Флорой называют совокупность всех видов растений на определенной территории. Это понятие отличается от понятия «растительность» тем, что при изучении растительности основное внимание уделяется фитоценозам (растительным сообществам) и в первую очередь составляющим их основу, растущим в большом числе видам. Флориста же интересуют все растения (и обычные, и редкие, и заносные). Знание всего (или почти всего) требует большого времени для запоминания и регулярной тренировки. Обычно каждую весну думаешь, что многое позабыл и не узнаешь знакомые растения, не вспомнишь давно выученные названия, но каждый раз все восстанавливается.

По поводу знания всех названий растений есть вообще-то два мнения. Одно – В. Шекспира: «Что имя… Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». Другое – А. Тарковского:

Я в детстве боялся растений:
Листва их кричала мне в уши,
Сквозь окна входили, как тени,
Их недружелюбные души.

Бывает они уже в мае
Свой шабаш справляют. В июле –
Кто стебли, кто ветви ломая –
Пошли, будто спирту хлебнули:

– Акация – хмель – медуница –
Медвежье ушко – клещевина –
Мать-мачеха – ясень – кислица –
Осина – крушина – калина…

Мне кажется, что скорее прав второй, и, именно называя разные виды по-разному, мы получаем возможность узнавать и выявлять их характерные особенности, свойства. Принадлежность растений к одному роду позволяет оценить их сходство и систематизировать наши знания, а называя вид, мы можем оценить значимость различий при идентификации образцов. Используя эти названия, мы можем полнее и полноценнее воспринять разнообразие и красоту окружающего мира.

Изучение флоры: а – гладиолус; б – бодяк польский

Способность различать растения требует тренировки и специального навыка. Известный флорист В.Р. Филин говорит, что есть вещи, которым нельзя научить по книгам, их можно только показать, и поэтому, чтобы не прерывалась уже накопленная нить знаний, должны существовать люди, сохраняющие и передающие эти знания и умения.

Да, каждый вид имеет свои названия и свои признаки. Стараешься знать как можно больше, но всего ведь не упомнишь. И гораздо важнее для специалиста научиться не только узнавать знакомые растения, но и видеть незнакомые. Нередко бывает, что люди находят и собирают новые виды, но не различают их, принимая за знакомый объект. Например, на территории национального парка Смоленское Поозерье ботаники Смоленского университета, изучавшие преимущественно морфологию растений и систематику отдельных групп, но не очень тогда интересовавшиеся флорой, различили 480 видов. При описании территории парка мы отметили около 900. Таким образом, почти половину того, что встречалось у них под ногами, студенты и преподаватели из Смоленска тогда не узнавали, а в гербарии Смоленского университета мы (разбирая его уже вместе со смоленскими коллегами) нашли два вида, которые в России растут только в Смоленской области. Гербарные сборы были в хорошем состоянии, поэтому то, что они вначале были неправильно определены, – не главное, самое важное, что их все-таки заметили и нашли.

Все интересные находки обязательно должны подтверждаться гербарным материалом. Когда меня спрашивают, сколько хранится гербарный лист, я не могу ответить на это вопрос. Способ сушки растений в бумаге и хранения засушенных образцов был изобретен во времена Линнея, и образцы того времени до сих пор хранятся в знаменитых гербариях мира (некоторые из них и у нас в МГУ им. М.В. Ломоносова). Там же хранятся, например, и коллекции XIX в., присланные математику Цингеру, который решил подсчитать, как распространены растения по Средней России. Для этого он разослал циркуляры с просьбой собирать гербарии в лесничества, университеты и гимназии. Любители изо всех губерний Средней России прислали ему более 330 крупных коллекций. Гербарий собирали и главный лесничий Смоленской губернии, и гимназистка 1-го класса Калужской гимназии, и старший лесной ревизор Костромской губернии, и крестьянин из Нижегородской губернии, и княжна Голицына, и «неизвестная» из Смоленска, и многие студенты разных университетов, и известные ботаники Д.И. Литвинов, А.Ф. Флеров, М.И. Голенкин и др., а самое главное – многие любители флоры. В результате вышла книга, которой ботаники пользуются до сих пор. Все эти сборы хранятся и сейчас в МГУ. Московские ботаники, создавшие школу гербаризации, и в первую очередь П.Ю. Смирнов, А.К. Скворцов, В.Н. Тихомиров считали (в отличие от питерской школы), что растения должны быть собраны не только правильно, но и красиво. На студенческой практике неудачно собранные образцы В.Н. Тихомиров кидал под стол «козе».

Хорошо засушенные растения сохраняют свежий цвет по крайней мере 50, а то и 100 лет (а что будет дальше – посмотрим). Гербарный лист – уникальный документ, отражающий историю не только флоры. Например, в МГУ Д.Д. Соколов видел сборы В.Н. Вехова, сделанные в 1943 г. под Сталинградом, где он находился в действующей армии. Наверное, не мог не собрать. Разбирая растения и собирая гербарий, сам иногда ощущаешь, что существуешь вне времени.

