По рассказам современников, лиц, посещавших старца Амвросия, больше всего поражало в нем уменье быстро ориентироваться в психике пришедших к нему за советом людей. Это был какой-то особенный чудный дар — быстро узнавать по одному только выражению лица, чем страдает и болит душа пришедшего, и соответственно этому давать то или другое наставление. Это-то уменье проникнуть в недосягаемые для взора обыкновенных людей недра человеческой души, способность видеть насквозь всю душу посетителя, видимо, сильно поразили Достоевского, который объяснению этого явления посвятил целые страницы в „Братьях Карамазовых"». О чудном старце Зосиме, прототипом которого послужил оптинский старец Амвросий, Достоевский в своем романе писал так: «Он так много принял в душу свою откровений, что под конец приобрел прозорливость уже столь сильную, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадать, с чем тот пришел, что тому нужно и даже какого рода мучения терзают его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово». Эти слова о старце Зосиме подтверждаются многими эпизодами, известными из Жития преподобного Амвросия Оптинского.

Известно, что не раз старец Амвросий встречался с Л. Н. Толстым. После первой встречи с великим старцем Толстой, по его собственному признанию, «почувствовал духовную чистоту и мудрость Амвросия, его святость». Позднее он так передавал свои впечатление о нем: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога». В своем дневнике Толстой записывает совет Амвросия: «Ищите совершенства, но не удаляйтесь от Церкви». Спустя несколько лет, в 1890 году, произойдет последняя встреча между великим старцем и великим писателем. Из кельи Толстой вышел в раздражении, старец же Амвросий был настолько взволнован, что слег в постель и долго не мог перевести дыхания. О Толстом он сказал только: «Горд очень», но в его устах эти слова прозвучали как приговор.

Случай с Толстым, великим писателем, но и великим еретиком своего времени, — исключение. В подавляющем большинстве люди уходили от старца умиротворенными, радостными. «Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, — вспоминала одна из духовных дочерей преподобного, — и как светло кажется при ее таинственном полусвете. Сколько людей перебывало здесь! И приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаянные — утешенными и ободренными, неверующие и сомневающиеся — верными чадами Церкви».

Отец Амвросий умел найти тон, понятный каждому человеку. Он говорил не длинными назиданиями, но ясными и точными фразами, часто меткими пословицами и поговорками, исполненными мягкого юмора и вместе с тем глубочайшей мудрости. Например: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного». «Не хвались горох, что ты лучше бобов: размокнешь, сам лопнешь». «Отчего человек бывает плох? — оттого, что забывает, что над ним Бог». «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». «Благое говорить — серебро рассыпать, а благоразумное молчание — золото». Нетерпеливым посетителям (а иным ждать приема старца Амвросия приходилось довольно долго) преподобный ставил в пример великих угодников Божиих и со своими обычными добродушием и юмором говорил: «Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, так потерплю же и я».

Одной женщине, стыдившейся признаться в каком-то грехе, он сказал: «Сидор да Карп в Коломне проживают, а грех да беда с кем не бывают?», и та, залившись слезами, бросилась старцу в ноги.

Широко известен другой рассказ (лучше сказать, притча) о старце Амвросии, который приводит в своем очерке «Оптина» митрополит Вениамин (Федченков). Однажды к старцу пришли две женщины. Одна из них имела на своей душе великий грех и потому была крайне подавлена. Другая же была весела, потому что за ней никаких «больших» грехов не значилось. Старец выслушал обеих и послал их к речке Жиздре. Первой он повелел найти и принести большой камень, какой она только была в силах поднять. Второй — набрать в подол своего платья маленьких камушков. Когда женщины вернулись, исполнив повеленное, старец велел им отнести камни обратно, но непременно положить их на те места, откуда они были взяты. Первая женщина легко нашла место, где лежал большой камень, а вторая никак не могла вспомнить, откуда она набрала маленькие, и потому вернулась вместе со всеми ними к старцу. Преподобный и объяснил им, что первая всегда помнила о своем великом грехе и каялась и теперь могла снять его с души своей; вторая же не обращала внимание на мелкие грехи, а таких оказалось много, и она, не помня их, не могла очиститься от них покаянием.

