированный кодекс
еврейского права в 14 томах – «Мишнэ-Тора». Кодекс Маймонида стал
базовым руководством для иудейской юридической практики. В XVI в. на его основе был составлен новый кодекс, до сих пор авторитетный в ортодоксальном иудаизме.
Танах (Ветхий Завет) рассматривается в иудаизме как
символическое, глубочайшее Откровение Бога о Мироздании, ключом к
которому является Каббала.
О «Мишне», древнейшей части «Талмуда», евреи говорили:
если «Тора» – Закон Израиля, то «Мишна» – «душа Закона». У Каббалы,
тайного мистического учения иудаизма, «ранг» еще выше: это «душа души
Закона».
Так как мистические занятия считались опасными для людей
незрелых и недостаточно твердых в вере, то в иудейской традиции
сочинения по Каббале разрешалось читать только женатым мужчинам старше
сорока лет, хорошо знакомым с «Торой» и «Талмудом».
В околоталмудическом фольклоре отчасти шутя, отчасти
всерьез был задан вопрос о возможности выразить суть иудаизма одной
фразой Некий язычник пришел к мудрейшему из раввинов и попросил: «Научи
меня всей „Торе", но только за то время, пока я буду стоять на одной
ноге». В ответ он услышал: «Не делай другим того, что не хочешь, чтобы
тебе делали, – в этом итог всего Закона, остальное только подробности.
Теперь иди и учись».
Это «высшее правило иудейско-христианской морали» (В. С.
Соловьев) восходит к нравственной заповеди Бога: «возлюби ближнего
твоего, как самого себя».
После канонизации «Талмуда» (V в. н. э.) замкнулся круг
авторитетов иудаизма, с трудами которых традиция связывала иудейское
Предание. У последующих авторов создатели «Талмуда» устойчиво называются
мужами великого собрания (хотя историки сомневаются в реальности
именно собрания или другой формы организации работы над «Талмудом»), в
отличие от просто книжников – знатоков и толкователей «Талмуда». Христианскую параллель мужам великого собрания составляют создатели патристики – отцы церкви, в
мусульманстве – составители ранних хадисов пророка. В поздних
талмудических текстах «мужам великого собрания» приписывается следующий
завет книжникам: «Будьте медлительны в суждении, поставляйте побольше
учеников и делайте ограду Торе».
| 