Новое (или интересное) растение собрано, теперь находку нужно правильно определить. Процесс определения напоминает иногда детектив. Есть подозрения, догадки, и в ходе чтения ключа они или подтверждаются, или опровергаются, снова догадки, подозрения, озарение и – ура, «победа разума»! Особенно приятно, когда находка редкая или новая.

При поисках новых видов азарт охотника или первооткрывателя каждый раз захватывает и заставляет заново удивляться (чем больше знаешь, тем больше не понимаешь). У опытных флористов вырабатывается чутье, они «чуют», где искать. Сначала студент идет и радуется: «о, я это знаю, и это знаю», потом идет и радуется «все знаю» (многие, к сожалению, останавливаются на уровне «все знаю»), потом «все знаю, а вот это и это не знаю» – и если работают дальше, то становятся специалистами. Специалист ищет: «Это знаю, это знаю, а дай-ка я посмотрю в той ложбинке – ура, это счастье – не знаю, что нашел!»

Начинается самое интересное: надо разобраться с летними сборами. Иногда, чтобы придумать название, уходит не один год.

Где сейчас актуально изучение флоры? Кому нужны люди, различающие много видов?

Основные «клиенты», использующие знания флориста, – это национальные парки и заповедники, которым важно знать, во-первых, что они сохраняют, во-вторых, какими ресурсами растений располагают. Поэтому все хорошие флористы – желанные гости на охраняемых территориях, и все лето есть возможность ездить по интереснейшим экспедициям и необыкновенно красивым местам.

Иногда к нам обращаются использующие растения люди, которым нужны знания об определенных видах, их признаках и распространении на какой-либо территории, – молекулярные биологи, фитотерапевты, врачи, специалисты, изучающие аллергические реакции на растения, историки и пр.

Вообще в ботанике понятие «вид» неразрывно связано с территорией, на которой он обитает (академик Комаров давал определение вида как «морфологическую структуру, помноженную на географическую определенность»), поэтому сведения о распространении видов – это и основа их систематики. При обследовании растительных ресурсов областей или выявлении новых ценных и нуждающихся в охране территорий нельзя обойтись без конкретных данных о растениях.

Но знания о составе флоры имеют ценность и сами по себе. В.Н. Тихомиров в одной из своих лекций говорил, что мир, в котором мы живем сейчас, антропоцентричен, и это не изменилось со времен Аристотеля: «Человек есть мера всего». Но, по-видимому, будущее за «биоцентрическим» мышлением, когда будут осознаны общие связи биологических видов. Е.Вилсон сформулировал это так: «Каждая страна имеет три достояния: материальное, культурное и биологическое. К биологическому богатству страны мы относимся недостаточно серьезно. Это крупная стратегическая ошибка, и о ней с течением времени мы будем сожалеть все больше». А.К. Скворцов писал, что мы не можем измерить ценности вида. Потеря каждого вида невосполнима. Нельзя считать человека вершиной эволюции, т.к. историю «любого существующего сейчас организма, будь то человек, одуванчик, морской еж и т.д., можно протянуть до самых первичных начатков жизни. Можно нарисовать эту линию восходящей прямой и принять за изначально заданное генеральное направление эволюции. И если бы морской еж мог рассуждать о филогенезе, целью и вершиной направленной эволюции он обозначил бы себя».

Без возможности увидеть и различить растения мы не сможем разобраться в закономерностях существующего мира.

Сейчас в знаниях по флоре России заканчивается описательный период, начавшийся с XIX в. Почти по всем областям есть данные по распространению видов, хотя некоторые из них уже устарели. Самая неизученная из областей Средней России, пожалуй, Смоленская. Я как раз работаю над описанием ее флоры: в определитель растений Смоленской области Я.Я. Алексеева включено всего 411 наиболее распространенных видов, в то время как, по нашим данным, в ней отмечено не менее 1200 видов, а из ряда районов вообще нет сведений о флоре.

Но состав произрастающих растений – это только начало, основные данные. Далее начинается следующий этап работы. Нужно найти участки территории, которые необходимо охранять, потому что, если этого не сделать сейчас, через 50 лет будет уже поздно. А все относящееся к закономерностям формирования флоры – спорно и почти не изучено.

Река Ока

Почему один вид сменяет другой, насколько можно полагаться на индикаторную роль видов? Что является экологическим оптимумом вида и к чему можно отнести эти понятия? В современной ботанике и фитоценологии нет ни общего мнения по этим вопросам, ни точных критериев их определения. Неясны закономерности смены биоценозов.

Принадлежность растений к определенным группам определяется заранее. Например, говорят, что адокса мускусная – это растение широколиственных лесов. Между тем она растет и в тундрах, а образцы, вывезенные из тундры А.К. Скворцовым, не смогли выжить в Подмосковье, несмотря на бережный уход. Часто можно слышать, что во флоре такое-то число растений относится к растениям лесов, лугов, опушек, болот, но не потому, что они там росли, а потому, что они кем-либо были приурочены к этим местообитаниям. Анализы флор и сравнение их по составу видов, обычные для дипломных и кандидатских работ, звучат так: т.к. большинство видов флоры – это виды с голарктическим (или бореальным и т.д.) ареалом, мы имеем дело с голарктической (или бореальной и т.д.) флорой. Между тем это было ясно и до начала исследований.