«Праведных ведет в Царство Божие апостол Петр, а грешных — сама Царица Небесная», — говорил он.

На вопрос, как жить, старец Амвросий отвечал также притчей: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальным стремится вверх; а мы как заляжем, так и встать не можем». И вот еще замечательные слова старца Амвросия, которые всем нам стоило бы принять как жизненное правило: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем — „мое почтение"».

«Старца Амвросия, — пишет автор его современного Жития, — нельзя себе представить без участливой улыбки, от которой становилось как-то весело, тепло и хорошо, без заботливого взора, который говорит, что вот он сейчас для вас придумывает и скажет что-нибудь очень хорошее; без того оживления во всем — в движениях, в горящих глазах, — с которым он вас выслушивает и по которому вы хорошо понимаете, что в эту минуту он весь вами живет и что вы ему ближе, чем сами себе. От живости старца выражение лица его постоянно менялось. То он с лаской глядел на вас, то смеялся с вами одушевленным молодым смехом, то радостно сочувствовал, если вы были довольны, то тихо склонял голову, если вы рассказывали что-нибудь печальное, то на минуту погружался в размышление, когда вы хотели, чтобы он сказал, как вам поступить, то решительно принимался качать головой, когда он отсоветывал какую-нибудь вещь, то разумно и подробно глядя на вас, все ли вы понимаете, начинал объяснять, как надо устроить ваше дело.

Во все время беседы на вас зорко глядят выразительные черные глаза старца. Вы чувствуете, что эти глаза видят вас насквозь, со всем, что в вас дурного и хорошего, и вас радует, что это так, что в вас не может быть для него тайны. Голос у него был тихий, слабый, а за последние месяцы он переходил в еле слышный шепот».

Сам старец считал себя человеком не слишком настойчивым и в чем-то уступчивым. «Вы должны слушаться меня с первого слова, — говорил он своим духовным детям. — Я — человек уступчивый. Если будете спорить со мною, я могу уступить вам, но это не будет вам на пользу».

Советы старца в равной мере касались и серьезных жизненных вопросов, и разных мелочей хозяйственного характера, с которыми приходили к нему крестьяне. И он мог дать совет, как поставить печь в доме, как устроить водопровод или, например, как кормить индюшек. (С последним к нему пришла некая женщина, которая работала по найму у помещицы; индюшки у нее почему-то умирали, и хозяйка хотела ее уволить. Присутствующие стали смеяться, что она с таким пустяковым вопросом пришла к старцу, а преподобный с участием расспросил ее и дал дельный совет. Тем же, кто смеялся, он заметил: ведь в этих индюшках — вся ее жизнь.)

Старец занимался и издательской деятельностью. Постепенно вокруг него сложился круг близких учеников, которые продолжили издание книг, начатое в Оптиной пустыни при старце Макарии. Под руководством отца Амвросия было издано около двух десятков книг — творения Отцов Церкви и книги душеполезного содержания.

Святость старца Амвросия с несомненной силой проявилась в присущем ему от Бога даре прозорливости и чудотворения. Выше уже говорилось о способности преподобного проникать в самую глубину человеческой души, распознавать ее тайные помыслы. Старцу, по-видимому, было открыто и будущее. В его жизнеописаниях приводятся многочисленные примеры того, как он предвидел грядущие события — например, чью-то болезнь или смерть или угрозу для жизни, и умел предостеречь от них пришедшего к нему человека. Те, кто с полным доверием предавался в руки старца, никогда в этом не раскаивались, хотя его советы порой казались им на первый взгляд странными и неисполнимыми.

Приводят, например, случай с одним мастеровым, духовным сыном преподобного старца. Выполнив работу в Оптиной (и получив за нее немалую сумму денег), он поспешил было уехать из пустыни. Тем более что дома его ждал новый богатый заказ, и он не хотел упускать выгоду. Но старец по какой-то необъяснимой причине его задерживал: то приглашал его пить с ним чай, то велел непременно остаться в обители на ночлег. Мастеровой послушно исполнял волю старца, хотя его брала досада и он даже сердился на него: вот тебе, мол, и прозорливец. Наконец, на четвертый день старец благословил его ехать: «Ну, теперь пора тебе и ко двору. Ступай с Богом! Да по времени не забудь Бога поблагодарить». Последнюю фразу мастеровой тогда так и не понял. Но оказывается, старец провидел события и спас ему жизнь. Мало того, что заказчики в свою очередь сами опоздали на три дня и прибыли с деньгами уже после его возвращения домой. Спустя много лет старший мастер того человека, бывший при смерти, рассказал ему о своем страшном грехе, который утаивал много лет: в ту самую ночь, как мастеровой должен был вернуться из Оптиной, он намеревался с двумя злодеями ограбить и убить его и уже поджидал на дороге: «Не быть бы тебе в ту ночь живу, да Господь за чьи-то молитвы отвел тебя от смерти без покаяния».

Напротив, если кто-то не исполнял воли старца, его ожидала беда. Так было, например, с неким жителем города Козельска, сын которого вопреки благословению преподобного отправился на заработки в Москву. «Москва бьет с носка и колотит досками», — как бы шутливо, но очень ясно предупреждал его старец. И действительно, в Москве, на строительстве, где сын этого жителя стал работать по найму, с ним случилось несчастье: на него обрушились доски, и он на всю жизнь остался калекой.

О чудесах, совершаемых старцем Амвросием, очень много рассказывается в его Житиях. Старец обладал даром исцелять различные недуги. Сам он не считал это чудесами: например, он нередко отправлял больных в пустынь преподобного Тихона Калужского, где был источник. До старца Амвросия чудесных исцелений там не было, а теперь больные непременно получали исцеление. Иногда святой как бы обращал исцеление в шутку: например, он ударял человека рукой, и у того проходила головная боль или переставал болеть зуб. Преподобный нередко являлся верующим в видениях: так он предупредил одну женщину о готовящемся убийстве ее мужа, вывел заблудившуюся в лесу крестьянку к обители. Почитатели святого не раз замечали какое-то особенное сияние, исходившее от него в минуты, когда он молился. Однажды некая монахиня, духовная дочь старца, увидела его в келье как бы парящим в воздухе. Старец же запрещал даже рассказывать об этом и подобном случаях.

В годы старчества отца Амвросия настоятелем Оптиной пустыни был отец Исаакий. Преподобного Амвросия он всегда почитал как своего старца. Однако более высокое духовное начальство относилось к великому старцу (как и к старчеству вообще) с некоторой настороженностью и даже неприязнью. До калужского архиепископа Виталия доходили разного рода слухи и наветы, в которых и оптинский настоятель, и великий оптинский старец обвинялись, в частности, в явном предпочтении, оказываемом ими скиту в ущерб собственно монастыря. В конце жизни старца Амвросия неблаговоление начальства усилилось. В частности, это касалось отношения великого старца к основанной им Шамординской женской обители.

Как и все другие великие русские святые, старец Амвросий отличался широкой благотворительностью. Его почитатели и духовные дети жертвовали в его пользу и пользу обители значительные суммы денег. Все они шли либо на монастырское строительство, либо в качестве милостыни нищим, больным, сиротам и вдовам. Главным образом, старец подавал милостыню через своих келейников.

В последние годы жизни старца его стараниями и по его благословению в 12 верстах от Оптиной пустыни, у деревни Шамординой была устроена женская Казанская пустынь. История ее возникновения такова. Усадьба Шамордино в 1871 году была куплена вдовой богатого помещика, послушницей старца Амвросия Ключаревой (в иночестве Амвросией). На ее попечении находились две внучки-близняшки, Вера и Любовь, оставшиеся без матери; Шамординская усадьба и была предназначена для них. По совету старца мать Амвросия прикупила к Шамординской усадьбе еще три дачи. Старец Амвросий также посещал усадьбу Ключаревой и не раз говорил: «У нас здесь будет монастырь». Вместе с девочками в усадьбе поселились и некоторые бывшие крепостные их бабушки, которые жили совсем по-монашески. Девочки были крестницами преподобного Амвросия и с детства отличались исключительной набожностью.

Матерью Амвросией было сделано такое распоряжение: в случае смерти внучек в Шамординской усадьбе должна быть устроена женская обитель. 13 марта 1881 года мать Амвросия скончалась. Девочки остались жить в Шамордино в окружении своих нянек и сестер-послушниц. Так прошел год. Сестры стремились к монашеской жизни, однако отец их вовсе не одобрял такого их образа жизни и решил вывезти их в Орел, в пансион. 31 марта 1882 года обе девочки заболели дифтеритом. Спасти их не удалось: 4 июня скончалась Вера, а за ней последовала Любовь. Им было по двенадцати лет.

Так, во исполнение воли матери Амвросии, было положено устройство Шамординской женской обители. Духовным наставником шамординских сестер стал старец Амвросий. (Впрочем, из-за увеличивавшегося числа сестер старец не мог быть духовником каждой. Поэтому он передал многих из них духовничеству преподобного Анатолия (Зерцалова), который, также как и сам старец Амвросий, относился к ним с самой заботливой отеческой любовью.)

«Шамординская обитель, — пишет автор Жития великого оптинского старца, — прежде всего удовлетворяла ту горячую жажду милосердия к страждущим, которою всегда полон был преп. Амвросий». Сюда в Шамордино он направлял и оставшихся без всяких средств к существованию вдов, и недужных, и сирот. Из беспризорных девочек составился обширный Шамординский детский приют. Бывая в Шамордино, старец любил приходить в этот приют. Когда дети начинали петь, «переполненное любовью сердце старца трепетало, и слезы ручьем текли по бледным, впалым щекам его».

Благотворительная деятельность обители все более расширялась. Продолжалось и строительство. В Шамордино были построены огромный многоглавый храм, трапезная. К 90-м годам XIX века число сестер в обители достигло пятисот человек.

Случилось так, что именно в Шамордино старцу Амвросию суждено было встретить свой смертный час. В 1890 году он по обыкновению выехал туда на лето. В конце лета старец трижды пытался вернуться в Оптину, но из-за нездоровья вынужден был остаться в Шамордино. Поняв это как указание свыше, он уже не предпринимал попыток покинуть обитель и остался в ней на зиму.

Пребывание старца в Шамордино было сопряжено со многими трудностями. «Матери и сестры, я у вас здесь на кресте», — говорил он монахиням. Ни днем, ни ночью старец не имел покоя — отчасти из-за неудобства помещения, которое он занимал (до самой его кончины оно все устраивалось и подготавливалось), отчасти из-за множества дел, которыми ему приходилось заниматься, и множество народа, посещавшего его. К тому же епархиальное начальство всячески негодовало на старца за то, что он слишком долго пребывает в Шамординской обители. Его неоднократно призывали вернуться в Оптину, но старец по нездоровью не мог этого сделать.

Он предчувствовал свою близкую кончину. 1 января 1891 года, утром, после обедни, старец Амвросий вышел из своей кельи особенно задумчивым, серьезным. Сев на диван, он вдруг начал читать сестрам стихотворение: «Лебедь на брегах Меандра песнь последнюю поет». А мы, — шутливо заметил он, — могли бы переделать так: «Лебедь на брегах Шамандра песнь последнюю поет», и объяснил, что лебедь поет только одну песнь — перед своей кончиной.

21 сентября 1891 года старец занемог. У него сильно болели уши. 23 сентября он еще принимал народ, хотя плохо слышал и еле мог говорить. Ухаживавшей за ним инокине старец говорил: «Это последнее испытание — потерял слух и голос». Между тем епископ Виталий намеревался лично приехать в Шамордино и вывезти старца в Оптину. «Батюшка, как нам встречать владыку?» — спрашивали преподобного сестры. «Не мы его, а он нас встречать будет», — отвечал старец. «Что для владыки петь?» — «Мы ему пропоем аллилуию».

Все так и случилось по словам святого. 4 октября старец исповедовал своего ближайшего ученика Иосифа, вернувшегося затем в скит. Начались тяжкие предсмертные страдания старца. 8 октября ему прочитали отходную, однако на следующий день старец пришел в себя. Отец Иосиф причастил его Святых Таин. Прощаться со старцем приехал настоятель Оптиной пустыни отец Исаакий.

10 октября в 11 часов дня отец Феодор в последний раз прочитал канон Божией Матери на исход души и стал осенять крестом старца, лицо которого уже покрывалось мертвенной бледностью. «Дыхание становилось все короче и короче. Наконец он сильно потянул в себя воздух. Минуты через две это повторилось. Затем батюшка поднял правую ручку, сложив ее для крестного знамения, донес ее до лба, потом на грудь и на правое плечо и, донеся до левого, сильно стукнул об левое плечо, потому что это ему стоило страшного усилия; дыхание прекратилось. Потом он еще вздохнул в третий и в последний раз. Было ровно половина двенадцатого дня».

Приехавший в Шамордино епископ Виталий нашел преподобного уже в гробу. В церковь он вступил под пение «аллилуия», как и предсказывал старец.

Возник спор о том, где хоронить старца — в Оптиной или в Шамордино. Обратились в Синод, который принял решение: везти старца Амвросия в Оптину пустынь. Траурную процессию сопровождала более чем тысячная толпа. Останавливались в каждой деревне, бывшей по пути, и служили там литию (службу под открытым небом). По воспоминаниям современников, все это походило более на перенесение мощей, чем на похороны. Рассказывали также, что в тот день были сильный ветер и ливень, однако ни одна свеча не погасла.

13 октября в Казанском соборе Оптиной пустыни епископ Калужский Виталий совершил литургию с чином отпевания старца Амвросия. Погребен был преподобный у юго-восточной стороны Казанского собора, возле могилы его учителя старца Макария.

В те дни, да и позднее, были разговоры о том, что сразу после кончины от тела усопшего пошел тяжкий тлетворный дух (особенно в первый день, в последующие дни он пропал). Это смущало многих, а иные, и прежде осуждавшие старца и вообще старчество, хотели видеть здесь указание свыше на отсутствие святости преподобного. (Суть подобных суждений передают слова старца Ферапонта из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»; речь идет в романе о кончине старца Зосимы, прототипом которого был старец Амвросий.)

Вот что рассказывает известный духовный писатель Е. Н. Поселянин (Погожев), бывший духовным сыном старца Амвросия. «Когда на следующее утро я подходил к скиту, то встретил монахиню из образованного и высшего сословия, которая ходила за старцем, и сказал ей, как я уверен в его святости.

— Да, я не перенесла бы того, что говорили, если б он сам меня заранее не успокоил. Незадолго до кончины он несколько раз настоятельно приказал мне прочесть книгу Иова, а потом сказал: „От смрада язв Иова бежали все близкие его. Но ведь Бог воздвиг его целым". И тут же рассказал, как умер грешный, и тело его сохранилось, а умер праведный, и было зловоние, а люди славили грешника и хулили праведного — так дал им Бог в конце, чего они искали».

Сразу после кончины святого начались чудеса и исцеления у его могилы. Старец являлся к недужным в разных концах России. Иногда он велел больному принести покаяние, иногда — отслужить молебен во имя святого Амвросия Медиоланского или испить воду из «его» колодца возле Иоанно-Предтеченского скита Оптиной пустыни.

Святой был канонизирован в дни празднования юбилея 1000-летия Крещения Руси, на Поместном соборе Русской Православной Церкви 6–9 июня 1988 года. За год до этого была возобновлена иноческая жизнь во Введенской Оптиной пустыни. В 1988 году, за неделю до первого празднования дня памяти преподобного Амвросия, 16 октября, состоялось торжественное обретение его мощей. Ныне святые мощи покоятся в резной раке во Введенском соборе Оптиной пустыни.

Церковь празднует память преподобного Амвросия Оптинского 10 (23) октября, в день его кончины.